Детские сказки зулусов.
Углаканьяна.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Детские сказки зулусов. Углаканьяна. (старая орфография)

БАСНИ И СКАЗКИ
ДИКИХ НАРОДОВ. 

ДЕТСКИЯ СКАЗКИ ЗУЛУСОВ 

¹).

¹ и пр. Он является иногда в виде хорька, и потому хорек считается дурным предзнаменованием у зулусов.

Случилось, что одна женщина заберемнела. Когда для нея подошло время родить, ребенок заговорил в ней ис казал: "Мать, роди меня скорее, а то люди съедят скот моего отца". Мать сказала тогда всем: "идите и слушайте. Произошло чудо. Во мне говорит ребенок". "Чтоже он говорит?" спросили они. Он говорит мне, чтобы я родила его поскорее; потому что скот в краале гибнет.

Отец зарезал тогда несколько быков, народ собрался, оставив крааль со скотом, и говорил: "идите и слушайте. Здесь совершилось чудо; говорит еще неродившийся ребенок"! Отец сказал; "Пусть говорит, если это так". Ребенок стал говорить и сказал: "Да, правда, я говорю, чтоб моя мать поскорее родила меня, потому что скоту в краале угрожает погибель. Я говорю также, чтоб меня пустили добыть себе мяса". Народ удивился и сказал: "Что то будет из этого?"

"Пусть все выйдут из дому, рожай его, чтоб мы могли видеть человек ли он или нет. Это настоящее чудо". Все вышли. Отец скал: "Надо, чтоб все ушли: он ведь начал говорить, когда мать его осталась одна". И так все вышли, а ребенок родился. Как только он родился, он встал на ноги. Взял он отцовский нож, отрезал себе сам пуповину и бросил ее на землю. Мать его взяла воды и обмыла его.

Вышел он с копьем в руках; на дворе мать взяла у него копье: он оставил его и пошел в загородку для скота. Прислуга разбежалась Он сел у огня и съел кусочек того мяса, которое ела прислуга.

"так это человек, взрослый человек! Мы думали, что это ребенок". Затем они спросили: "Это тот самый ребенок, который говорил в тебе? Мать сказала: "да, это он".

Они сказали его матере: "Благодарим тебя, наша царица. Ты нам родила ребенка, который оказался мудрым уже при самом рождении. Мы никогда не видали такого ребенка. Он будет велик среди всех царских детей, потому что он всех нас удивил своею мудростью.

"Да, отец, сказал он, ты вот говоришь, что я ребенок (я замечаю, что ты это думаешь); возьми бычачью ногу и брось ее под крааль, и мы увидим, кому достанется она первому. Пойдемте все, и дети и взрослые, и я - доставать эту ногу; тогда и увидим кто из нас окажется взрослым. Тот и будет взрослым, кому достанется нога". Отец взял ногу и бросил ее под крааль. Они все собрались у входа, у верхней части крааля, а он вышел через нижнюю часть, пролезая сквозь изгородь, и встретил всех остальных тогда, когда уже возвращался с ногою, и сказал: "Возьми это, мать. Это мое". А мать ответила: "Мне весело сегодня, потому что я родила мудрого человека".

Женщины крааля стали кричать и говорили: "Кто это такой родился, сегодня? Что это за человек? Мы никогда не видали ничего подобного. Его никуда нельзя посылать, потому что он Углаканиана. Кто это говорит, что он человек? Разве когда-нибудь был такой человек, который бы умел говорить, когда-только-что родился, и который был бы так силен, что мог превзойти взрослых людей? Разве вы невидали, как он подобрал бычачью ногу? Вы могли бы тогда понять, что это человек не такой, как другие. Он вошел в царицу и поселился в ней; он родился, как все люди, и вовсе он не сын царя. Мы, женщины, это и теперь говорим, а вы, мужчины, узнаете это в другое время. Он сделает великия дела, потому что он говорил до своего рождения.

Углаканиана пошел охотиться у реки. Он нашел много западней; во все западни попались птицы; изидлази, по две или по три. Он вынул всех птиц, связал их в связку и ушел с ними домой. Возвратясь, он пошел к своей матери и сказал ей: "Мать, сними с меня эту ношу, она слишком тяжела для меня". Она спросила его: "Что это ты принес?" "Это мои птицы, которых я только-что поймал", отвечал он. Мать поблагодарила его и сказала: "Мой сын совсем как взрослый. Он очень умен. Ты умнее всех и своего отца и всех наших друзей". Она взяла и развязала птиц, а он сказал ей: "свари их всех и обложи коровьим навозом". Она так и сделала, а сын сказал ей. "Я сегодня уйду из дому и буду спать с другими мальчиками. Не снимай навоза с моих птиц, и приду по утру; тогда оне будут вкуснее".

"Ты зачем сюда пришел? мы не хотим с-тобою спать. А он отвечал им: "отчего же мне не спать с вами. "Ведь я такой же мальчик. Разве я девочка?" "Ты слишком хитер", сказали они, "ты обманул наших отцов."

"Да ты и не царский сын". "А чей же я сын?" спросил он. "Мы не знаем", ответили они: "У царей не бывает таких детей, как ты. Ты чудо, это верно. Ты непременно сделаешь что нибудь дурное. Это еще не все. Ты чудо, это верно".

Петух запел. Углаканиана проснулся и проговорил: "Теперь день. Мне надо идти, а то вороны и люди утащат моих птиц из западней". Он оставил свое логовище и пошел к себе домой. Придя домой, он приподнял дверь и вошел в хижину; мать его спала еще в это время. Он открыл горшок и съел всех птиц, но головы не ел и оставил их. Потом он вышел, взял навозу и положил его на дно горшка, воткнул в навоз птичьи головы и сверху также прикрыл их навозом. Все это он сделал, пока мать его еще спала. Затем он пролез под дверь, прошел некоторое разстояние, вернулся назад и сказал матери, как-будто он только-что пришел: "Матушка, отвори-ка мне дверь". Вошел он, взял воды, умылся и говорит: "Дай мне теперь моих птиц". А когда еще только-что входил, он сказал: "Ты все спишь! Все птицы уже, верно, превратились в навоз, потому что солнце уже взошло. Птицы всегда превращаются в навоз, когда взойдет солнце. Их, должно быть, уж нет; разве так только, немножко от них осталось на дне". Он открыл горшок б сказал: "Так и есть; тут только навоз, остались одне головы". Мать сказала ему: "Как же это случилось?" Он отвечал ей: "А ты не знаешь как?" и продолжал далее: "А я знаю. Ты, мать, ничего больше, как ребенок. Разве ты родила меня? Ведь я сам сказал. тебе: роди меня поскорее; скот отца моего гибнет в краале? Разве ты слышала когда нибудь, чтобы ребенок говорил такия слова: "Роди меня". Я старый человек, я не твой сын. И отец, с которым ты живешь, не мой отец;. он простой человек и ничего больше. Я просто вошел в тебя, когда ты была его женой. Мы больше вместе жить не будем. Я пойду, куда захочу, сам по себе, и оставлю вас, а вы живите здесь одни. Я пойду гулять по всему свету". Они вынули оставшееся в горшке, и мать сказала ему: "Да, дитя мое, ты говорил правду; птицы могут превращаться в навоз на дне горшка. Там теперь ничего нет кроме навоза, я только головы на верху". Мальчик сказал на это: Дай-ка мне посмотреть их?" Посмотрел он и сам же съел все головы и сказал: "Ты съела моих птиц, и я не дам тебе голов, потому что ты съела все мясо". Так он съел и головы.

Углаканиана взял палку и вышел. Он молчал и продолжал путь, пока не дошел до западни людоеда, тогда он вынул оттуда птиц. Когда он вынимал их, пришел людоед и схватил его. "Не убивай меня", сказал он людоеду. Углаканиана продолжал. "Не бей меня, и позволь мне сказать тебе несколько слов. Освободи меня из западни, очисти меня от птичьяго клею и возьми меня с собою домой. У тебя ведь есть мать?" Людоед отвечал: "Есть". Тогда мальчик сказал ему: "Зачем же тебе тогда обижать меня? Ты лучше освободи меня из западни, очисти от птичьяго клею и возьми с собою домой. Я буду горек, я не буду вкусен, если ты убьешь меня теперь; право, я не буду вкусен. Возьми меня к себе, и пусть твоя мать сварит меня. Посади меня так, чтобы я мог высохнуть, а если сам уйдешь, все-таки оставь меня дома. Меня нельзя варить, пока ты там будешь; я буду невкусен".

Людоед взял его и пошел с ним домой, захвативши также своих птиц. Придя домой людоед сказал своей матери: "Мать, вот то животное, которое съедало моих птиц. Я нашел его сегодня; я поймал его на мой птичий клей. Он говорил мне, чтобы не бить его; он сказал, что будет горек, если я побью его. Я согласился, очистил его и принес его домой. Он спросил меня, есть ли у меня мать. Я сказал ему, т. е. этому животному, что у меня есть мать? Он говорил, что хочет, чтобы ты сварила его, пока меня не будет. Он говорил, что не будет вкусен, если будет сварен при мне. Я согласен на это. Свари его по-утру. А нынешнюю ночь пусть он полежит". Людоед и брат его, мальчик, оба были согласны на это и сказали: "Пусть он пролежит нынешнюю ночь".

"Мать, займись-ко моей добычей". Углаканиана же сказал ей: "Возьми меня и посади на крышу избы, чтобы я мог высохнуть под солнечными лучами", а сам думает, что таким образом он увидит, по какому направлению пойдет людоед. Его посадили на крышу избы. Людоед с братом ушли и скрылись за вершину холма. Углаканиана "слез с крыши и говорит: "Мать, ты еще спишь?" Мать людоеда отвечает ему: "Да". А Углаканиана говорит: "Вставай, поиграем в такую игру, что будем варить друг "Друга. Сперва ты меня повари немножко, а потом я тебя. Вари меня в большом горшке, я очень разбухну и займу весь горшок. Вот большой горшок как-раз в пору, чтобы меня сварить". Мать людоеда говорит: "Ты правду говоришь, ты сам знаешь, что тебя надо сварить". А он говорит ей: "Возьми же горшок и поставь его на огонь". Углаканиана развел огонь, но небольшой и сказал: "Огня довольно". А она говорит: "Давай, попробуем воду, довольно ли она горяча". Вложил он в воду руку и говорит: "В самый раз. Клади меня в горшок и начнем дело с меня". "Конечно, с тебя, сказала мать людоеда". Она взяла его, положила в горшок и накрыла крышкой. Он молчал в горшке, и наконец говорит: "Ну, вынимай меня." Она вынула его, а он говорит ей: "Мое дело кончено! Надо прибавить огня." Углаканиана развел огонь и говорит: "Я пробовал воду; она еще не горяча; давай, растопим пожарче. Углаканиана развел большой огонь, посмотрел в горшок и видит, что вода там кипит. Тогда он сказал матери людоеда: "Раздевайся-ка; теперь вода как-раз по тебе, она была такою когда я влез в нее, теперь твоя очередь; вода самая приятная". Углаканиана начал разстегивать платье, но она сказала ему: "Оставь меня, я сама разденусь, не смей меня торопить. Зачем ты меня торопишь"? Углаканиана говорит: "Что же из того, что я сниму с тебя одежду, когда я несчастная добыча, которую ты намерена съесть с твоими сыновьями? Что мне из этого, если я добыча, которая будет съедена тобою и твоими сыновьями"? Тут он взял ее, положил в горшок и накрыл его крышкой. Она закричала: "Углаканиана, вынь меня, я обварилась до смерти". Он отвечал ей: "Нет ты не обварилась. Еслибы ты точно обварилась до смерти, ты не стала бы этого говорить; я знаю, что если человек говорит, что он обварился до смерти, значит, он еще жив; еслибы он точно обварился до смерти, он не стал бы говорить этого - он бы сварился, просто, и все тут. Она говорит ему: "Углакалиана, я уже сварилась". А он ей говорит: "Нет, ты еще не сварилась". Ты ведь говоришь, что ты сварилась, а я знаю, что если человек совсем сварился, то он не станет говорить: Я уже сварился. Он ничего не говорит, когда уже совсем сварится. "Так она сварилась и ничего уже больше не говорила. Углаканиана сказал: "Вот теперь я вижу, что ты сварилась, потому что ничего уже более не говоришь. Теперь ты замолчала, вот почему я думаю, что ты совсем сварилась. Тебя съедят твои сыновья. Теперь дело кончено. Я вижу, что ты теперь в самом деле сварилась, потому что замолчала.

голос старухи, отвечает: "Что?Что вам нужно? Ваша еда там, она совсем разварилась и стала вкусна, как он говорил; ешьте. Я не хочу вставать. Я уж ела". Они вытащили руку и стали ее есть. Маленький людоед говорит своему брату: "Посмотри, тут рука матери. А старший отвечает ему: "что ты говоришь? От этого матери может приключиться несчастье". "Так я не буду больше говорить этого, сказал младший". Они продолжали есть и съели руку. Потом вытащили ногу и съели ее. А мальчик людоед опять говорит: "Точно матушкина нога". Людоед прибил его. А Углаканиана лежит на постели и говорит: "Дитя мое, этому колдуну хочется меня съесть; чтобы он имел, он называет это моим именем, и ему кажется, что в этом есть сходство со мною. Успокойся, дитя мое, и продолжай есть".

Углаканиана говорит: "Очистите дорогу к двери, я уйду на время и тотчас вернусь назад. А вы продолжайте есть". Когда Углаканиана вышел на улицу, старший людоед также сказал: "Правда, эти пятки точно как у нашей матери". Углаканиана высвободил свои ноги и, погоняемый страхом, побежал изо всех ног, спеша уйдти от дома людоеда. Затем он начал разстегивать платье, снял его с себя и понесся во весь дух. Наконец! видя, что он находится уже так далеко, что им его не поймать, он закричал: "Людоеды, вы уплетаете вашу мать целиком"! Людоеды услышали это и выскочили из хижины. Маленький людоед сказал: "Я ведь говорил. что эти ноги и руки точно как у матери". Они бросились бежать за ним. Углаканианиана добежал до реки, которая выступила из берегов и обратился в тростник. Дойдя до реки, людоеды нашли следы его ног на берегу и увидели тростник. Людоед вытащил тростник и говорит: "Он переправился через реку". "Да, он переправился", повторил людоед, и швырнул тростник на противоположный берег. Но это был сам Углаканиана, который, прибежав к реке, превратился в тростник. Крайне довольный, что очутился на том берегу, он сказал: "Это вы, меня перебросили через реку". А они отвечали: "Так вот он где был; а мы думали, что это просто тростник". Вода была велика, поэтому они постояли, подумали, и вернулись назад ни с чем.

Переправившись через реку, Углаканиана продолжал свой путь и встретил зайца, которому и сказал: "Заяц, пойди ко мне, я разскажу тебе сказку: "А заяц отвечал ему: "Не пойду! я не хочу иметь с тобою никакого дела". На это Углаканиана сказал: "Я разскажу тебе такую штуку, которую я, Углаканиана, устроил с г. людоедом на той стороне реки". Заяц все-таки по, старался уйти от него. Он же, приближаясь к зайцу мало но малу, наконец, схватил его, посадил на кол и общипал {Туземцы не снимают кони с зайцев, а только общипывают их.}. Потом он развел огонь, изжарил зайца и съел, а одну из косточек обчистил, сделал из нея свисток и пошел своей дорогой

"Здравствуй, Углаканиана". Он отвечает: "Здравствуй, Нууана, благодарю тебя за внимание". Игуана говорит: "одолжи мне твой свисток, я попробую, хорошо ли он свистит". Углаканиана говорит: "Нет, я никак не могу дать тебе моего свистка. Я не люблю давать свои вещи". "А игуана говорит: "Да я отдам тебе его назад". А он ей: "В таком случае уйди подальше от запруди (дерево, на котором сидела игуана, стояло на средине запруды, образуемой рекою) и выходи сюда на чистое поле; я боюсь стоять так близко у воды. Ты можешь скрыться с моей дудкой в пруд, потому что ты такое животное, которое живет в глубокой воде". Игуана слезла с дерева и вышла на открытое поле. Углаканиана дал ей свисток. Она посвистала в него и говорит: "Милый мой! а ведь свисток-то твой хорош. Дай мне его; мне хочется поиграть на нем и завтра". Углаканиана говорит: "Нет! отдай мне его; мне пора идти". А игуана отвечает: "Я не отдам его тебе, ты ведь мне позволил поиграть на нем". Он говорит: "Отдай сейчас". Тут Углаканиана разсердился, схватил игуану и говорит: "Тебе говорят, отдай!" Но игуана хлестнула его своим хвостом так больно, что он выпустил из рук свисток, а она подхватила свисток и скрылась с ним в глубокую воду.

"Положи-ко мои хлеб, Углаканиана". Углаканиана не послушался, побежал и спрятался в змеиную нору. Пришел старик, засунул туда свою руку и схватил его. А Углаканиана говорит ему: "Эх, ты, старый, схватил рукою корень и держишь". Старик выпустил его, сунул туда опять руку и на этот раз схватил ею корень. А Углаканиана говорит: "Дедушка, дедушка! ты раздавил меня". А старик молчит и тащит к себе корень изо всей мочи, пока не выбился из сил. Наконец, он бросил корень и ушел. Углаканиана съел весь хлеб и пошел дальше.

Идет Углаканиана своей дорогой и наткнулся на самку леопарда, у которой были детеныши; но самки не было дома, а оставались только дети. Он и остался с детьми. Приходит. наконец леопард и тащит козла. Увидя его, самка леопарда вся съёжилась и разсердилась; она бросила оземь козла и идет прямо на него. Углаканиана говорит ей: "Не сердись, сударыня, на меня. Ты настоящая царица, право. Я побуду с твоими детьми, а ты пойдешь на добычу. Я построю тебе прекрасный дом, чтоб тебе не лежать здесь у подошвы скалы с твоими детьми. Я отлично построю дом и покрою его соломой". Самка леопарда говорит: "Хорошо, я согласна, оставайся здесь с детьми и смотри за ними, пока меня не будет дома.

Углаканиана сказал тогда: "Я буду тебе подавать детей, чтоб ты кормила их по одиночке". Вот он и подает ей одного детеныша, а она говорит: "Подавай мне и другого. Пусть они сосут оба вместе, иначе один из них будет плакать. Углаканиана говорит: "Нисколько! Ты прежде покорми одного, а когда ты мне передашь его, я подам тебе другого". На это она отвечает: "Ни за что. Я никогда не делаю этого, когда кормлю их. Не смей меня учить, как кормить детей. Подай мне обоих вместе". Углаканиана говорит: "Хорошо, передай мне того, которого я подал тебе сначала". Она отдала ему, наконец, первого; и говорит: "Теперь выходи оттуда, пойди сюда, сними шкуру с моего козла и свари его мясо; ты обещал сделать это. Углаканиана пошел, снял с козла шкуру и сварил его, а леопард и детеныши стали его есть. Поевши, они легли спать. а рано утром проснулись.

"Побудь здесь и присматривай, чтоб все было цело; я доверяю тебе моих детей, смотри за ними". Углаканиана построил хижину, приделал к ней очень маленькия сепи, выкопал длинную нору с далеким выходом, и обрезал древка четырех ассагеев. Леопард вернулся, притащил козла и говорит: "Углаканиана!" А тот отвечает: "А!... А!" Углаканиана уже съел леопарденка, так что остался только один. Леопард говорит: "Принеси-ко мне моих детей". Он принес ей одного, она и накормила его. Потом леопард говорит: "Принеси мне другого". А Углаканиана отвечает: "Отдай мне того, который у тебя". А леопард говорит: "Не отдам, я хочу, чтоб у меня были оба". Углаканиана отказался и говорит: "Отдай мне прежде первого, тогда я дам тебе другого". Леопард отдал ему первого. Но Углаканиана принес ему назад того же, потому что он только один и оставался. Затем леопард говорит: "Выходи теперь ты и снимай шкуру с козла." Углаканиана вышел, снял с козла шкуру и сварил его. Самка леопарда поела и леопарденок тоже. Затем Углаканиана пошел в дом, и леопард говорит ему: "Теперь и я пойду туда". Углаканиана отвечает: "Ну пойдем". Вошли они в дом. Входить им было трудно, потому что Углаканиана очень хитро устроил сени; ему хотелось съесть леопарденка, и в тоже время он боялся леопарда, и сказал про себя: "Ей придется съежиться и нелегко будет войдти туда, так что, пока она будет пролезать, я спущусь в длинную нору, а когда она войдет, я уже буду далеко от дома". Тут он спустился в нору, устроенную в доме, а леопард, между тем, стал пролезать через сени в дом. Когда леопард вошел, он нашел только одного леопарденка, и говорит: "Ай, ай! так вот он каков этот Углаканиана! Где мое дитя? Он съел его"! Леопард полез в нору, куда спустился Углаканиана, желая добраться до её выхода; между тем Углаканиана давно уже оттуда вылез, вернулся в дом, и в сенях воткнул в землю ассагеи остриями вверх. Когда леопард. вошел в сени, он наткнулся на четыре ассагеи и издох. Тогда пришел Углаканиана, очень обрадовался, схватил леопарденка и кончил его. Затем он принялся за свою добычу и стал ее есть. Ел он, ел, все съел, осталась только одна леопардиная нога. Эту ногу он взял с собою и пошел дальше, потому что он был такой человек, которому не сиделось долго на одном месте.

Углаканиана идет своей дорогой и вдруг навстречу ему попадается людоед. Людоед говорит ему: "Здравствуй, Углаканиана", А он отвечает: "Здравствуй, дядинька". Людоед говорит: "Здравствуй, дитя моей сестры". А он говорит: "Пойди сюда, я разскажу тебе приключение, которое случилось со мною и с леопардом, не далеко отсюда". Людоед говорит: "В самом деле"? Углаканиана отвечает: "Да." Не хочешь ли ты поесть мяса, на, возьми, если хочешь." Людоед взял это мясо" поблагодарил его и сказал: "Дитя сестры моей, спасибо за одолжение, я очень, очень проголодался". Они принялись оба есть мясо. В это время они увидали двух коров; одна из них была белая, а другая черная. Людоед говорит: "Это мои коровы". Углаканиана отвечал ему: "Черная то моя". А людоед говорит на это: "А белая моя; та, у которой и мясо белое {Белая значит также у туземцев жирная. (Прим. Коллоуэя).}". Они пошли к этим коровам и погнали их назад. Углаканиана говорит: "Дядя, давай построим дом". А людоед отвечает: "Это хорошо; вдвоем нам будет отлично и у нас говядины будет вдоволь". Они выстроили хижину и набрали травы; Углаканиана говорит: "Ты, дядинька, зареж-ко свою корову сперва; я хочу узнать, правду ли ты говоришь, что она и внутри так же бела как и снаружи". Людоед согласился. Корову зарезали, сняли с нея шкуру, но она оказалась худой. Углаканиана говорит: "Я этого есть не буду. Давай зарежем мою". Людоед согласился. Они зарезали ее, смотрят, а она очень жирная. Людоед говорит: "Дитя сестры моей, ты очень умен, потому что ты сразу узнал, что твоя корова жирная". А Углаканиана говорит: "Давай теперь покроем наше жилище, тогда мы заберемся туда и поедим. Посмотри-ко на небо, того и гляди дождь польет и промочет нас насквозь". Людоед говорит: "Ты прав, дитя сестры моей, ты умный человек, потому что советуешь покрыть дом, чтоб не промокнуть". А Углаканиана говорит: "Так примемся за дело, ты полезай наверх, а я останусь внутри и буду тебе продевать снизу иглу". Людоед полез наверх. А волосы у него были длинные, очень длинные. Углаканиана остался внутри жилища и принялся подавать ему иголку. Он начал захватывать волосы людоеда и привязывать их как можно крепче; мало по малу, затягивая в узел отдельные пряди, он прикрепил все его волосы к крыше. Тут он увидел, что волосы крепко привязаны, и что людоеду никак нельзя слезть оттуда, если Углаканиане вздумалось ем уйти из дому. В то время как людоед сидел на крыше, Углаканиана пошел к огню, где варилось коровье вымя. Он вынул его и положил на скатерть; затем он взял ассагей, разрезал вымя и набил им рот. А людоед говорит: "Ты что там делаешь, дитя моей сестры? Давай кончим прежде дом, а потом уж вместе примемся за еду". Углаканиана говорит: "В таком случае, слезай, мне больше незачем идти в дом, кровля готова." Людоед согласился. Начал он слезать с дома, а слезть-то ему и нельзя. Он кричит оттуда: "Дитя сестры моей, что это ты наделал?" А Углаканиана отвечает ему: "Я сделал кровлю как надо, меня не за что бранить. Теперь я буду есть и не хочу ни с кем говорить, я хочу быть один с моей коровой". Потом он продолжал: "И о чем тебе толковать, когда ты сам видел, что твоя корова худая и совсем без жиру?... Слезай сам, как влез. Я не пойду развязывать тебя". Тут Углаканиана отрезал кусок жирного мяса и говорит: "это для тебя". А людоед говорит: "Дай мне сюда. Влезь наверх и подай мне, дитя сестры моей. А то помоги мне и развяжи меня, тогда я слезу к тебе. Я спорить не стану. Так и быть, возьму то, что ты мне дашь; я знаю, что моя корова худая, а твоя жирная. Кто станет оспаривать то, что принадлежит другому человеку и на что он не имеет никакого права"? В это время небо заволоклось грозной тучей, стала сверкать молния, и пошел крупный град. Углаканиана унес все мясо в дом, уселся там и стал разводить огонь. А град и дождь все не перестают. Людоед продолжал кричать, сидя на крыше до тех пор, пока учащенные удары града не убили его до смерти. Потом, когда небо начало проясняться, Углаканиана вышел из дому и говорит: "Дядя, слезай и иди ко мне. Прояснело; уж нет больше дождя, града и молнии. Чтож ты молчишь?" Так Углаканиана остался один, и оставался там до тех пор, пока не съел свою корову, а потом отправился дальше.

"Дядя". А людоед ему отвечает: "Какой я тебе дядя"? Углаканиана говорит ему на то: "Как, разве ты не знаешь, что ты мне дядя"? Людоед отвечает ему: "Откуда мне это знать". Углаканиана говорит: "Может быть, ты этого и не знаешь, но ты все-таки мне дядя". А людоед говорит: "Я не люблю этих хитростей; я знаю кто ты. Ты Углаканиана. Меня ты, брат, не надуешь; я ведь не мальчик. Поэтому нам толковать более нечего. Я никогда не поверю, чтобы ты был сын моей сестры". Углаканиана говорит ему: "Не поверишь? Позволь мне, пожалуйста, свою калебассу". Людоед отказал ему в этом и прибавил; "Нет! я не хочу иметь с тобою никакого дела"! Так Углаканиана и остался ни с чем.

Идя своей дорогой, Углаканиана очутился вдруг у дома, в в котором жил другой людоед. Он вошел в дом, а людоед сказал ему: "Откуда это ты"? Он отвечал: "Я из далека: Я был у людоеда, моего дяди; и ты мне тоже дядя". Однако людоед, которого он встретил прежде, и который не дал ему калебассы, шел по его стопам. А тот людоед, которого он застал в доме, говорит ему: "Давай, будем мять шкуру, дитя моей сестры". Стали они выбивать кожу. Но вдруг калебасса громко прозвучала: "бу...у". Углаканиана выбежал на двор и, вернувшись, говорит: "Ты слышишь"? А людоед говорит: "Где это"? Углаканиана ему отвечает: "Там на дворе". Вышел и людоед и начал прислушиваться; услышал он громко раздававшийся звук калебассы. Он вошел опять в избу и говорит: "Разминай-ко кожу, я буду тоже разминать. Они дружно принялись за дело, и от встряхивания кожи произошел большой шум. Звук калебассы громко раздавался, и эти звуки становились все ближе и ближе. Углаканиана говорит: "Ты говорил, что на дворе не слышно никакого шуму? Отчего же теперь раздается такой громкий звук"? Звук раздавался очень близко. Они вышли оба и бросились бежать. Между тем явился владелец калебассы. Людоед и Углаканиана очутились на двух холмах, а людоед и спрашивает пришедшого: "Ты кто такой, и как ты смеешь тревожить нас"? Людоед с калебассой, говорит: "Я глотун; я проглатываю дикия травы: а человека я могу проглотить разом; я не разжевываю его, я проглатываю его целиком". Людоед, услышав, что он проглатывает человека целиком, испугался и убежал.

"Дядя, я жил здесь и обо мне заботились как о родном, и такой же приют мне давали везде, где мне ни случалось жить. Позволь мне жить с тобой, как с родным; ведь и ты мне дядя". Людоед говорит: "Хорошо, тебе и следует называться моим племянником, потому что ты меньше меня. Оставайся". Так он стал жить вместе с людоедом, владельцем калебассы. Людоед сказал ему: "Оставайся здесь и стереги мой крааль; а то, пожалуй, бродяга, которого я прогнал, придет сюда и сожжет мой крааль". Углаканиана сказал: "Конечно, останусь, а ты отправляйся на добычу". Так людоед ушел, а Углаканиана остался.

и также положил в мешок. Так он ловил и клал в мешок всяких кусающих и ядовитых животных. Наконец мешок наполнился. Тогда он завязал его, принес домой и оставил там. Пришел людоед и Углаканиана сказал ему: "Дядя, нам бы надо сделать сени поуже; широкия сени не годятся". Людоед отвечал ему: "Не надо. Я не люблю узких сеней". Тогда Углаканиана сказал: "Ну, как хочешь. Мне все равно. Теперь я пойду в крааль моей матери и привезу с собою сестру, пусть и она живет здесь". Он взял свой мешок и спрятал его. Когда стемнело, Углаканиана подошел к дому, в котором жил людоед, и принес с собою хворосту, чтобы завалить им сени и сделать их поуже. Он отворил дверь, вошел в дом, потом опять вышел, и так завалил хворостом сени, что и ребенку трудно было бы пробраться через них. Поутру Углаканиана, остановившись перед сенями, сказал людоеду: "Дядя! Дядя!" Людоед отвечал: "Кто там?" "Это я, дядя!" сказал Углаканиана: Людоед переспросил: "Ты, дитя моей сестры?" А тот повторил: "Да, это я, отвори-ко мне дверь; я разскажу тебе что случилось, я вернулся с дороги; я не мог дойти до моей матери; я слышал дурные вести". Людоед встал, подошел к двери, хотел ее отворить, и видит, что дверь не отворяется. Он сказал: "Дитя моей сестры, мне трудно отворить". Мешок лежал в избе; его вынес туда ночью Углаканиана, в то время когда заваливал хворостом сени. Углаканиана говорит: "Развяжи мешок, принеси его сюда и положи его вот здесь. Я сам не знаю, отчего завален вход. Развяжи мешок, встряхни его и подай мне его сюда в это отверстие. А я покуда буду очищать сени". Людоед развязал мешок, и оттуда выползла змея и укусила его в руку. Затем вылезла пчела и укусила его в глаз, вылезла оса и укусила его в щеку. Людоед говорит ему: "Дитя сестры моей, ты со мнои то сделал, чего я никогда не видел, с тех пор как родился от мужчины и женщины. Помоги же мне, а то меня совсем съедят. Я и теперь уже ничего не вижу!" В это время его укусил и скорпион. Углаканиана только и сказал ему: "Я, право, не знаю, как эти твари попали ко мне в мешок". Людоед кричал: "Отвори же, дай мне выйти на двор". Между тем все эти животные вылезли из мешка и стали есть людоеда, и он умер, заеденный ядовитыми змеями, пчелами, скорпионами и осами. Он кричал до тех пор, пока не испустил дух. Так погиб людоед.

Углаканиана отворил дверь и сказал: "Ты все еще сердишься, дядинька? Ты уже перестал кричать так громко? Мне все еще слышится, как будто ты кричишь? Скажи же что-нибудь, дядинька. Что же ты молчишь? Поиграй-ко на своей калебассе, и послушаю тебя". Потом Углаканиана вошел и увидал людоеда мертвым. Он выбросил его вон, а сам поселился в доме. Тогда он лег спать и был очень счастлив.

"Дитя сестры моей, я все видел. Я был недалеко отсюда и видел, как ты заваливал сени; я знаю теперь, что ты ловкий человек, потому что ты запер в доме того, кто меня прогнал из моего крааля". Углаканиана сказал: "А знаешь ли ты, что я теперь важнее тебя; твой друг победил тебя, а я победил его. Я приму тебя к себе, дам тебе место". Людоед сказал на это: "Ты правду говоришь; видимое дело, что я побежден". Так они поселились вместе на некоторое время.

"И мне надо идти. Мой свисток! Сколько времени уже прошло с тех пор, как у меня отняла его игуана". Затем он отправился в путь, добрался до места и пошел по берегу, вверх по реке. Игуана в это время вышла кормиться и отыскивала себе корм в навозе, который составляет её пищу; при ней был и свисток. Углаканиана взобрался на дерево, где грелась игуана, и громко закричал: "Игуана! Игуана!" Игуана сказала: "Кто это зовет меня? Я пришла сюда искать пищи, и пусть тот, кто зовет меня, придет ко мне". Углаканиана сказал: "Твоя правда. Я приду на то место, где ты кормишься". Углаканиана слез, подошел к игуане и спросил: "Где мой свисток?" Она отвечала: "Вот он". Углаканиана говорит опять: "Что ты теперь скажешь?... Где твоя глубокая вода?... Далеконько она отсюда!" Игуана сказала: "Что ты со мною хочешь сделать. Вот твой свисток? Тогда ты сам его оставил; я звала тебя и хотела тебе его отдать, но тебя уже не было". Углаканиана прибил игуану, и она выпустила свисток. Потом он убил ее и бросил ее.

После того Углаканиана опять пустился в путь и пришел назад к людоеду. Когда он явился туда, людоеда уже не было там, а дом сгорел. Он стал жить на открытом воздухе и жить ему было нехорошо. Он ушел оттуда, потому что там негде было жить, и опять начал бродить туда и сюда. Наконец он сказал: "Пойду я назад к моей матери".

Так Углакиниана вернулся домой и пришел к своей матери. Увидев его, мать ему очень обрадовалась, потому что со времени их разлуки прошло уже много времени. Она сказала ему: "Как ты поживаешь, дитя мое? Я очень рада, что ты пришол. Это так и следует; дитя может разлучаться на долгое время с своей матерью, но все таки потом должно возвращаться к ней. Я все безпокоилась о тебе и говорила, что ты можешь умереть, потому что ты был еще очень мал, когда ушел от меня; я все думала, что-то ты будешь есть?" А он отвечал ей: "Видишь, матушка, я вернулся, я вспомнил о тебе". Он не хотел говорить, что ему было дурно жить; он думал про себя: "Если я ей скажу, что вернулся назад, оттого что жизнь мне была очень безпокойна, она подумает, что я сделал что нибудь дурное, и тогда она прогонит меня и скажет: "Убирайся вон, старый негодяй, и оттуда, где ты жил, тебя, должно быть, прогнали за такия же проказы." Поэтому он скрывал все, что с ним было, и сказал ей только как можно нежнее: "Я возвратился из любви к тебе, моя милая матушка!" И он всегда делал так, чтобы мать любила его и не проклинала его, еслибы ему вздумалось сделать ей что нибудь наперекор. Углаканиана скрывал свои дурные поступки, зная, что если он разскажет про них, с ним будут обращаться дурно.

умдиандиане {Умдиандиане, называемый также Intondo, есть съедобный клубень, весьма любимый туземными детьми. Взрослые редко едят его, разве, только во время голода. Усталые охотники, проголодавшись, бывают весьма довольны, найдя это растение, выкапывают его корень и едят сырым; но предпочитают вареным.} и выкопал их. Когда он пришел домой, он отдал их своей матери и сказал: Матушка, свари мне мои умдиандиане, а я пойду доит коров. Мать сварила ему умдиандиане; когда они были готовы, она сказала: "Дай-ко, я попробую, какой в них вкус." Она отведала, нашла этот плод вкусным, и съела все, что было.

"Матушка, дай-ко мне мои умдиандиане". А она отвечает ему: "Я съела их, дитя мое." Тогда он опять говорит ей: "Отдай мне мои умдиандиане, я выкопал их на пригорке, возвращаясь со свадьбы." Мать отдала ему за то подойник. Он взял его и ушел с ним.

Он встретился с мальчиками, которые пасли овец и доили их в какие то черепки. Он сказал им: "Возьмите мой подойник и доите в него, а за это дайте мне молока напиться." Они надоили в его подойник, но случилось так, что последний из мальчиков разбил его. Углаканиана сказал им: "Отдайте мне мой подойник, - мой подойник, который мне дала мать, а мать дала мне его зато, что она съела мои умдиандиане; а мои умдиандиане я выкопал на пригорке, возвращаясь со свадьбы." Они дали ему ассагей, и он ушел с ним.

"Возьмите мой ассагей, разрежьте им печенку на ломтики и дайте и мне поесть. Они взяли ассагей стали резать им печенку на ломтики и есть. Но случилось так, что ассагей сломался в руках у последняго. Углаканиана сказал тогда им:" Отдайте мне мой ассагей, мой ассагей, который дали мне мальчики, за то, что разбили мой подойник, мой подойник, который дала мать, за то, что съела мои умдиандиане, которые я выкопал на пригорке, возвращаясь со свадьбы. Они дали ему топор, и он пошел дальше.

Углаканиана встретил далее нескольких женщин, которые собирали дрова; он сказал им: "матушки мои, чем вы рубите свои дрова"? Оне отвечали: "Ничем не рубим, старый дружище". Тогда он сказал: "Так вот возьмите мой топор. Рубите им, а когда кончите, то отдайте мне его назад". Случилось так, что топор сломался в руках у последней их них. Углаканиана сказал им: "Отдайте мне мой топор, мой топор, который дали мне мальчики, которые сломали мне мой ассагей; мой ассагей, который дали мне другие мальчики, которые разбили мой подойник; мой подойник, который дала мне моя мать, которая съела мои умдиандиане; мои умдиандиане, которые я выкопал на пригорке, когда возвращался со свадьбы". Женщины дали ему одеяло. Он взял это одеяло и пошел дальше.

"Эй друзья, что это вы спите ничем не покрытые. Разве у вас нет одеяла"? "Нет", отвечали они. Тогда он сказал им: "Так возьмите мое". Они взяли его одеяло и накрылись им. Но одеяло было не велико и им безпрестанно приходилось стаскивать его; наконец, оно разорвалось. Когда наступило утро, он сказал им: "Отдайте мне мое одеяло, мое одеяло, которое дали мне женщины, которые сломали мой топор, - мой топор, который дали мне мальчики, которые сломали мой ассагей, - мой ассагей, который дали мне другие мальчики, которые разбили мой подойник, - мой подойник, который дала мне мать, которая съела мои умдиандиане, - мои умдиандиане, которые я выкопал на пригорке, когда возвращался со свадьбы". Они дали ему щит, и он пошел дальше.

"Разве у вас нет щита"? "Нет", отвечали они. Тогда он сказал им: "Возьмите вот мой щит и защищайтесь им". Они взяли щит и убили леопарда. Но они сломали ему у щита ручку {Ручка у щита у зулусов представляет собою длинное древко, во всю длину щита, и прикрепляется к последнему лубяными завязками.}. Тогда он сказал им: "Отдайте мне мой щит, который дали мне молодые люди, за то, что изорвали мое одеяло; мое одеяло, которое дали мне женщины, за то, что сломали мой топор; мой топор, который дали мне мальчики, за то, что сломали мой ассагей; мой ассагей, который дали мне другие мальчики за то, что разбили мой подойник; мой подойник, который дала мне моя мать за то, что съела мои умдиандиане; мои умдиандиане, которые я выкопал на пригорке, когда возвращался со свадьбы". Она дали ему боевой ассагей, и он пошел дальше.

А что он сделал с этим боевым ассагеем, об этом я, пожалуй, разскажу вам в другой раз.