Покаяние
(Старая орфография)
| Автор: | Лангбейн А. Ф., год: 1823 |
| Примечание: | Перевод Василия Жуковского |
| Категория: | Стихотворение |
| Связанные авторы: | Жуковский В. А. (Переводчик текста), Гербель Н. В. (Редактор издания) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Покаяние
ЛАНГБЕЙНЪ.
Немецкiе поэты въ бiографiяхъ и образцахъ. Подъ редакцiей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
Августъ-Фридрихъ-Эрнстъ Лангбейнъ, едва ли не единственный юмористическiй писатель своего времени въ Германiи, родился 6-го сентября 1757 года въ Радеберге, близь Дрездена. Отличаясь необыкновенной плодовитостью и значительной талантливостью, а вместе съ темъ и значительной распущенностью, онъ, къ сожаленiю, весьма часто впадаетъ въ шаржъ и даже пошлость въ своихъ произведенiяхъ, что, конечно, недостойно писателя съ истиннымъ талантомъ. Поэтому отзывъ о нёмъ Шерра, назвавшаго его "великимъ только въ пошлости", не смотря на всю свою резкость, очень метко очерчиваетъ кругъ деятельности этого талантливаго, но крайне вульгарнаго писателя. Лангбейнъ писалъ во всехъ родахъ, то-есть сочинялъ басни, баллады, лирическiя стихотворенiя, легенды, юмористическiе разсказы и романы - и во всехъ родахъ былъ одинаково вульгаренъ. Въ 1704 году поэтъ собралъ свои разбросанныя по повременнымъ изданiямъ пьесы и издалъ ихъ въ Лейпциге въ двухъ томахъ, подъ названiемъ: "Schwänke". Лучшей пьесой этого изданiя считается баллада "Рубашка счастливца". Зенита своей непрочной славы достигъ Лангбейнъ въ двадцатыхъ годахъ, благодаря двумъ новымъ и, притомъ, лучшимъ изданiямъ своихъ стихотворенiй, вышедшихъ въ светъ въ 1820 и 1823 годахъ. Успехъ названныхъ двухъ изданiй былъ такъ великъ, что даже породилъ подражателя, въ лице одного изъ безчисленныхъ Мейеровъ, напечатавшаго въ 1823 году въ Лейпциге томъ своихъ стихотворенiй, подъ названiемъ: "Neue Schwänke und Erzählungen". Лучшими произведенiями Лангбейна считаются его баллады, а изъ балладъ - "Покаянье", "Слепой конь" и "Отцеубiйца" Первая изъ нихъ находится въ нашемъ изданiи въ прекрасномъ переводе Жуковскаго. Кроме того, на русскомъ языке существуетъ ещё переводъ его комической повести "Летучая мышь", отпечатанный въ 1805 году въ Москве. Изъ романовъ, которыхъ Лангбейнъ написалъ немало, считаются лучшими: "Фома Келлервурмъ" и "Свадьба магистра Цамнельса", изданные въ 1800 и 1808 годахъ въ Лейпциге. Лангбейнъ скончался 2-го января 1835 года.
ПОКАЯНІЕ.
Былъ Папа готовъ лигургiю свершать,
Сiяя въ святомъ облаченьи,
Съ могуществомъ, даннымъ ему, отпускать
Всемъ грешникамъ ихъ прегрешенья.
И Папа обрядъ очищенья свершалъ;
Во прахе народъ простирался;
И кто съ покаянiемъ прахъ лобызалъ.
Отъ всехъ тотъ греховъ очищался.
Органа торжественный громъ восходилъ
Горе во святомъ фимiаме,
И страхъ соприсутствiя Божiя былъ
Разлитъ благодатью во храме.
Святейшее слово онъ хочетъ сказать -
Устамъ не покорствуютъ звуки;
Сосудъ живоносный онъ хочетъ поднять -
Дрожащiя падаютъ руки.
"Есть грешникъ великiй во храме святомъ -
И бремя на нёмъ святотатства!
Нетъ части ему въ разрешеньи моёмъ:
Онъ здесь не отъ нашего братства.
"Нетъ слова, чтобъ миръ водворило оно
Въ душе погубленной отныне -
И онъ обретётъ осужденье одно
Въ чистейшей небесной святыне.
"Беги жь, осуждённый! отвергнись отъ насъ
Не жди моего заклинанья!
Беги: да свершу невозбранно въ сей часъ
Великiй обрядъ покаянья."
Съ толпой на коленяхъ стоялъ пилигримъ.
Въ простую одетъ власяницу.
Впервые узрелъ онъ сiяющiй Римъ,
Великую веры столицу.
Молчанье храня, онъ пришолъ изъ своей
Далёкой отчизны, какъ нищiй -
И целые сорокъ онъ дней и ночей
Почти не касался до пищи,
И въ храме, въ святой покаянiя часъ.
Но грянулъ надъ нимъ заклинательныи гласъ -
Онъ бледенъ поднялся и скрылся.
Спешитъ запрещённый покинуть онъ Римъ:
Преследуемъ словомъ ужаснымъ.
Къ шотландскимъ идётъ онъ горамъ голубымъ.
Къ озёрамъ отечества яснымъ.
Когда жь возвратился въ отечество онъ,
Въ старинную дедовъ обитель,
Вассалы къ нему собрались на поклонъ
И ждали что скажетъ властитель.
Но прежнiй властитель, дотоле вождёмъ
Ихъ бывшiй во славе победной,
Ихъ принялъ съ унылымъ, суровымъ лицомъ,
Съ потухшими взорами, бледной.
Сложилъ онъ съ вассаловъ подданства обетъ
И съ ними безмолвно простился;
Покинулъ онъ замокъ, покинулъ онъ светъ
И въ келью отшельникомъ скрылся.
Себя онъ обрёкъ на молчанье и трудъ;
Безъ сна проводилъ онъ все ночи;
Бродилъ онъ, потупивши очи.
Не зналъ онъ покрова ни въ холодъ, ни въ дождь,
Въ раздранной ходилъ власянице
И въ келье, бывалый властитель и вождь,
Гнездился, какъ мёртвый въ гробнице.
Въ святой монастырь Богоматери далъ
Онъ часть своего достоянья,
Чтобъ тамъ о погибшихъ соборъ совершалъ
Вседневно обрядъ поминанья.
Когда жь поминанье соборъ совершалъ,
Моляся въ усердiи тепломъ,
Онъ въ храмъ не входилъ - передъ дверью лежалъ
Онъ въ прахе, осыпанный пепломъ.
Окрестъ сторона та прекрасна была:
Река, наравне съ берегами,
По зелени яркой лазурно текла
И зелень поила струями.
Живыя дороги вились по полямъ;
Межъ нивами сёла блистали;
Пестрели стада; отвечая рогамъ,
Святой монастырь на пригорке стоялъ
За тёмною клёновъ оградой;
Межь ними, въ то время, какъ вечеръ сiялъ,
Багряной горелъ онъ громадой.
Но грешнымъ очамъ не приметна краса
Весёлой окрестной природы:
Безъ блеска для мёртвой души небеса,
Безъ голоса рощи и воды.
Есть место - туда, какъ могильная тень
Одною дорогой онъ ходитъ;
Тамъ часто задумчивъ сидитъ онъ весь день,
Тамъ часто и ночи проводитъ.
Въ лесномъ захолустье, где сонный ворчитъ
Источникъ, влачася лениво,
На дикой поляне часовня стоитъ
Въ обломкахъ, заглохшихъ крапивой.
И чорны обломки: пожаръ тамъ прошолъ;
Золою, стопившейся въ камень.
И падшею кровлей задавленный полъ.
Решотки стерпевшiя пламень.
И древнiй алтарь безъ святыни -
Всё сердцу твердитъ, пробуждая въ нёмъ страхъ,
О тайне сей мрачной пустыни.
Ужасное дело свершилося тамъ:
Въ часовне пустыннаго места,
Въ часъ ночи, обетъ принося небесамъ,
Стояли женихъ и невеста.
Къ красавице бурною страстью пылалъ
Округи могучiй властитель:
Но нравился боле ей скромный вассалъ.
Чемъ гордый его повелитель.
Соперника ревность была имъ страшна -
И втайне ихъ бракъ совершился...
Ужь клятва любви небесамъ предана
И пастырь надъ ними молился...
Вдругъ топотъ и клики и пламень кругомъ!
Ихъ тайна открыта: въ кипенье
Обиды, любви, обезумленъ виномъ,
Дерзнулъ онъ на страшное мщенье...
Захлопнуты двери; часовня горитъ;
Всё пышетъ, палится, трещитъ и горитъ
И въ пепле святыни обитель.
Былъ вечеръ прекрасенъ и тихъ и душистъ;
На горныхъ вершинахъ сiяло;
Сводъ неба глубокiй былъ тёменъ и чистъ;
Торжественно всё утихало.
Въ обители иноковъ слышался звонъ:
Тамъ было вечернее бденье;
И иноки пели хвалебный канонъ,
И было ихъ сладостно пенье.
По-прежнему грустенъ, по-прежнему дикъ,
(Ужъ годы прошли въ покаянье)
На место, где сердце онъ мучить привыкъ.
Онъ шолъ, погружонный въ молчанье.
Но вечеръ невольно беседовалъ съ нимъ
Своей миротворной красою,
И тихой земли усыпленьемъ святымъ,
И звездныхъ небесъ тишиною.
И воздухъ его обнималъ теплотой,
И пилъ ароматъ онъ целебный,
Отшельниковъ голосъ хвалебный.
И съ чувствомъ, давно позабытымъ, поднялъ
На небо онъ взоръ свой угрюмой
И долго смотрелъ, и недвижимъ стоялъ,
Окованный тайною думой.
Но вдругъ содрогнулся - какъ-будто о чёмъ
Ужасномъ онъ вспомнилъ - глубоко
Вздохнулъ, сталъ бледней,и обычнымъ путёмъ
Пошолъ, какъ мертвецъ, одиноко.
Главу опустя, безнадежно унылъ,
Отчаянно стиснувши руки,
Приходитъ туда онъ, куда приходилъ
Ужь годы вседневно для муки.
И видитъ: у входа часовни сидитъ
Чернецъ въ размышленьи глубокомъ.
Онъ чуденъ лицомъ; на него онъ глядитъ
Пронзающимъ внутренность окомъ.
"Христосъ
Тебя сохрани и помилуй!"
И грешнику душу приветъ сей потрёсъ,
"Ответствуй мне, кто ты?" чернецъ вопросилъ;
"Свою мне поведай судьбину.
По виду ты странникъ: быть-можетъ ходилъ,
Свершая обетъ, въ Палестину?
"Или ко гробамъ чудотворцевъ святыхъ
Своё приносилъ поклоненье?
Дарующихъ грешнымъ спасенье?"
- Мощей не принёсъ я, къ гробамъ не ходилъ,
Спасающимъ насъ благодатью,
Не зрелъ Палестины: но въ Риме я былъ -
"Проклятiя вечнаго нетъ для живыхъ:
Есть верный за падшихъ заступникъ.
Приди, исповедайся въ тайныхъ своихъ
Грехахъ предо мною, преступникъ."
Владыко и Божiй наместникъ,
Тебе ли то сделать? И кто ты, чернецъ?
Кемъ посланъ ты, милости вестникъ?--
"Я здесь издалёка: былъ въ той стороне.
Здесь память загладить позволено мне
Ужаснаго дела ночного."
При слове сёмъ грешникъ на землю упалъ:
Все члены его трепетали.
Того на земле не узнали.
Лишь месяцъ ихъ тайнымъ свидетелемъ былъ.
Смотря сквозь древесныя сени;
И, мнилось, въ то время, когда онъ светилъ,
Двумя облачками казались оне:
Всё выше, всё выше взлетали -
И всё неразлучны - и вдругъ въ вышине
Съ лазурью слились и пропали.
Одно сохранилось въ преданье:
Съ обычнымъ обрядомъ священный соборъ
Во храме свершалъ поминанье,
И пеньемъ торжественнымъ полонъ былъ храмъ,
И, вместе съ земными, невидимо тамъ
Служили небесныя Силы.
И въ храмъ онъ вошолъ, къ алтарю приступилъ,
Пречистыхъ даровъ причастился.
Сжалъ набожно руки - и скрылся.
В. Жуковскiй.