Соня в царстве дива.
Соня в зверинце

Соня в зверинце

„Уж как же я рада тебя видить, душенька!" говорит Пиковая княгиня и, взяв Соню под руку, пошла с нею прохаживаться.

И Соня рада, что Пиковая княгиня теперь в хорошем расположении духа. „От лука и чеснока должно быть она была такая сердитая давича, в кухне! Когда я буду княгиней, никогда не позволю держать чеснок на кухне', решила Соня. „И на что он! в суп никуда не годится, только портит. Вот сахар и леденец другое дело! От него дети бывают такия добренькия, кроткия, если б знали это большие, не стали бы так скупиться на него.И Соня очень была довольна, что додумалась до такой премудрости; и так она раздумалась о леденце и сахаре, что совсем забыла о подруге своей, Пиковой княгине, даже вздрогнула,как та закричала ей на ухо: „о чем ты, душенька, так задумалась, что забыла про меня? Из этого выходит нравоучение, что бишь.... погоди, дай вспомнить!"

„Может быть и ничего из этого не выходит?" заметила Соня.

„Что ты, что ты, дитятко! Изо всего всегда можно вывесть нравоучение,-надо только придумать его." И Пиковая княгиня еще крепче обняла Соню. А Соне вовсе это не нравилось по двум причинам: первое - Пиковая княгиня была ужасно дурна собой; второе - она упиралась ей подбородком прямо в плечо, а подбородок у ней был преострый. Однако, не желая быть неучтивой, Соня решилась терпеть.

..Игра, кажется пошла на лад", говорит Соня, чтобы завязать разговор.

„Как же, как же", поддакнула Пиковая княгиня. „Отсюда нравоученье: любовью свет держится!"

„А я так слыхала, что дело мастера боится", пролепетала Соня.

„Пожалуй, и так: это почти одно и тоже", согласилась Пиковая княгиня. „Отсюда нравоученье: лишь бы был смысл, а слова сами придут." Тут она опять ткнулась острым подбородком в плечо Соне.

„И что она за охотница ко всякому слову причитывать!" думает Соня.

„Я рада бы еще крепче тебя обнять, чтоб доказать тебе свою дружбу",вдруг говорит Пиковая княгиня, „да вот зверок, что у тебя в платке, что-то очень топорщиться, как бы его не раздразиить!"

„Пожалуй, раздразнишь, может уколоть", поспешила сказать Соня, вовсе не желая обниматься с княгиней.

„Правда, правда, и я слыхала, что еж, что горчица, больно кусаются... Отсюда нравоученье, что свой своему поневоле брат!"

„Но ведь горчица не животное", заметила Соня.

„Опять таки твоя правда",, говорит княгиня. „И что ты за умница.? Слово скажешь-рублем подаришь!"

„Горчица, кажется, из царства ископаемых", говорит Соня.

,,Разумеется", говорит княгиня, которая, казалась, готова была согласиться со всем, что ни скажет Соня. ,„Вот даже неподалеку отсюда есть горчичныя копи, как же не ископаемое! Отсюда выходит, что сколько ни копи, довольно не накопишь!"

„Ах, знаю теперь, вспомнила!" закричала Соня, не разслыхав последних слов княгини. „Горчица из царства растительнаго: это овощь, хоть видом и непохожа на растение'.

,,И на этот раз совершенно согласна с тобою", говорит княгиня. „Отсюда нравоученье: будь тем, чем хочешь-, проще говоря: всегда будь такою, какою желаешь казаться другим,-но так, чтобы не заметили другие, что ты желаешь казаться такою, какою ты желаешь показаться другим, а чтобы думали другие, что ты действительно такая, какою желаешь казаться!'

„Если бы вы потрудились мне это записать, оно было бы мне понятиее, а то я никак не могу поспеть за вами, все слова перепутались", говорит Соня как можно учтивее.

„О, это что! пустяки в сравнении с тем, что я могу сказать, если захочу!'- говорит княгиня и самодовольно улыбнулась.

„Нет, уж пожалуйста не трудитесь: хорошенькаго понемножку, -и то уж у меня голова совсем закружилась", поспешила Соня отказаться.

„Какой это труд, душенька! Я даже от всей души готова подарить тебе каждое свое слово!"

„Дешевый подарок!" думает Соня. „Беда, если бы так дарили к рождению и имянинам!"

„Опять задумалась!" говорит княгиня и ткнула ей подбородком в плечо.

„Никто, кажется, не занрещает мне думать", резко говорить Соня: ей сильно стало надоедат приставание Пиковой княгини.

„Что ты, что ты, миленькая! ни тебе мечтать, ни свинье летать-никто не вправе запретить! И выходят из э...."На этом, к удивлению Сони, голос ІІиковой княгини разом оборвался, и она вся затряслась; Соня взглянула-перед ними, скрестивши руки, стоит Червонная Краля, насупившись, словно грозная туча.

„Погода нынче прекрасная, ваше величество!" запищала Пиковая княгиня чуть слышным трепетным голоском.

„Погоди!... я тебе покажу погоду!" заорала Червонная Краля, и топнула ногой.

„Пойдем теперь доигрывать партию", обратилась к Соне Червонная Краля.

Тем временем игроки, пользуясь отсутствием Крали, расположились под деревьями отдыхать. Лишь завидели они ее, повскакали с мест, и назад к крокету! а Червонная Краля ну их подгонять!

Вдруг Червонная Краля раскрасневшись, запыхавшись, говорит Соне: „а видела ты мой зверинец?"

„Нет", отвечала Соня, „что это за зверинец?"

„ А вот увидишь- все они идут ко мне на кухню."

„Такого звериица я никогда не видывала" говорит Соня.

„Ну, так увидишь-, пойдем, они сами тебе разскажут про себя"

Первый попавшийся им зверь был грифон. Пригревшись на солнце, он спал, свернувшись клубком.

„На ноги, лентяй!"- закричала на него Червонная Краля. „Сведи эту барышню к телячьей головке. И она бросила Соню одну, глаз на глаз с грифоном.

Соне крепко не понравилась наружность этого зверя, однако, подумавши,, она решила, что вернее, пожалуй, остаться с ним, чем идти за этой свирепой Червонной Кралей. Стала Соня и ждет.

ГриФон протер себе глаза, поглядел Крале вслед и, когда она скрылась из виду, загоготал: „Шутиха!" не то про себя, не то вслух.

„Кто это шутиха?'' спросила Соня.

„Конечно, она!" сказал гриФон. "Все у нея одно воображение!.... все грозит снести голову! никому никогда не сносили голов-все целехоньки! ну, как же не шутиха! иди сюда!"-

„Отроду так мною не командовали!^ думает Соня и потихоньку пошла за грифоном.

Немного они прошли, как завидели „телячью головку". Из брони черепахи торчала телячья голова хвост и задния ноги - теленка, передния лапы - черепахи. Грустно и одиноко сидела она на обломке скалы. ІІодойдя к ней поближе, Соня слышит: вздыхает телячья головка, будто сердце у нея надрывается.

Разжалобилась Соня над ней. „О чем она грустит?" спрашивает она грифона, а грифон говорит: „все это у нея одно воображение, никакого горя у нея нет. Подойдем к ней.»

,.Вот барышия пришла послушать твои росказни', говорит ей грифон.

„Пожалуй, разскажу", глухим голосом, мрачно выговорила телячья головка. „Садитесь оба и не говорите ни слова, покуда я не кончу."

Уселись и молчат.

„Однажды", замычала, наконец, телячья головка, н тяжело вздохнула, „я была настоящим теленком.' За этим настало долгое молчание: телячья головка опять зарыдала, а гриФон передразнивает ее,-также всхлипывает. Соня потеряла терпение и собралась было уходить, поблагодарив за приятную беседу, но ей вдруг стало жалко телячью головку и она решилась подождать; уселась опять и молчит.

„И жилось нам хорошо, телятам, как вздумали вдруг сделать из нас черепах и отдали нас в ученье к старой черепахе, жившей в море", несколько успокоившись и лишь изредка всхлипывая, продолжает телячья головка. „Море это было не настоящее, а соленый бассейн, но мы его называли морем!"

„Почему же вы его называли морем, когда оно было не настоящее?" спросила Соня.

„Мы его называли морем, потому что нас там морили", сердито отвечала телячья головка. „И воспитывали нас прекрасно...."

„Я тоже хожу в школу, нечего вам стало-быть, так хвастаться!" прерывает Соня.

„А есть у вас дополнительные предметы за особую плату?"- хвастливо спросила телячья головка.

„Как же, французский и музыка."

„А стирке вас учат?"

„Какой вздор! конечно, не учат", с негодованием говорит Соня.

„Ну, хороша же эта ваша школа! самая пустая!" решительно выговорила телячья головка и самодовольно вздохнула. „Нет у нас учили."

„Что же вы стирали? ведь вы жили в воде?" насмешливо заметила Соня.

„По бедности я не могла этому обучаться", вздохнула телячья головка. „Ну чему же вас учат?'-

„Нас сначала учат читать, потом идут склонение, спряжение..."

", подхватила телячья головка, „слоняние, наряжание..."

„А по скольку часов в день вас учили?" поторопилась Соня повернуть разговор, видя, что головка понесла чепуху.

„По десяти часов в первый день, по девяти-на второй, и так далее, все на ущерб.

„Скажите, какой странный порядок"- удивилась Соня.

„Ничего не странно! Сама увидишь. Ведь иначе никогда не отучишься! Вот понемногу ученье-то и убавлялось."

Такая новая мысль очень заняла Соню; она задумалась над ней и собралась было с новым вопросом.

,.Ни дать, ни взять подавилась костью!" говорит грифон, и ну ее тормошить и колотить в спину. После этой трепки телячья головка пришла в себя; слезы все еще текли по ея щекам, однако она успокоилась настолько, что могла проговорить:

„Ты, может быть, не живала на дне морском, и потому не имела случая познакомиться с морским раком."

„Случалось его пробовать, когда подавали к сто..." начала было Соня, но поскорее замодчала, боясь кого-нибудь обидеть. „Никогда не случалось", говорит она.

„Следственно, ты никак не можешь себе представить всю предесть раковой пляски!"

„Никак не могу", согласилась Соня. „Что это за пляска?"

„Не желаешь ли посмотреть,-мы, пожалуй, пропляшем?" предложил грифон.

,,С удовольствием».

„Давай, пропляшем первую Фигуру!" говорит грифон телячьей головке.

Телячья головка утерла слезы и охотно согласилась.

Начали: пошли кружиться около Сони, то заденут ее хвостом, то отдавят ей ногу.

„Благодарю вас, очень занимательная эта пляска!" говорит Соня, а сама ждет не дождется конца.

„Ты бы разсказала нам теперь про свои приключеиия,'- обратился вдруг грифон к Соне.

„С удовольствием разскажу вам, что было со мною, но только с сегодняшняго дня", робко начала Соня, „Про вчерашний не стоит говорить, потому что вчера я была совсем не той, чем стала нынче с утра."

„Что-то непонятно объяснила", говорит телячья головка.

„Прошу без объяснений - от них одна скука. Начинай прямо с приключений", говорит грифон.

И пошла Соня им разсказывать, что было с нею с тех пор, как, увидавши белаго кролика, она погналась за ним. Сначала она робела и несколько сбивалась и было с чего: оба зверя подсели близко к ней и, широко разинув пасть, выпучили на нее глаза. Вскоре, однако, она оправилась и стала говорить смелей. Слушатели ёя сидели смирно, чинно и не прерывали ея, покуда ие дошла она до того места, где червяк велед ей прочитать наизусть „Близко города Славянска" и слова у нея выходили все на выворот.

„Оказия!" проговорила тут телячья головка и глубоко вздохнула.

,,Да, признаться,-оказия!"- поддакнул гриФОн.

„И все выходило на выворот?" задумчиво переспросила телячья головка.

„Любопытно было бы ее прослушать; вели-ка ей сказать что-нибудь", обратилась она к грифону, словно он более ея имел права командовать Соней.

„Встань и прочитай наизусть «Раз в крещенский вечерок.» приказал гриФон.

„И они туда же распоряжаться! Задавать уроки! это выходит,ни дать ни взять, таже школа!" думает Соня, однако встала, начала. И понесла она такую чепуху, что и сама себя не разберет: пляшут у нея в голове поросята, разные звери, а язык болтает,-не сладит она с ним никак:

„будет ли всей этой чепухе конец?"

„Не мешало бы тебе обяснить", начала было телячья головка, но грифон перебил ее.

„Где ей", говорит, „обяснять! И сама-то себя не разберет."

,,Не желаешь ли, мы пропляшем тебе вторую фигуру раковой кадрили? А то, не попросишь ли телячью головку спеть нам песенку?" предложил грифон.

„Ах, да, пожалуйста песенку! Будьте так добры, спойте что-нибудь", говорит Соня телячьей головке.

„к суду, к суду, допрос начался!"

„Идем!" заторопился грифон и, не дождавшись конца песни, схватил Соню за руку и пустился бежать.

„Какой допрос? кого судят?" допрашивает Соня, едва переводя дух; а грифон только пуще торопит ее и сам шибче бежит.

Издалека, все слабее и слабее доноснлись до них замирающие звуки жалобной песни телячьей головки: