Эмиль.
Часть вторая.
Глава пятнадцатая, в которой Эмиль впервые допрашивает преступника.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Эмиль. Часть вторая. Глава пятнадцатая, в которой Эмиль впервые допрашивает преступника. (старая орфография)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой Эмиль впервые допрашивает преступника.

Если бы это повествование было романом, то, может быть, следовало бы отметить для поддержания симпатии читателя к нашему герою, что Эмиль и на новом своем посту, в первую очередь заботился об исполнении обязанностей и - лишь во вторую - о своей личной безопасности. Но из уважения к правде надо, к сожалению, признаться, что это было не так. Атмосфера полицейпрезидиума первое время его угнетала. В этом смысле на него повлияло также изучение протоколов, которые выставляли его прошлое в совершенно безсмысленном и тупом виде, между тем как в воображении Эмиля оно рисовалось рядом интересных, приключений. Вспомнив, что в этот самый час бывший прокурор вчитывается в заграничные протоколы, ничего в них не понимая и разсматривая каждое похождение лишь с точки зрения уголовного кодекса, Эмиль впервые утратил хорошее настроение.

С неприятным чувством он предвидел встречу с прежними друзьями в качестве обвинителя и преследователя. Не то, чтобы он боялся за себя и свою безопасность, - о том, что они могут его выдать, он не думал вовсе, - но мысль, что ему придется стоять перед бывшими товарищами с унизительным чувством, какого он никогда не испытывал, даже будучи арестованным, угнетала его.

Он встал прикрыт дверь в соседнюю комнату, где пожилой комиссар допрашивал как раз арестованного. Он заметил лишь стриженую голову и спину человека, сидевшого против чиновника. На столе лежала груда мехов. Не закрывая дверей, Эмиль отошел в сторону и, незамеченный комиссаром, услышал следующий вопрос:

- Вы, значит, настаиваете на том, что три куньи шубы, пальто из брейтшванца и четыре собольих гарнитура, найденных в вашей квартире, принадлежат вашей жене?

- Именно так, господин судья!

- Хотя весь остальной гардероб вашей жены состоит из старого демисезонного пальто, грязной юбки и трех ситцевых блуз?

- У каждой бабы свой конек! Моей вот дались меха!

- Откуда же взялись деньги на такую роскошь?

- Знаете, господин судья, у теперешних жен лучше не спрашивать!

- Не станете же вы меня уверят, что у вашей жены - любовники и что это их подарки?

- Я ничего не думаю!

- К тому же, жена ваша не молода и не красива...

- Попробуйте-ка сказать ей это!

- И давно перешла за тот возраст...

- Ничего, сойдет еще!

- Знаете, во сколько оценены эти меха?

- Понятия не имею!

- В сорок тысяч марок.

- А что вы скажете, если я вам сообщу, что в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое марта был ограблен меховой магазин Аренс на Лейпцигерштрассе?

- Бывает!

- И что там были украдены вот эти самые меха, найденные у вашей жены?

- Скажите, пожалуйста, господин судья! Вот как можно поплатиться за свое добродушие!

- Добродушие?

- За то, что позволяешь своей жене развлекаться!

- В каких же случаях ваша жена надевала свои меха?

- Уж не тогда, конечно, когда гуляла со мной!

- Значит, когда уходила на свидание с любовниками?

- Это скользкая тема, господин судья; позвольте её не касаться!

- Где же вы были в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое?

- Там же, где обычно.

- А где же вы обычно бываете?

- То тут, то там. В зависимости от погоды и времени года.

- В марте - весна.

- Бывал в марте и снег. Я помню, например, в тысяча девятьсот одиннадцатом году...

- Это меня не интересует.

- Но и меня не интересует то, о чем вы спрашиваете!

- Я не хочу знать, где вы были в тысяча девятьсот одиннадцатом году, я хочу знать, где вы были двадцать шестого марта тысяча девятьсот двадцать пятого года.

- Утром, часов около восьми, я отправился в курятник...

- А я говорю про утро. Как сейчас помню, петух запутался в изгороди...

- Я спрашиваю, где вы были вечером двадцать шестого марта.

- Где же я мог быть? Дома, конечно, У нас нет денег на вечерния развлечения.

- Но вас видели...

- Мало ли кто меня видит!

- А именно видели вас выходящим из дому в одиннадцать часов. Вы даже сказали кому-то: "добрый вечер!",

- Вот это уж вранье!

- Почему?

- Потому что я всегда говорю: "мальцейт" {Мальцейт - обеденное приветствие. Прим. перев.}. Можете спросить, кого хотите.

- Что такое? Вы говорите в одиннадцать часов ночи "мальцейт"?

- Так уж я привык. Это злит народ: у них в животах пусто, а они думают, что я только-что поел.

- Ну, хорошо! Предположим, что этот человек ошибся и вы сказали не "добрый вечер", а "мальцейт".

- Если вы сами признаете, что он ошибся, как же вы можете верить такому свидетелю?

- Тот же человек видел, как вы возвращались в три часа ночи с большим пакетом.

- А что я сказал тогда?

- Это не существенно.

- Ну, и бездельник же этот человек, если он проторчал всю ночь около моего дома!

- Он торгует на вашем углу спичками.

- Конечно, нет!

- И человека, нарушающого обязательное постановление, вы считаете достоверным свидетелем?

- Сознайтесь же наконец, что меха украдены вами!

- Сначала скажите вы мне, оштрафован ли свидетель.

- Какое это имеет отношение к мехам?

- К каким мехам?

- Найденным у вас в доме!.

- Да мы же теперь говорим о спичках. Подумайте только, господин судья: человек по ночам нарушает полицейския правила...

- Чорт вас побрал бы!.. Не бесите меня!

- Меня раздражают такия вещи!

Эмиль, в противоположность уголовному комиссару, обладавший; достаточным юмором, оценил находчивость преступника, сводившого в критические моменты разговор на мелочи, забыл, где он находится, и разсмеялся.

Преступник не шевельнулся. Комиссар взглянул на дверь и вскочил.

- Мое почтение, господин советник!

- Я вам не помешаю? - спросил Эмиль.

- Полюбуйтесь на этого негодяя! - сказал комиссар.

- Предоставьте-ка его мне!

Преступник даже не привстал.

- Господин советник разрешает мне остаться? - спросил комиссар.

- Оставьте нас лучше одних, - ответил Эмиль.

Комиссар поклонился и вышел. Эмиль, перелистывая дело, бормотал:

- Нет!

- Значит, вы сознаетесь?

- Ни то ни другое: уличить меня должны вы!

- Верно! - ответил Эмиль, вглядываясь в арестованного: - Не встречались ли мы с вами раньше?

- Мне тоже как будто кажется...

- При ваших многочисленных приводах это неудивительно.

- Нет, не здесь! Господчиков из полицейпрезидиума я знаю наперечет.

- Ну, так, может быть, на воле?

- Вы не бываете у Шлезвигских ворот?

- Изредка.

- Тогда, может, вы знаете кафэ Плинке?

- Ну, да! Конечно!

- Оно принадлежит моему зятю! А как вы туда забрели? По делам службы?

- Нет, просто так, на досуге.

- Вот это я понимаю! Вы начинаете мне нравиться. Я тоже не усидел бы весь день за этим столом, позволяя себя морочить.

- Вы совершенно правы! Надолго это невыносимо!

- Вообще у нас в кафэ Плинке разнообразие, всегда что-нибудь новенькое. А здесь - одна канитель!

- Однако и сглупили же вы, - сказал Эмиль, отрываясь от протокола.

- В чем дело?

- Зачем вы открыли отмычкой дверь, вместо того, чтоб вырезать стекло?

- Ну, и что же?

- Но, посветив фонариком, увидал в магазине кафельный пол.

- Что ж вас смутило?

- А ведь стекло на плитах зазвенело бы!

- Разве у вас не было просмоленной бумаги?

- Это еще что?

- Тогда стекло не выпадает, а приклеивается к ладони.

- У вас есть чему научиться!

- Человек вашей профессии мог бы все это знать.

- Мне и то стыдно. Но я, право, не знал.

- Ну, теперь уже поздно!

- Пригодится в следующий раз.

- А когда трогаешь серебро без перчаток...

- Я не люблю работать в перчатках!

-..то потом его вытирают тряпкой. Вы могли бы избежать по крайней мере дюжины из ваших пятнадцати приводов.

- Если б я встретился с вами раньше!

- На этот раз никто в мире не поможет вам выпутаться.

- Я тоже так думаю.

- Не лучше ли поэтому вам сознаться?

- Я так и сделаю! - Вор покосился на дверь. - Но не ему.

- Раз вы пошли мне навстречу, я вас тоже не подведу... Я сознаюсь во всем: такой человек, как вы, может, нам иной раз пригодится!

- И вы подпишете протокол?

- Да!

В эту минуту дежурный полицейский передал Эмилю карточку:

"Амалия Ауфрихтиг".

- Проведите ко мне в кабинет, - приказал Эмиль и обратился к арестованному: - Протокол мы составим сегодня днем.

- Когда хотите. Мне торопиться некуда.