Алиса в Зазеркальи.
Глава V. Шерсть и вода.

ГЛАВА V
Шерсть и вода.

Алиса поймала шаль на лету и стала искать глазами ее хозяйку. Через минуту показалась Белая Королева... Она бежала, как безумная, с широко раскрытыми и вытянутыми вперед руками. Казалось, что она летит, Алиса почтительно пошла ей навстречу, держа перед собою шаль.

- Я очень рада. А я как раз проходила тут, - сказала Алиса, помогая Королеве облачиться в ее шаль.

Белая Королева, в ответ, только смотрела на нее беспомощными испуганными глазами и твердила шопотом какие-то слова, звучавшие словно: Бут-тер-брод. бут-тер-род.

Алиса увидела, что никакого разговор между ними но выйдет, если она не начнет сама. И она довольно робко промолвила:

- Я имею удовольствие говорить с Белой Королевой?

- Да, да, - сказала Королева, - если ты называешь это удовольствием. По-моему, нет никакого удовольствии в разговоре. Удовольствие в молчании.

Алиса решила, что не стоит начинать с самого начала знакомства спор.

"Какая она замарашка", - подумала Алиса, осмотрен внимательно Белую Королеву. - "Все на ней сидит криво и держится на одних булавочках".

- Можно мне поправить на вас шаль? - сказала она вслух.

- И не понимаю, право, что с ней сделалось, с этой шалью, - ответила с грустью Королева. - Она потеряла, вероятно, терпенье. Я приколола ее здесь и приколола ее там, но никак на нее не угодишь.

- Она не может держаться, когда вы прикололи ее всю на одну сторону, - сказала Алиса, и деликатно поправила шаль на плечах у Королевы. - Батюшки, в каком виде ваши волосы!

- Щетка запуталась в них, никак не вытащить, - вздохнула Королева. - А гребенку я вчера потеряла.

Алиса осторожно вытащила у нее из головы щетку и убрала ей волосы, как умела.

- Смотрите, у вас вид стал гораздо лучше, - сказала она. - Но, право, вам не мешало бы иметь горничную.

- Я тебя возьму с удовольствием, - сказала Королева. - Два пенса в неделю и каждый второй день варенье.

Алиса не могла удержаться от смеха.

- Я вовсе не собираюсь наниматься к вам, - сказала она. - А варенье меня очень мало интересует.

- Это очень хорошее варенье, - сказала Королева.

- Ты все равно сегодня и не получила бы, - сказала Королева, - если бы даже не хотела. У меня в доме правило такое: завтра варенье и вчера варенье, но сегодня - никогда.

- Как же так! - возразила Алиса. - При таком правиле все равно получится когда-нибудь "сегодня варенье".

- Никак не может иол учиться, - сказала Королева, - И ведь тебе объяснила: варенье через день. А сегодняшний день разве через день? Сегодняшний или, - сегодня.

- И не могу этого понять, сказала Алиса, - Это ужасно запутано.

- Это оттого, что ты живешь назад, - снисходительно сказала Королева, - Конечно, у тебя сначала кружится голова, ты не можешь привыкнуть, но...

- Я живу назад? - повторила Алиса, очень удивленная, - Я этого и не подозревала. Что это значит?

- Но с другой стороны, - продолжала Королева, не обращая внимания на ее вопрос, - жизнь назад имеет большое преимущество: у тебя намять работает в обе стороны.

- Не знаю, - сказала Алиса, - Моя память работает в одну сторону. Я запоминаю вещи только после того, как они прошли.

- О, тогда у тебя неважная память, - сказала, оттопырив губы, Королева. - Это плохая память, которая работает только назад.

- Скажите мне, пожалуйста, - решилась за дать вопрос Алиса, - какие вещи вы лучше всего помните?

- Ну, конечно, вещи, которые случились от этой недели через неделю, - ответила спокойно Королева. - Например, - продолжала она, налепив себе на палец большой кусок пластыря, - Королевский Офицер. Он сейчас в тюрьме отбывает наказание. А суд над ним начнется только в будущую пятницу. А преступленье, конечно, произойдет в самом конце.

- А если он никогда не совершит преступленья? - сказала Алиса.

- Тем лучше, - сказала Королева, - Разве не лучше?

И она укрепила пластырь на своем пальце кусочком тесьмы.

Алиса почувствовала, что оспаривать это нельзя.

- Конечно, тем лучше, сказала она, - но то, что его подвергли уже наказанию, вовсе нехорошо.

- Ты совершенно не права, - возразила Королева, - Тебя когда-нибудь наказывали?

- Да. сказала Алиса, - но только после того, как я провинились.

- И ты становилась после этого лучше! - с торжеством воскликнула Королева.

- Да, но я сначала нашалила, а потом меня за это наказали. Вот и чем разница! - сказала Алиса.

Голос Королевы становился все выше с каждым "лучше" и перешел, наконец, в визг.

Алиса начала было: "Тут у нас какое-то недоразумение"... Королева начала вдруг так громко стонать, что Алисе пришлось оставить приложение недоконченным.

- Ой, ой, ой! - кричала Королева и трясла рукой так сильно, словно она хотела, чтобы рука у нее оторвалась. - У меня кровь идет из пальца. Ой, ой, ой, он!

Ее визг был так похож на свист паровозного свистка, что Алисе пришлось заткнуть себе уши обеими руками.

- Что случилось? - сказала она, когда наступил момент затишья и она могла рассчитывать, что Королева ее услышит, - Вы укололи себе палец?

- Я еще пока не уколола, - ответила Королева, - но скоро уколю. Ой, ой, ой!

- Когда, вы думаете, это случится? - спросила Алиса, удерживаясь от смеха.

- Когда я буду опять прикалывать шаль, - слезливо сказала Королева. - Брошка на груди у меня сейчас отстегнется. Ой, ой!

Как только она это сказала, брошка расстегнулась, и Королева быстро схватила ее, чтобы застегнуть.

- Осторожно! - закричала Алиса. - Вы ее не так держите.

И она взяла брошку, но было уже поздно: булавка скользнула и Королева наколола себе палец.

- Вот почему шла кровь, понимаешь? - сказала Королева, улыбаясь, - Теперь ты понимаешь, как у нас здесь все происходит?

- А почему же вы сейчас не плачете? - спросила Алиса, поднесла руки к ушам, чтобы закрыть их, как только Королева откроет рот для плача.

- Зачем? - ответила Королева. - Я уже выплакала все вперед. Какой толк был бы опять начать сначала плакать?

Стало светлеть.

- Наверно, Ворона улетела, сказала Алиса, - Я так рада, что она улетела. И думала сначала - это ночь.

- И бы тоже хотела обрадоваться, - сказала Королева, - но я не могу запомнить, как это делается. Ты счастливая. Живешь в этом лесу и можешь обрадоваться, когда захочешь.

- Только здесь так пусто, одиноко, - сказала грустно Алиса. И при мысли о своем одиночестве она пролила две крупные слезы, медленно покатившиеся по ее щекам.

- Ой, не надо! не надо! - закричала бедная Королева, заламывая в отчаянии руки. - Посмотри, какая ты большая девочка. Посмотри, сколько ты прошла сегодня. Посмотри, который час. Посмотри на что угодно, и не плачь.

Алиса не могла не улыбнуться сквозь слезы.

- Разумеется, - уверенно сказала Королева. - Нельзя же делать в одно время две вещи. Либо плакать, либо смотреть. Ну. начинай: посмотри сначала, какая ты большая. Сколько тебе лет?

- Семь с половиной скоро, - сказала Алиса, - честное слово.

- Зачем "честное слово"? - сказала Королева. - Я могу тебе поверить и так. Ну, теперь ты поверь мне в чем-нибудь. Мне сто одни год, шесть месяцев и один день.

- Я не могу этому поверить, - сказала Алиса.

- Не можешь? сказала Королева с состраданием, - А ты попробуй... Ну-ка... Вздохни глубоко, глубоко и закрой глаза.

Алиса засмеялась.

- Незачем пробовать, - сказала она. - Я не могу поверить в невозможную вещь.

- Вероятно, у тебя было мало практики, сказала Королева, - Когда я была в твоем возрасте, я практиковалась каждый день по получасу. Мне иногда удавалось поверить в шесть невозможных вещей утром до завтрака... Опять шаль у меня падает.

При этих словах Королевы брошка на ее груди расстегнулась, и внезапный порыв ветра сорвал с ее плеч шаль и унес ее через ручеек. Королева вытянут руки и полетела за шалью вперед, и на этот раз ей удалось самой поймать свою шаль.

- Поймала! - закричала она с торжеством. Теперь ты увидишь, как я сама сейчас приколю ее на себе.

- Значит, палец у вас, слава богу, прощел? - сказала учтиво Алиса.

И переступила вслед за Королевой через ручей.

- О, совсем не болит! - визгливо закричала Королева. Не болит... не бо-олит... не бооо-лит... не бо-о-о-...

Последнее слово прозвучало так, как будто его не Королева произнесла, а овца проблеяла. Алиса с удивлением остановилась.

Она посмотрела на Королеву, которая вдруг как бы окуталась шерстью. Алиса потерла себе глаза и посмотрела опять. Она никак не могла понять, что случилось. Где она? Действительно в лавке? И это действительно овца сидит там за прилавком? Сколько она ни терла себе глаза, так оно и было: Алиса очутилась в маленькой темной лавочке и стояла у прилавка, опираясь на него локтями. Напротив же, на конторкой, сидела в кресло старая Овца и вязала. От времени до времени она отрывалась от работы и смотрела па Алису через свои большие очки.

- Что ты хочешь купить? - сказала, наконец, Овца, уставившись на Алису.

- И еще сама не знаю, - вежливо сказала Алиса, - Можно мне сначала осмотреться?

- Ты можешь посмотреть на товары, - ответила Овца, - но осмотреться сама ты не можешь. Разве только что у тебя есть еще другая пара глаз на затылке.

У Алисы этого не было, и ей пришлось ограничиться осмотром разложенных на полках товаров.

Лавка была, казалось, наполнена множеством самых странных вещей. Но страннее всего было то. что каждый раз. когда Алиса останавливала свои взгляд на какой-нибудь полке, чтобы внимательно осмотреть ее, полка вдруг оказывалась совершенно пустой. А полки и под нею, и над нею ломились под тяжестью поставленных на них вещей.

и всякий раз переселялась одной полкой выше.

- А эта штука самая противная из всех, - прибавила Алиса, осененная удачной мыслью. - Я ее разгляжу все-таки. Я ее загоню сейчас на самую верхнюю полку. Посмотрим, как она скроется от моих глаз через потолок.

Но и этот план не удался Алисе. "Штука" преспокойно ушла от взгляда Алисы через потолок.

- Ты юлочка или юла? - сказала Овца, взяв еще пару вязальных спиц. - Голова от тебя кружится. Разве можно так вертеться?

Она работала теперь сразу четырнадцатью парами спиц.

"Как она может сразу работать таким количеством спиц?" - подумала озадаченная Алиса, - "Она становится с каждой минутой все больше и больше похожей на дикобраза".

- Ты умеешь грести? - сказала Овца, протянув ей пару спиц.

- Да, немножко. Но не но земле и не вязальными спицами, - начала было Алиса, но вдруг спицы превратились в ее руках в весла, и она увидела, что они сидят с Овцой в лодочке, скользящей между двух берегов.

Алиса принялась грести.

- Табань! - воскликнула Овца, взяв другую пару яиц.

- Что это значит? спросила Алиса.

- Когда я говорю "табань", - ответила Овца, - это значит, что ты должна табанить.

Алиса не поняла, что это значит, и продолжала работать веслами. Вода показалась Алисе довольно необыкновенной. Несла погружались в нее легко, но вытаскивать их было почему-то очень трудно.

- Табань! табань! - закричала опять Овца и взяла еще пару спиц. - Ты сейчас зацепишь веслом за краба.

"Это было бы очень хорошо", - подумала Алиса. - "Я люблю крабов. Они красивые".

- Ты что-ж, не слышала, как я опять кричала: "Табань!" - сердито закричала Овца и взяла целую охапку спиц.

- Слышала! - сказала Алиса. - Ты произнесли это слово достаточно громко... А где же крабы?

- В воде, конечно, - сказала Овца и воткнула несколько спиц себе в голову, потому что руки ее были полны. Табань, говорю я!

- Зачем вы так часто повторяете это слово? - сказала, наконец, Алиса, немножко обиженным тоном. - Вы ведь видите, что я не понимаю.

- Тебе и не надо понимать, - сказала Овца. - Тебе надо табанить!

Лодка медленно продолжала скользить то между водорослями, которые цеплялись за весла, так что вытаскивать их становилось еще труднее, то под деревьями. С обеих сторон бежали высокие берега.

- Мне нечего смотреть на них, - сказала Овца, не отрывая глаз от своего вязанья. - Не я их посадила там в воду и не я их вытащу из воды.

- Я хотела только спросить, - начала оправдываться Алиса, - нельзя ли нам остановиться немножко. Я хотела бы нарвать букет.

- Как мы можем остановиться, - сказала Овца, - когда мы не двигаемся? Лодка двигается, пускай она и останавливается.

Алиса перестала грести и лодка тихо понеслась но течению и врезалась в гущу ненюфаров. Алиса тщательно засучила рукава и погрузила свои руки по локоть в воду. На минуту она забыла и про Овцу, и про ее вязанье. Высунувшись за борт лодки так, что кончики ее рассыпавшихся волос коснулись поверхности воды, она срывала один за другим чудные, милые ненюфары.

"Только бы не опрокинулась лодка", - подумала она, - "Ах, какая красивая лилия! Ах, мне не дотянуться..."

И действительно это было досадно ("словно нарочно", - подумала Алиса). Все время ей открывался цветок, красивее всех, которые она уже сорвала, и она не могла его достать.

- Самое красивое всегда дальше, - сказала она себе, вздохнув, и раскрасневшаяся, с мокрыми руками и волосами, с которых стекала вода, она уселась на свое прежнее место и стала приводить свои сокровища в порядок.

Что было ей до того, что ненюфары стали увядать и терять всю свою красоту, как только она сорвала их? Даже настоящие ненюфары, вы знаете, живут недолго, а это были ненюфары, порожденные грезой, и они таяли, почти как снег, сваленные кучкой у ее ног. Но Алиса почти не заметила этого. Другие странные вещи отвлекли на себя ее внимание.

Они отъехали очень недалеко, когда лопасть одного из весел, погрузившись в воду, вдруг словно примерзла там и не пожелала показаться обратно. Последствием этого было то, что бедная Алиса не удержалась на своем сиденьи и свалилась на дно лодки, прямо на кучу ненюфаров.

- Краба поймала!

- Где? - сказала Алиса. - Я его не вижу. - И она перегнулась через борт и внимательно вглядывалась в черную воду. - Я хотела бы, чтобы он не ушел. Мне бы так хотелось иметь маленького краба. Я бы его взяла домой к себе.

Но Овца только засмеялась презрительно и продолжала вязать.

- Здесь много крабов? - спросила Алиса.

- Купить? - повторила, как эхо, Алиса, отчасти с удивлением, отчасти с испугом, потому что и весла, и лодка, и речка, и все исчезло в одну минуту, и она опять очутилась в маленькой. темной лавке.

- Я хотела бы купить яйцо, - сказала она робко. - Сколько у вас стоят яйца?

- Пять пенсов штука, два пенса пара, - ответила Овца.

- Пара, значит, дешевле, чем одно, - с удивлением сказала Алиса, вынимая свой кошелек.

"Может быть, они не вкусные. Кто их знает".

Овца взяла деньги, бросила их в ящик и сказала:

- Я никогда не передаю товар из рук и руки. Это не гигиенично. Ты возьмешь сама.

Сказав это, она встала, перешла на другой конец лавки и поставила на полку яйцо.

"Почему это не гигиенично? Все равно она взяла его руками", - думала Алиса, пробираясь между с голами и стульями в темном конце лавки.

"Яйцо как будто удаляется от меня, по мере того, как я подхожу к нему. Фу, как темно! Это, кажется, стул? Что же это? У него ветки... Как это странно, что в этой лавке растут деревья. А вот и ручей... Никогда в жизни я не видела еще такой странной лавки".

Так она подвигалась, все больше с каждым шагом удивляясь. Все предметы превращались в деревья, когда она приближалась к ним. Она уже думала, что и яйцо превратится сейчас в дерево.