Блуждающая Искра.
Глава II

«Блуждающая Искра»

Глава II

Почти стемнело, когда прибывшее судно бросило якорь в Порто-Феррайо. Удовлетворив свое праздное любопытство, толпа начала понемногу расходиться. Синьор Вити ушел последним, считая необходимым свое присутствие при посещении города иностранным судном «в настоящее тревожное время». Но, несмотря на всю суетливую деловитость Вито-Вити, от его внимания совершенно ускользнуло то обстоятельство, что люгер стал на якорь таким образом, что очутился вне выстрелов со стороны местных укреплений, сохраняя при этом для себя лично полную возможность самообороны в случае нападения. Но градоначальник вообще мало знал и думал о направлении пушечных ядер, лишь бы они не трогали его самого.

Из всей недоверчивой, боязливой и любопытной толпы, после того, как люгер бросил якорь, только Томазо и Джита оставались на набережной. Они не сводили с него глаз. На обычный служебный вопрос: «Кто и откуда?» со стороны карантинных чиновников - с судна дан был вполне ясный ответ: из Англии, через Лиссабон и Гибралтар. Упоминание этих мест подействовало успокоительно - оттуда нечего было ждать какой-либо заразы. Но когда дело дошло до названия судна, то произошла общая заминка.

- «Крыло и Крыло»! - отвечали с люгера.

Услышав это странное название карантинный персонал был вынужден обратиться к помощи переводчика, который в свою очередь оказался далеко не на высоте своего призвания и нисколько не посодействовал уяснению непонятных слов. После нескольких перекличек на люгере подняли новый флаг с изображением на нем двух распростертых крыльев, между которыми ютился маленький люгер; в общем это изображение несколько напоминало летящего херувима и до некоторой степени дало наглядное объяснение названию «Крыло и Крыло», что послужило к общему успокоению и удовольствию.

Томазо и Джита дольше всех оставались на набережной. Лоцман, как называли Тонти за его основательное знание всего побережья, при чем ему даже нередко приходилось руководить плавающими у острова судами, перебрался на палубу одной из фелук, откуда ему очень удобно было наблюдать за иностранным люгером. Джита осталась на набережной, избегая непосредственного столкновения с матросами, но и не теряя из виду люгера.

Прошло, однако, по крайней мере полчаса, пока, наконец, с люгера спустили шлюпку. Уже совсем стемнело, когда эта шлюпка подъехала к лестнице у пристани и к ней спустились двое таможенных чиновников. Прибывший моряк показал им свои бумаги, которые, повидимому, оказались в исправности, а потому ему позволили подняться на берег. Джита подошла к группе. Она была так плотно окутана широкой тальмой^[12] что ее почти не было возможности узнать, но сама она внимательно всматривалась в черты лица и во всю фигуру незнакомца. Она казалась удовлетворенной результатом своего осмотра и немедленно исчезла. Между тем Тонти поднялся с своей фелуки на набережную и сказал незнакомцу:

- Синьор, его сиятельство градоначальник приказал мне передать вам его приглашение пожаловать к нему; он живет поблизости и будет очень огорчен, если вы не окажете ему этой чести.

- Его сиятельство не такое лицо, которое удобно было бы огорчать, - отвечал незнакомец на весьма хорошем итальянском языке, - и я немедленно отправлюсь к нему.

Он обернулся и приказал привезшим его матросам вернуться на люгер и ждать условного сигнала, чтобы приехать за ним.

Провожая его к Вито-Вити, Томазо не упустил случая предложить незнакомцу несколько вопросов, желая выяснить себе некоторые, еще продолжавшие его смущать подробности.

- Скажите, синьор капитан, давно ли англичане обзавелись люгерами? Кажется, ваша нация предпочитала до сих пор другие формы судов?

Незнакомец громко расхохотался.

- Видно, вам недалеко случалось плавать, а в Ламанше, должно быть, и совсем не были, если не знаете, что на острове Гернсей люгера предпочитают всем другим судам.

Мазо признался, что не имеет никакого понятия об этом острове.

- Гернсей - остров, и хотя он уже веками находится во власти англичан, но население в нем больше чем наполовину французское; имена и обычаи там по преимуществу французские.

Томазо промолчал. Если ответ незнакомца не был злостным вымыслом, то рассеивались все его подозрения по поводу слишком французского характера оснастки корабля; но он, конечно, не имел никаких оснований не доверять искренности капитана.

На всякий случай Томазо Тонти передал градоначальнику все, что успел узнать, а также и все свои подозрения.

Выслушав Мазо, градоначальник поспешил присоединиться к незнакомцу; но в комнате было так темно, что они едва могли различать лица друг друга.

- Синьор капитан, - обратился градоначальник к приезжему, - надеюсь, вы позволите мне проводить вас к вице-губернатору, который ожидает вас и желает приветствовать.

Он говорил так вежливо, и предложение его было так естественно, что капитану нельзя было не дать своего согласия. Они отправились, и капитан с легкостью молодого человека взобрался на гору, где находился дом вице-губернатора.

жизни был таким же простаком, как и его друг градоначальник.

Придя в помещение Баррофальди, градоначальник оставил на время капитана в первой комнате, желая предварительно переговорить с вице-губернатором без свидетелей. Через несколько минут он вернулся за ним.

В освещенной комнате синьор Вити мог разглядеть капитана. Это был человек лет двадцати шести, высокого роста, стройный, крепкого сложения; на нем изящно сидела его форма морского офицера, и более опытный глаз сразу заметил бы в нем совершенное отсутствие простоты, характеризующей моряков-англичан. Черты его лица не имели ничего общего с наружностью этих островитян, они были строго классические, в особенности рот и подбородок; щеки были бледны, цвет кожи в общем смуглый. Его глаза были черные, как агат, лицо обрамлено черными бакенбардами. В общем, лицо его было поразительно красиво, точно слепок с древней медали, а при улыбке, оживлявшей его, становилось неотразимо привлекательно. Тем не менее в нем не было ничего женственного: голос мужской, при всей своей мягкости, взгляд твердый, члены гибкие, сильные и пропорционально сложенные.

Вице-губернатор и градоначальник были поражены таким богатым соединением внешних преимуществ и, после обычных приветствий, не могли отвести от него глаз. Когда затем все сели по приглашению Баррофальди, то вице-губернатор заговорил:

- Мне сообщили о прибытии в наш порт английского судна, синьор капитан.

- Совершенно верно, синьор, я служу под этим флагом.

- Вы англичанин? Как прикажете записать вас в нашу книгу? - и вице-губернатор через очки окинул его несколько подозрительным взглядом.

- Джэк Смит, - отвечал моряк, делая две ошибки в произношении, ускользнувшие от Баррофальди.

- А название вашего люгера, синьор? - продолжал вице-губернатор, не отрывая пера от бумаги в ожидании ответа.

- «Крыло и Крыло», - отвечал моряк, снова делая ошибки в произношении. Вице-губернатор записал название, но затем попросил объяснений у капитана.

- Видите ли, на нашем судне двойной парус - по одному с каждой стороны, и они надуваются наподобие крыльев птицы - отсюда название.

- Но давно ли англичане стали строить люгера? До сих пор это были излюбленные французские суда?

- А, я понимаю, вы подозреваете во мне француза, или испанца, или я не знаю кого; но я могу вас успокоить: я англичанин и состою на службе английского короля.

- Ваш люгер принадлежит к королевскому флоту или разъезжает по поручению корсара^[13]?

- Разве я похожу на морского разбойника? - обидчиво спросил капитан. - Вы оскорбляете меня вашим предположением.

- Простите, синьор, нам поневоле приходится быть очень осторожными на нашем уединенном острове в настоящее смутное время. По поводу некоторых подробностей в оснастке вашего судна у нас явились некоторые сомнения, и мне прежде всего необходимо уяснить себе вашу национальность.

- О, сделайте одолжение. Я совершенно разделяю и ценю вашу осторожность и готов вам помочь; но как? Не угодно ли вам поехать со мной на мой люгер и лично осмотреть его? Мои бумаги при мне, и я передаю их в ваше полное распоряжение.

- Не беспокойтесь, капитан, мы все это устроим гораздо проще. Я - книжный червь и льщу себя уверенностью, что хотя и не бывал в Англии, но знаю ее довольно хорошо по книгам. Одного более подробного разговора с вами о ее администрации, нравах и обычаях будет для меня совершенно достаточно, чтобы уничтожить все сомнения.

- Я к вашим услугам, синьор. Я люблю свою родину и горжусь ею.

- Это делает вам честь. Ну, скажите же мне, какого рода правление в Англии? Монархическое, аристократическое или демократическое?

- Однако, синьор, такой вопрос смутил бы любого философа! В Англии есть король; но есть также очень могущественные лорды, да и демоктратия от времени до времени дает себя почувствовать.

- Это вполне допустимое определение, сосед, Вито-Вити, - обратился вице-губернатор к градоначальнику, желая перед ним похвастаться и своими знаниями и своим тонким обращением с иностранцами, - английская конституция, действительно, машина очень сложная. Ваш ответ мне нравится, капитан, он показывает вашу привычку вдумываться во все вопросы жизни, и я ценю разумного человека. Ну, а что вы мне скажете относительно религии вашей родины?

- О, на этот вопрос еще труднее ответить, так как в Англии столько же вероисповеданий, сколько человек населения. Признаюсь, этот вопрос меня всегда сильно тревожит.

- Надо, однако, признаться, что этот вопрос очень редко тревожит моряков. Ну, хорошо, не будем на этом останавливаться; скажите только, ведь вы и ваши сограждане лютеране?

- Почти то же и у нас, мой дорогой Вито-Вити, хотя наши моряки жгут множество свечей и бесконечно повторяют молитвы.

- Простите, вице-губернатор, - горячо ответил капитан, - но я нахожу это большой ошибкой со стороны ваших моряков. Их дело шло бы несравненно успешнее, если бы они меньше молились, а внимательнее относились к своим обязанностям.

- Это возмутительно! - воскликнул градоначальник с таким жаром, какой он редко обнаруживал.

- Синьор капитан прав, почтенный Вито-Вити, - остановил его вице-губернатор с таким внушительным видом, что как бы защищал им все свои либеральные идеи просвещенного человека. - Было бы полезнее для дела, если бы наши моряки сначала работали, а потом молились, а не наоборот, как это они делают теперь. Ну, а теперь относительно вашего языка, капитан, его я мало знаю, а вы, конечно, владеете им в совершенстве…

- Без сомнения, - отвечал капитан, сразу переходя с итальянского языка, на котором говорил до сих пор, на английский, с такой увереренностью, что уничтожал все подозрения.

Говорил он свободно и легко, но с несколько иностранным акцентом, неуловимым для непосвященного слуха. Баррофальди, который понял только, что ему ни за что не сказать хотя бы одну такую фразу, тотчас же постарался перевести разговор обратно на итальянский язык.

- Ваш родной язык, без сомнения, благозвучен, синьор, - да и может ли он быть иным, когда на нем писали Шекспир и Мильтон? Но что в нем затрудняет иностранца, так это множество одинаково произносимых различных слов, рознящихся по правописанию.

- Мне уже не раз приходилось выслушивать подобные жалобы, - отвечал капитан, довольный прекращением допроса и ничего не имевший против того, чтобы потолковать о неудобствах языка, до которого ему в сущности не было никакого дела.

Но тут градоначальник, которому надоело только слушать, не принимая участия в разговоре, заметил, что лучше было бы не уклоняться от прямой цели и покончить с выяснением подозрительных пунктов устройства люгера. Вице-губернатор и сам был не прочь с честью закончить испытание, а потому согласился с замечанием градоначальника.

- Сосед Вито-Вити прав, - сказал он, - будем держаться одного вашего люгера. Есть у нас здесь некто Томазо Тонги, очень знающий моряк; он утверждает, что люгера встречаются преимущественно у французов, а что английские суда иного устройства.

- В данном случае ваш Томазо Тонти не обнаруживает больших знаний, так как люгера строят и в Англии. К тому же, я уже говорил ему, что я с острова Гернсей, больше чем наполовину населенного французами, где сохранились французские обычаи и нравы, хотя уже несколько столетий этот остров принадлежит Англии.

- О, это совершенно меняет дело! Сосед Вити, все, что сообщает нам капитан относительно острова Гернсей, совершенно верно. Теперь остается только удостовериться в именах, и тогда все будет в порядке. Джэк Смит и «Крыло и Крыло» действительно гернсейские имена?

- Не вполне, синьор, - отвечал капитан, едва удерживаясь от смеха, - так как Джэк и Смит чисто английские имена, они там встречаются на каждом шагу, и мы уже из Англии занесли эти имена на Гернсей.

- Все это я нахожу вполне разумным, Вити, и так как бумаги капитана при нем, то, просмотревши их, мы можем спокойно уснуть до утра.

- Вот вам ваше снотворное, вице-губернатор, - сказал капитан, вынимая свои бумаги. - Вот приказ адмирала - он не заключает в себе ничего секретного, и вы можете его прочесть; вот мои полномочия - под ними вы увидите подпись военного министра Англии и мою. Видите? Джэк Смит. А вот и мое назначение лейтенантом корабля «Крыло и Крыло».

Все бумаги были написаны четко и прекрасным английским языком. Единственным сомнительным пунктом являлось различие в правописании имени: тогда как во всех бумагах упоминался Jack Smith, на подписи значилось Jacques Smit. Однако эта подробность совершенно ускользнула от внимания вице-губернатора. Таким образом, вся тревога, поднятая Томазо Тонти, оказалась напрасной, и просмотренные бумаги передали капитану, который совершенно спокойно спрятал их к себе в карман.

- Тем более, синьор, что подобный смельчак мог не ожидать себе иной награды, кроме потасовки и ареста, - прибавил капитан с своей обворожительной улыбкой.

Это настолько расположило вице-губернатора, что он пригласил лейтенанта к ужину. Приглашение было принято, и несколько минут спустя все трое сидели за столом в соседней комнате.

Всякие подозрения, если они и остались еще у старших чиновников Порто-Феррайо, совершенно рассеялись. Легкая итальянская кухня и еще более легкие вина только содействовали веселому настроению. Но приезжий ел и пил очень умеренно, видимо, желая поскорее освободиться, несмотря на всю любезность хозяина.

Андреа Баррофальди не преминул воспользоваться случаем, чтобы блеснуть своей начитанностью перед градоначальником. Он много говорил об истории, религии, правительстве, законах, климате и промышленности Англии, обращаясь к капитану за подтверждением или отрицанием высказываемых им взглядов, и по странной случайности их мнения всякий раз поразительно сходились. Капитан умел даже польстить вице-губернатору, выражая свое удивление перед такой начитанностью. Польщенный Баррофальди шепнул на ухо градоначальнику, что новоприбывший, может быть, не кто иной, как тайный агент британского правительства, подосланный с целью навести некоторые справки о торговле и мореплавании в Италии, чтобы, в случае возможности, расширить коммерческие сношения этих двух государств - «настолько выдается этот молодой человек своими способностями и рассудительностью».

- Я? Я ненавижу аристократов! - с необычайной горячностью произнес капитан, видимо, забывшись и в следующую же минуту сожалея о своей несдержанности.

партии. И каждая из них считает себя правой, и каждая стремится к власти.

- Вы совершенно верно определяете наши политические партии, синьор; но теперь позвольте мне удалиться: уже ночь, а я далеко не спокоен относительно соблюдения надлежащей дисциплины на вверенном мне судне в мое отсутствие.

Так как вице-губернатор к этому времени успел уже сообщить все, что знал относительно Англии, то он более не задерживал гостя.

12

Тальма - накидка.

13

Корсар - капер - так назывались частные лица, которые с разрешения своих правительств вооружали суда и во время войны захватывали торговые суда неприятеля, а также нейтральные, перевозившие неприятеля. Эти призы составляли доход корсаров. В общем это были морские партизаны.