Действие совести
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Действие совести

Действiе совести.

Повесть А. Лафонтена

Молодой Рассдорфъ возвращался изъ путешествiя въ свои поместья. Въ Париже и Лондоне онъ наслаждался жизнiю, какъ самъ говорилъ, по-философски; но въ самомъ деле, все его щастiе состояло въ томъ, что среди вихрей разсеянной жизни ему удалось сберечь здоровье. Такъ, говорилъ онъ, я жилъ и веселился; но забавы мои не заставляли никого проливать слезы; а тотъ совершенной глупецъ, кто отказываетъ себе въ удовольствiяхъ, естьли оне призываютъ его къ наслажденiю. Я былъ щастливъ, даже иногда делалъ щастливыми другихъ; по крайней мере, платилъ честнымъ образомъ за свои утехи. Непорочность девушки есть сокровище: я согласeнъ въ томъ, и не хочу отнимать его; но eстьли девушка эту ненадежную собственность захочетъ променять на наличныя деньги, разве покупщикъ отъ того делается преступникомъ?"

,,Онъ делается обманщикомъ - такъ я думаю, сказалъ старой слуга, которой воспиталъ молодаго Рассдорфа, и которой, за неограниченную привязанность къ господину, за изпытанную верность, и по праву старыхъ летъ, иногда имелъ свободу объявлять свое мненiе. Для того, прибавилъ онъ - Когда господинъ кинулъ на него насмешливый взглядъ - для того, что онъ покупаeтъ такую вещь, отъ которой зависитъ спокойствiе души при жизни и при смерти, покупаетъ на такiя деньги, которыя имеютъ цену только въ здешнемъ свете."

,,Что ты бредишь, старой? Естьли она сама продать согласна?"

,,Гм! сказалъ старикъ печально: я не хотелъ бы купить драгоценной камень у робенка за одинъ гульденъ, для того только, что продавецъ не знаетъ цены ему." Рассдорфъ смеялся, старикъ вздыхалъ. Яковъ, увидевъ верьхи Рандельнскаго Замка, въ которомъ жилъ Рассдорфъ, возвелъ на небо благодарный взоръ.

Въ Англiи Рассдорфу полюбилась сельская жизнь и домоводство тамошняго Дворянства; почему онъ решился большую часть года провождать въ деревне, а на зиму ездить въ столицу. - Спустя два месяца, старой Яковъ пришелъ къ господину своему съ молодымъ человекомъ. ,,Это сынъ мой, сказалъ cтарикъ. Онъ малой доброй, и для того я желалъ бы, по Вашей милости, поставить его на ноги, то есть, желалъ бы, чтобъ онъ завелъ свое хозяйство. Теперь ему двадцать шесть летъ. Вамъ известно, милостивый государь, его искуство въ звериной ловле и въ лесоводстве у стараго лесничаго, Шаллера, есть дочь, которую мой Вильгельмъ полюбилъ страстно. Вы знаете, милостивый государь....."

,,Ну! такъ Вильгельму твоему нужно место? не правда ли? потомъ и за свадьбу? а? Тебе хочется еще быть въ кумовьяхъ? не правда ли? Хорошо, Яковъ! Какъ только дряхлой Кейзеръ умретъ, то Вильгельмъ будетъ лесничимъ. Доволенъ ли ты?" - Яковъ пожалъ плечами. --,,Ну, Яковъ?" --,,Очень доволенъ, милостивый государь! я самъ ничего лучшаго не могъ придумать, и говорилъ уже объ этомъ Вильгельму; но..." ,,Но онъ не хочетъ ждать?" - Яковъ кивнулъ головою. ,,Вотъ видите ли, милостивый государь." молодецъ мой опасается, чтобы не перехватили у него Марiи; а это дело очень сбыточное. Девушка, милостивый государь! такъ хороша, какъ Ангелъ, и что еще лучше, такъ же смиренна, какъ Ангелъ; высока и стройна какъ тополь, хотя ей не более семнадцати летъ; притомъ отецъ ея имеетъ изрядной достатокъ, а дочь трудолюбива. На двенадцатомъ году она была уже въ доме хозяйкою, и все сундуки; все ящики были полны, и все было въ порядке. Посмотрите, посмотрите, сударь! она идетъ по мосту. У меня сердце хочетъ выскочить отъ радости, когда я, старикъ, смотрю на эту девушку, что же должны чувствовать молодые люди?"

Рассдорфъ взглянулъ въ окно на Марью, и его сердце затрепетало при виде милаго творенiя. Пламенными взорами онъ проводилъ ее, и сказалъ: ,,Прекрасная девушка! лишь Кейзеръ умретъ, какъ сказано - место ваше. Я не забуду о твоемъ сыне. Впрочемъ, управившись съ делами, подумаемъ. Съ Богомъ!"

Яковъ вышелъ, а Рассдорфъ, стоя у окна, дожидался возвращенiя Марьи. Теперь имелъ онъ время разсмотреть ее съ большимъ примечанiемъ. Все желанiя возбудились въ немъ, когда онъ увиделъ прелесиную. Съ боязливымъ предчувствiемъ, быстро окинулъ онъ взоромъ весь дворъ, и приметивъ, что никого не было, повелительнымъ, но робкимъ голосомъ приказалъ Марье идти къ нему въ комнату. Онъ велелъ ей нечто отъ себя сказать отцу ея, жившему въ одной деревне не далеко отъ лесу; спрашивалъ о многихъ вещахъ; Марья отвечала съ кроткою, застенчивою вежливостiю. Рассдорфъ, принявъ веселой видъ, началъ шутить: Марья краснела, молчала, и потомъ ушла, очень радуясь, что избавилась отъ такого разговора.

Старикъ Шаллеръ былъ человекъ весьма честной и кроткой - какъ робенокъ, разумея выраженiе сiе въ самомъ лучшемъ знаменованiи. Его доверенность къ Провиденiю, при жизни тихой, беззаботной, отчасу возрастая, превратилась наконецъ въ пламенную веру; рановременная смерть страстно любимой жены не только не поколебала его надежды на Бога, но еще более утвердила ее. Трогательное прощанiе, последнiя слова умирающей - произнесенныя въ твердомъ упованiи на будущую жизнь, съ светлымъ взоромъ, съ небесною улыбкою съ простертыми объятiями: ,,Я вижу Ангеловъ Божiихъ, любезный супругъ! будь щастливъ въ сей жизни; мы опять увидимся!" - поселили въ немъ тайное желанiе смерти. Онъ жилъ, не смотри на предчувствiя своей близкой кончины; но духъ его уже обиталъ въ Вечности съ возлюбленною супругою. Онъ воспиталъ Марью въ утешительной непоколебимой уверенности на благость Всемогущаго, предъ глазами, какъ онъ думалъ, покойной ея матери, которой голосъ часто слышался ему въ тихiе часы вечернiе, когда разговаривалъ съ дочерью.

Уединенiе, въ которомъ жила Марья, и безмолвная мрачность леса, окружающаго ея жилище, споспешествовали глубоко напечатлеть уроки родительскiе въ ея сердце. Ощущенiя темныя, ужасъ наводящiя, подобно лесу, въ которомъ жила Марья, возвышали ея душу въ лета детства. Разговоры съ цветами, съ шумящими деревами, съ бегущими облаками, съ кроткимъ родителемъ, были любимыми ея занятiями, ея играми. Она не ходила въ училище. Въ долгiе зимнiе вечера отецъ училъ ее читать, училъ Религiи по темъ правиламъ, которыя внушало въ него собственное сердце, когда оставался наедине съ дочерью. Пришедъ въ возрастъ, она занималась домашнимъ хозяйствомъ. Ей никакiе грехи не были известны, кроме греха первороднаго. Кроткое сердце ея, изполненное любви и доверенности къ ближнему, готово было открыться предъ каждымъ человекомъ; одна застенчивая боязливость удерживала ее сказывать всякому, сколько она любитъ его.

Такимъ образомъ она была единственною утехою отца своего, была предметомъ желанiя каждаго юноши, которой виделъ ее; но сердце ея ничего не желало. Спокойно поднималась невинная грудь ея; она любила все, что ее ни окружало. Вильгельмъ часто виделъ ее, возвращаясь домой изъ леса съ старымъ отцемъ своимъ. Робкимъ взоромъ наблюдалъ онъ все движенiя Марьи. Зная, сколько Шаллеръ строгъ въ семъ случае, онъ могъ только отважиться смотреть на нее. Но сердце его пламенело уже страстiю. Онъ надеялся, по прибытiи Рассдорфа, получитъ место лесничаго, надеялся получить руку Марьи, потому что почти онъ одинъ изъ мущинъ посещалъ домъ Шаллеровъ, одинъ, съ которымъ Марья говорила несколько словъ.

Онъ осмелился слегка намекнуть старику о своемъ желанiи. Доброй Шаллеръ, благосклонною уклонкою головы давъ знать, что это не противно ему, примолвилъ: ,,Ты честной малой, Вильгельмъ! желаю тебе всякаго добра; но будь остороженъ до времени; увиваться около девушки не похвально; и естьли бы я зналъ, что ты тайно отъ меня сказалъ Марье хоть одно слово, то..... Ты знаешь меня, Вильгельмъ!" Вильгельмъ зналъ нравъ старика, и замолчалъ.

Марья была нежно любима Господиномъ своимъ, не подозревая ни мало того, и не имея ничего противупоставить страсти его, кроме кротости своей и невинности. Рассдорфу известна была строгость лесничаго, и потому не смелъ онъ ни на что отважиться; а изъ словъ Якова, которой безпрестанно хвалилъ любезную Марью, имелъ причины заключать, что не легко одержать надъ нею победу. Что помещикъ, гуляя по своимъ рощамъ, заезжалъ иногда къ Шаллеру завтракать и подкреплять себя запасомъ, которой имелъ въ охотничей сумке; что притомъ засматривался на Марью и ласкалъ ее съ дружелюбiемъ - все это казалось естественнымъ и не огорчало никого, ниже самаго Вильгельма. Что онъ два или три раза заставалъ Марью одну въ лесу не далеко отъ дому, и просилъ ее пришивать къ сумке ремень, оторванный зацепившимися ветьвями; что, ожидая старика, онъ разговаривалъ съ Марьею по нескольку времени - все это также никому не могло быть противнымъ, потому что Марья всегда отвечала двумя словами. Что при такихъ разговорахъ помещикъ спросилъ Марью, въ самомъ ли деле поденьщикъ Древесъ - которой недавно лишился коровы, составлявшей все его имущество - не имеетъ никакихъ средствъ поправиться; что Марья съ слезящими глазами описала ему положенiе беднаго семейства; что разтроганный Рассдорфъ, вынувъ кошелекъ, всунулъ въ руку Марьи несколько денегъ для нещастнаго - все это сама Марья съ радостною нетернеливостiю разсказала отцу своему, которой отвечалъ Евангельскимъ текстомъ: ,,Блаженны милостивые; они сами будутъ помилованы." На другой день по утру, старой Шаллеръ самъ разсказалъ молодому своему господину о бедственномъ положенiи нещастнаго, и радовался, что ходатайство его было не тщетно. ,,Я постараюсь, говорилъ онъ Марье, выпросишь что нибудь и для беднаго, стараго Шенка. Дай Боже въ доброй часъ поговорить о немъ съ господиномъ!" Этотъ доброй часъ наступилъ очень скоро. Шаллеръ просилъ помочь старику; помещикъ выслушалъ милостиво и, давъ денегъ, сказалъ: пошли къ Шенку съ сими деньгами дочь свою: она умеетъ давать; я знаю это отъ самаго Древеса. Бедные съ радостiю принимаютъ ея благодеянiя; ни ты, Шаллеръ! Ни я, не умеемъ одолжать съ такимъ искуствомъ.

На лице отца сiяла радостная улыбка. ,,Богъ видитъ, милостивый государь! что вы говорите сущую правду. Хотя и у меня сердце не каменное, однакожъ моя Марья можетъ назваться истиннымъ другомъ нещастныхъ. Любезное дитя!" Старикъ разсказалъ Марье разговоръ свой съ господиномъ. Спустя потомъ несколько времени, Марья сама осмелилась просить Рассдорфа въ пользу одного беднаго. Господинъ согласился на ея прозьбу, и примолвилъ: ,,Послушай, милой другъ! я даю очень охотно, но мне не нравится, когда люди приходятъ мучить меня своею благодарностiю; сверьхъ того начинаютъ уже просить и такiе, которые ни въ чемъ не нуждаются. И такъ не объявляй никому, отъ чьей руки произходитъ помощь; не сказывай даже отцу твоему: онъ въ радостномъ изступленiи можетъ какъ нибудь проговориться. Есть-ли ты хочешь помогать, я съ удовольствiемъ соглашаюсь доставлять средства къ тому; только съ условiемъ, чтобы ни одинъ человекъ не зналъ, что я имею участiе въ семъ деле. Я не редко буду навещатъ васъ; однимъ взглядомъ можно сказать, естьли нужна для кого нибудь моя помощь."

имея участiе въ такихъ благодетельныхъ поступкахъ, радовалась, заслуживъ доверенность добраго господина - сама шла въ сети, разставленныя для нее порочнымъ вожделенiемъ. Самая кротость ея содействовала къ ея пагубе: Марья не хотела принимать благодарности за чужiя благодеянiя. Она помогала беднымъ съ такою скрытностiю, съ какою сама получала деньги на сiе употребленiе, и изумленiе нещастныхъ о нечаянномъ, неизвестномъ пособiи, горячiя благодаренiя незнакомому благодетелю - были возхитительнымъ зрелищемъ для нежнаго ея сердца.

Часто имела она случай разговаривать съ благодетельнымъ господиномъ когда отецъ ея уходилъ въ рощу - и его снизходительность, которая приметнымъ образомъ переменялась въ дружескую доверенность, его уваженiе, которое оказывалъ онъ, обходясь съ нею, немедленное исполненiе каждой прозьбы - такъ подействовали на сердце Марьи, такъ разположили ея душевныя движенiя, что она почувствовала некоторую склонность къ Рассдорфу. Душа ея прояснялась, когда она думала о немъ. Марья часто начала ходить въ долину на птицеловной токъ, куда Рассдорфъ каждой день ездилъ забавляться - хотя не имела до него никакой нужды.

Благосклонность и доверенность Рассдорфа возрастали отчасу более. Марья ни въ своихъ чувствахъ, ни въ его поступкахъ не примечала никакой перемены; не имевъ случая видеть его обхожденiя съ другими, кроме какъ съ отцомъ ея, и то редко, она не могла сравнивать, но въ самомъ деле все очень переменилось. Прежняя застенчивость передъ господиномъ совсемъ изчезла, когда онъ бралъ ея руку, она не примечала; когда назвалъ милою своею Марьею - казалось ей, что онъ всегда такъ называлъ ее. Ловчiй Вильгельмъ давно уже былъ посланъ въ столицу, для заготовленiя всего нужнаго къ прiезду господина на зиму. Шаллеръ часто отлучался въ лесъ, ничего не опасаясь, ничего не подозревая. Дочь всякой разъ сказывала отцу, когда видела добраго барина, и это не удивительно: птицеловной токъ, на которомъ молодой господинъ обыкновенно забавлялся, находился въ несколькихъ шагахъ отъ дома. Марья была скромна, целомудренна, невинна - чего бояться?

Рассдорфу все удавалось лучше, нежели онъ могъ надеяться. Онъ съ возхищенiемъ виделъ возникающую страсть прелестной девушки; виделъ, подъ какими детскими предлогами она искала его; какая радость сiяла на лице ея, когда встречалась съ нимъ. Но сiя-то детская, безпечная невинность была главнымъ препятствiемъ къ удовлетворенiю его вожделенiя. Не смотря на склонность Марьи, онъ не могъ обещать себе желаемаго успеха. Сколь легко было для него привести ее къ настоящему положенiю, столь невозможнымъ казалось, даже однимъ шагомъ, приближиться съ своей цели. Соблазнитель хотелъ силу ея воображенiя призвать къ себе на помощь; но ея воображенiе не способно было возпламеняться. Она была при немъ весело и довольна - более ничего. Взоры - были скромны, сердце ея билось по прежнему; написанное на ея лице спокойствiе ясно показывало ея целомудрiе. После многихъ опытовъ онъ.зналъ, что одно нескромное слово могло бы навеки разлучить его съ Марьею.

Наконецъ уверясь, что не льзя соблазнить Марью, не употребивъ обмана, онъ решился на такую хитрость, которою до сихъ поръ еще не была отягчена его совесть. Онъ сделался искреннее, но гораздо печальнее, нежели прежде; говорилъ Марье о будущемъ своемъ щастiи прибавлялъ со вздохомъ, что онъ не смеетъ надеяться достигнуть его. ,,Ахъ! сказалъ онъ, пожимая руку ея: естьлибъ я могъ выбрать по моей склонности!" Сначала Марья не разумела словъ его; но понявъ ихъ, очевидно сделалась безпокойнее, боязливее, холоднее, и стала реже приходить на токъ. Онъ не примечалъ перемены, продолжалъ говорить по прежнему и иногда прибавлялъ: ,,Но для чегожъ не могу быть щастливымъ? для чего не могу выбрать по моей склонности?" - и въ глазахъ его сверкала радость. Онъ описывалъ Марье пленительными красками блаженные дни, которые потекли бы для него... естьли бы..... Тутъ вздохъ перерывалъ слова его; онъ бралъ Марью за руку и умолкалъ.

Марья, бедная Марья была въ крайнемъ безпокойстве и нерешимости. Теперь она узнала, что Рассдорфъ любитъ ее; при воображенiи о томъ, сердце ея билось въ сладостномъ унынiи. Видя передъ собою одну невозможность, Она не смела желать ничего; хотела открыться отцу своему - и боялась его выговоровъ. И о чемъ было сказывать ему? разве Рассдорфъ обещалъ жениться на ней? - - Она решилась убегать свиданiя съ нимъ, и ходила уже не въ долину, но на пригорокъ; прошла неделя - и Рассдорфъ не встречался съ Марьею. Наконецъ, нашедъ ее, онъ горестно жаловался на долговременную разлуку. Марья, съ сильнымъ бiенiемъ сердца, слушала слова его, и слезы полились изъ глазъ ея. Никогда она не видела его столь нежнымъ, столь милымъ, столь страстнымъ. Идучи домой, въ первой разъ вспало ей на мысль, какъ была бы она щастлива, вышедъ за мужъ за Рассдорфа, вместе съ сладкими мечтами прокралась надежда въ ея душу; потомъ опять мучительное сомненiе заняло ея место. Ахъ! думала она: Рассдорфъ жаловался мне на печаль свою; а я съ кемъ разделю горесть? - Въ густой роще она бросилась на колена, взглянула на небо, поручила Провиденiю судьбу свою, обтерла последнюю слезу и возвратилась домой спокойнее.

Рассдорфъ внутренно обрадовался, приметивъ светлый лучь веселости въ кроткихъ ея взорахъ; онъ почелъ это добрымъ для себя знакомъ, думая, что красавица решилась отдаться на его волю. Но онъ ошибся Марья предала судьбу свою воле Провиденiя - и успокоилась. ,,Подожду, говорила она сама себе: естьли онъ въ самомъ деле любитъ меня такъ нежно, какъ я.... люблю его - примолвила дрожащимъ голосомъ - то онъ самъ скажетъ мне; а когда скажетъ, я тотчасъ объявлю батюшке; и ежели батюшка согласится, тогда...." Тутъ глаза и руки ея поднялись къ небу въ радостномъ возторге.

Но Рассдорфъ совсемъ не имелъ намеренiя предлагать объ этомъ. Самой злодей боится злодейства. Рассдорфъ хотелъ поселить въ душе Марьи надежду быть его женою, и такимъ образомъ заманя ее въ разставленныя сети, напоследокъ сказать своей совести: ,,разве я обещалъ на ней жениться? разве я виноватъ, что она невозможное почитала возможнымъ?" Но простота и неопытность невинной Марьи могли изобличить его въ умышленномъ преступленiи. Рассдорфъ продолжалъ свой тонъ скрытности, и говорилъ загадками; Марья не переставала быть боязливою. Рассдорфъ виделъ, что его любятъ; но виделъ также, что, по мере уменьшенiя надежды соединиться съ нимъ союзомъ супружества, Марья становилась отчасу важнее, застенчивее.

Надлежало оживить въ ней сiю надежду; надлежало уверить ее въ событiи желанiй ея, но такимъ образомъ, чтобы уверенность сiю получила онъ не прямо отъ него. Xитрость его нашла къ тому средство. Мнимая провещательница, одна изъ техъ старухъ, которыя угадываютъ судьбу простодушныхъ поселянъ, и за несколько копеекъ обещаютъ блаженство и золотыя горы, предложила Рассдорфу свои услуги.

Старуха искала случая повстречаться съ Марьею безъ свидетелей; не нужно было долго ждать его. Въ одинъ день Марья возвращалась изъ лесу домой; старуха сидела за кустомъ, и увидевъ ее, начала играть свою ролю. Она подошла къ Марье, устремила на нее пристальной взоръ, приложила палецъ ко лбу показывая глубокое размышленiе, улыбнулась, покачала головою, произнесла торжествующимъ голосомъ несколько невразумительныхъ словъ, и обратила на себя вниманiе неопытной девушки. Марья подала ей несколько копеекъ. ,,Ты дала бы более, гораздо более, сказала старуха, естьли бы знала то, что я знаю, естьли бы видела то, что я вижу." Глаза ея сверкали, когда она говорила сiи значительныя слова. Посмотревъ опять на Марью пристально и отодвинувъ отъ себя руку ея съ подаркомъ, она продолжала: ,,Мне ничего не надобно, милое дитя, ничего; спрячь свои деньги. Будь снизходительна, когда Богъ пошлетъ тебе щастiе; будь щедра, когда разбогатеешь! не забудь моего совета, любезная девушка! онъ пригодится тебе; не забудь и меня въ то время, когда станешь ходить въ золоте и жить въ пышномъ замке. Богъ съ тобою! мне пора идти. Скоро узнаешь, что я не люблю лгать. Спрячь, говорю, свои деньги: мне оне не надобны; ровно черезъ годъ ты опять увидишь меня, и тогда, ежели не возгордишься своею долею, заплатишь мне щедрее."

Марья, покрасневъ, съ улыбкою застенчивости спросила старуху: ,,чтоже такое знаешь ты, добрая старушка? возьми это, пожалуй возьми!" и удвоила свой подарокъ.

,,Нетъ, не возьму, дочь моя! не возьму ничего. Ровно черезъ годъ ты будешь женою богатаго, молодаго, знатнаго барина; будешь жить въ пышномъ доме, иметь много слугъ, ездить въ карете. Ты смеешься? не смейся, дочь моя! я бедна, очень бедна, и не имею ничего, кроме этого серебрянаго кольца и этого пфенинга на снурке, которыми покойный мужъ подарилъ меня въ день обрученiя; однакожъ возьми ихъ къ себе. Черезъ годъ, когда ты сделаешься знатною госпожею, получу ихъ отъ тебя обратно. Будь добра, дочь моя! и не сомневайся въ истинне словъ моихъ. Тогда ты наградишь меня."

,,По чему ты знаешь это, любезная старушка? можно ли тому статься?"

,,Нетъ ничего невозможнаго для Господа Бога, дочь моя! Ангелы небесные окружаютъ тебя. Ни грозная буря, ни ядовитая роса для тебя не страшны. Все люди любятъ тебя; никто не можетъ оболгать тебя, хотя бы и хотелъ. Никакая болезнь не смеетъ къ тебе прикоснуться. Богъ и Ангелы хранятъ тебя отъ всехъ золъ, милое дитя! Вспомни обо мне! Хотя ты никого еще не видела, кроме поселянъ; но знай, что богатыхъ людей на свете много. Вспомни обо мне!

Марья смешалась. Старуха ухватила руку ея, смотрела на нее долго сверкающими глазами, и наконецъ, качая головою, говорила: ,,Не знаю, что и подумать, дочь моя! Естьли бы не была ты такъ тиха, такъ невинна, я рада бы побожиться, что у тебя уже есть на примете молодецъ, за котораго хочешь выдти за мужъ." Лицо Марьино запылало. Она отняла руку, но старуха, взявъ другую, продолжала: ,,Что это! что я вижу! тебя любитъ господинъ... молодой.... прекрасной.... богатой. Тайна эта известна только тебе одной!... ты также любишь его.... любишь отъ всего сердца; онъ скоро.... скоро на тебе женится. Однакожъ поплачешь прежде, нежели сделаешься совершенно щастливою. Послушаешься ли моего совета? хочешь ли?"

Марья пристально смотрела на старуху. ,,Естьли хочешь быть щастливою, дочь моя, то молчи; не сказывай ни одному человеку того, что знаешь, чего надеешься, чего желаешь; ни одному человеку, ни отцу, ни машери; откройся тому, кого любишь. Тогда, какъ получишь желаемое, вспомнишь о бедной старухе, предсказавшей твое благополучiе."

Марья вынула изъ кармана все свои деньги; но обманщица никакъ не хотела взять ихъ. ,,Нетъ, нетъ! закричала она: ровно черезъ годъ ты дать мне более, гораздо более; тогда научу тебя, какъ поступать, чтобы мужъ твой любилъ тебя во всю жизнь свою."

" спросила обольщенная девушка.

равнодушною ко всемъ мущинамъ, и показывай видъ, будто совсемъ не хочешь выходить за мужъ. Только отъ жениха не скрывай любви своей. Не правдали, что онъ смотритъ на тебя печально, что сердце болитъ у него. Будь къ нему ласковее, угождай ему, люби его более всего на свете. Богъ съ тобою, дочь моя! черезъ годъ..... увидимся."

Тутъ старуха, потрепавъ Марью по щеке, скрылась въ густой роще. Марья осталась въ крайнемъ замешательстве. Сердце ея готово было верить всему. Безкорыстiе старухи, известность о любви ея со всеми тайными подробностями, изтребили все сомненiя. Она твердо положилась на слова старухи, уверилась, что Рассдорфъ конечно женится на ней - при сей мысли все существо ея наполнялось радостнымъ возторгомъ - и решилась, следуя данному совету, не объявлять никому, ниже отцу, своей тайны. Ея воображенiе возпламенялось отъ любви, не отъ суетности. Она мечтала не о золоте, не о шелкахъ, не о карете; Нетъ! Она думала о блаженныхъ часахъ, которые проводишь будетъ въ прохладной тени деревъ вместе съ Рассдорфомъ, въ его объятiяхъ; думала не о богатстве и пышности, но объ истинномъ щастiи, о любви. Съ сего времени она почитала Рассдорфа своимъ супругомъ, назначаемымъ для нее самымъ Провиденiемъ.

Спустя несколько дней Рассдорфъ явился и увиделъ, какое действiе произвела его хитрость. Марья давно уже съ нетерпенiемъ ожидала его въ долине; розы разцвели на лилейныхъ щекахъ ея; радость и любовь сiяли въ ея взорахъ. никогда не казалась она такъ снизходительною, такъ доверчивою. Рассдорфъ ухватилъ руки ея - и получилъ въ награду улыбку искренности. Онъ прижалъ ее къ своему сердцу - Марья не противилась; напечатлелъ первой поцелуй на рдяныхъ губкахъ - Марья покраснела, уклонилась, но не старалась вырываться. Въ первой разъ говорилъ онъ о любви своей - Марья молчала и отъ времени до времени бросала на него страстные взгляды; говорилъ о будущемъ щастiи, о блаженныхъ дняхъ, которые ожидаютъ ее - и кроткая Марья плакала отъ любви и чувства благодарности.

Она оставалась съ нимъ долее обыкновеннаго. Смягченная ласками, прельщенная собственною уверенностiю, принужденная любовiю, склонилась на грудь милаго друга, и - со вздохами сердечными, со слезами на глазахъ, едва выговаривая - призналась ему въ своей страсти. Пламенные поцелуи довершили взаимное признанiе. Несколько двузначительныхъ словъ, произнесенныхъ Рассдорфомъ, еще более утвердили надежду Марьи. Наконецъ Марья возвратилась домой съ душею, изполненною любви и уверенности и возхищенiя.

оскорбить любезнаго, невинность, помогли обманщику получить то, чего онъ столь долго добивался. Преступленiе сделано, и - увы! - бедная Марья по влеченiю неизъяснимой любви, по внушенiю пламенной страсти, теперь еще более привязалась къ соблазнителю, которой гнуснымъ образомъ обманывалъ ее, и которой обманъ свой довершилъ поступкомъ, недостойнымъ имени человека. Въ невинныхъ, дрожащихъ отъ разкаянiя, объятiяхъ милой девушки сластолюбецъ не нашелъ желаемаго удовольствiя. Ему нравилась не любовь, но сладострастiе. Въ самыхъ наслажденiяхъ онъ ощущалъ всю тяжесть преступленiя; потому что жертва зверства его не разделяла съ нимъ онаго. Марья сделала проступокъ, не сделавшись преступницею. Ея ласки были для него тайными упреками въ злодействе. Наконецъ Марья наскучила ему темъ, что была добродетельна.

Рассдорфъ собрался въ дорогу; онъ разлучился съ Марьею, оставивъ ей надежду быть некогда его женою. Въ первой разъ въ жизни онъ почувствовалъ, что, получивъ желаемое, можно быть нещастливымъ. Съ безпокойствомъ выехалъ онъ изъ деревни; по прибытiи въ городъ, вдался во все разсеянности светскiя, чтобъ избавиться отъ мучительныхъ угрызенiй совести, и успелъ въ томъ. Определивъ старому Кейзеру пенсiю, место лесничаго отдалъ онъ Вильгельму - и Вильгельмъ на крыльяхъ любви полетелъ въ Рандельнъ. Теперь его желанiе совершилось. Онъ явился къ своему старому другу Шаллеру и безъ околичностей просилъ руки Марьиной. Старикъ далъ ему полное право искать ея согласiя. ,,Позволяю тебе, Вильгельмъ, посещать домъ мой, хотя бы меня здесь и не было. Объяснись самъ съ Марьею; а тамъ - увидимъ. Только, кажется мне, девка съ некотораго времени недомогаетъ. Ступай съ Богомъ!"

Вильгельмъ, нашедъ Марью, не смелъ говоришь о своемъ деле; потому что она была очень печальна. На другой денъ Марья была еще печальнее, однакожь обошлась съ нимъ довольно ласково; это подавало ему некоторую надежду. Наконецъ, гуляя съ нею въ долине, Вильгельмъ открылъ ей свое сердце и просилъ руки ея; Марья - вместо ответа - залилась горькими слезами. Вильгельмъ продолжалъ просить неотступно, заклиналъ ее, по крайней мере, не лишать его надежды. Марья ничего не отвечала, и слезы ея лились рекою. ,,Не спеши, Вильгельмъ! дай ей подумать, говорилъ старикъ. Марья моя любитъ собирать плоды, когда они созрели."

Старикъ Шаллеръ решился самъ говорить съ дочерью, и получилъ въ ответъ - былъ въ сильномъ движенiи; ухватилъ за руку своего сына, десять разъ начиналъ говорить: ,,слушай, Вильгельмъ! Марья...." и десять разъ слова останавливались на устахъ его. Вильгельмъ изпугался, не зная, что заключить изъ словъ его.

,,Пойду самъ къ Шаллеру, сказалъ Яковъ, съ досадою потирая себя по лбу: есть-ли Марья не любитъ тебя, Вильгельмъ..." Вильгельмъ остолбенелъ и не отвечалъ ни слова. Яковъ, терзаемый мучительнымъ безпокойствомъ, пошелъ къ Шаллеру. Надобно объявить читателю о причине его печали.

Яковъ разсказалъ своему господину о помолвке Вильгельма съ Марьею. Рассдорфъ слушалъ, устремивъ на него пристальные взоры. ,,Да та беда, продолжалъ Яковъ, что Марья, кажется, не хочетъ выходить за него; плачетъ, да и все тутъ." При сихъ словахъ Рассдорфъ переменился въ лице, на которомъ изображалось крайнее замешательство. Яковъ приметилъ это; оставшись на-едине, началъ думать о слезахъ Марьи, о замешательстве Рассдорфа, началъ сравнивать, доискиваться; вспомнилъ частыя посещенiя птицеловнаго тока - и сердце его стало биться сильнее. Онъ зналъ пламенную страсть своего сына; выпросивъ себе увольненiе на два дни въ Рандельнъ, пошелъ прямо къ Шаллеру."

Заставъ Марью одну дома, онъ завелъ речь о сыне и заклиналъ ее объявить свое намеренiе. Марья залилась слезами и сказала, какъ прежде, что не можетъ разстаться съ отцемъ своимъ. Старой Яковъ, оборотясь къ окну, произнесъ со вздохомъ: ,,Боже! помоги мне! надобно решиться!" Потомъ, подошедъ опять къ Марье, взялъ ея руку и продолжалъ дрожащимъ голосомъ: ,,Знаешь ли, любезная Марья! что нашъ милостивой господинъ сделалъ его своимъ лесничимъ, съ темъ только, чтобъ онъ на тебе женился? Доброй нашъ баринъ будетъ очень радъ." Марья побледнела, затрепетала, не могла выговорить ни одного слова целую минуту; потомъ, собравшись съ силами, сказала: ,,Нетъ! это неправда!"

" --,,Кемъ? кемъ? " спросила бедная девушка, какъ громомъ пораженная.

,,Нашимъ бариномъ," тихо отвечалъ Яковъ. Марья съ ужасомъ вскричала, закрыла лицо свое руками, и рыдая, повторяла несколько разъ: ,,обманутою!" Тщетно старикъ со слезами просилъ Марью удостоить его своею доверенностiю: она замолчала; надежда на любовь Рассдорфа опять оживила ее. Яковъ, приметивъ это - ,,поверь же мне, сказалъ съ твердостiю - ,,но верь седымъ волосамъ моимъ, что ты обманута: баринъ женится на Графине Кленау. Хотя никто еще не знаетъ этого; но ты должна знать, бедная девушка!"

Тутъ силы нещастной ослабели. Съ томнымъ, пристальнымъ взоромъ подошла она къ старику и, положивъ одну руку на свое сердце, а другую на сердце Якова, спросила съ робостiю: ,,правда ли это?" Яковъ, поднявъ руку ея вверьхъ вместе съ своею, отвечалъ: ,,клянусь Богомъ, что это правда!" Тогда Марья медленно повернулась, едва переступая, пошла въ свою горницу и заперлась въ ней. Яковъ остался одинъ. Черезъ часъ пришелъ старой Шаллеръ. Яковъ былъ въ нерешимости, объявить ли ему о своемъ открытiи, или умолчать. Отворяется дверь: входитъ Марья, бледная, но довольно спокойная. Она вспомнила слова старухи: это те слезы, думала она, которыя старуха предсказала, и твердо уверилась, что ее не обманули; дала знакъ Якову, чтобы не сказывалъ ея отцу, и Яковъ не сказалъ ничего.

Скоро потомъ пронесся слухъ о женитьбе Рассдорфа на Графине Кленау. Марья лишилась чувствъ, услышавъ отъ отца своего о семъ произшествiи. Опамятовавшись, дико посмотрела вокругъ себя и, какъ казалось, успокоилась. Отецъ ея, которому известна была только страсть Вильгельмова, старался узнать этому причину. Марья не отвечала и ко всемъ прозьбамъ родительскимъ была нечувствительна. Но когда старикъ заводилъ речь о Рассдорфе, тогда все члены ея трепетали.

но Рассдорфа тамъ не было, и Марья каждой разъ возвращалась домой печальнее и задумчивее. Ея отецъ, Яковъ и Вильгельмъ тщетно искали тому причины. Они не знали, до какого степени простирается вина помещика; Яковъ только былъ уверенъ, что вина его несомнительна. Марья становилась отчасу печальнее. Прогулка въ долине была ея любимою, единственною прогулкою. Тамъ сидела она, устремивъ глаза на дорогу, ведущую въ Рандельнъ, до техъ поръ, пока солнце поднималось выше высокихъ дубовъ. Тогда, вставъ, возвращалась она домой.

Марья была къ нему ласкова; можно было приметить, что она хотела отъ него скрыть свою печаль и слезы; говорила мало, но иногда дружески жала его руку; улыбалась, когда онъ появлялся; скучала, когда оставлялъ ее; но лишь только начинали ей предлагать о замужстве, всякой разъ Марья качала головою, показывая, что оно противно ей. Наконецъ решились молчать и ожидать всего отъ времени.

Графиня Кленау прiехала въ Рандельнъ торжествовать свою свадьбу. Марья горько вздохнула, когда ей сказали о томъ. Въ самое утро, въ которое надлежало совершиться венчанью новобрачныхъ, она пошла въ долину; отецъ ея издали следовалъ за нею. Когда раздался звонъ колоколовъ въ Рандельне, Марья бросилась на колена, сложила руки надъ головою, потомъ вскочила; увидевъ же cтоящаго на пригорке отца своего, подбежала къ нему, горестно пожала ему руку, и сказавъ: ,,теперь все кончилось! все!" быстро побежала домой.

Она принялась за рукоделье. Лицо ея безпрестанно изменялось. Съ крайнимъ принужденiемъ старалась она преодолеть себя; наконецъ силы ея ослабели, и бедная Марья повалилась со стула на землю. Отецъ перенесъ ее на постелю; скоро оказались въ ней все признаки жестокой горячки.

смотри! вотъ она! злодей заплатитъ мне за нее жизнiю." При сихъ словахъ, Марья, не много поднявшись, спросила тихимъ голосомъ: ,,кто батюшка?" - ,,Злодей, нашъ помещикъ," отвечалъ старикъ. ,,Ахъ! онъ невиненъ, батюшка!" сказала Марья, опуская голову на подушку.

Сiи слова погрузили Шаллера и Якова въ новое недоуменiе. Они не знали, какое должно выводить изъ нихъ заключенiе; просили Марью объяснить это дело, но Марья ничего не отвечала, кроме того, что помещикъ невиненъ.

Спустя два дни, Яковъ, одевая своего господина, сказалъ: ,,дочь Шаллерова очень больна." --,,Право! отвечалъ Рассдорфъ съ великимъ безпокойствомъ, котораго при всемъ своемъ усилiи скрыть не могъ: чемъ она больна?". - ,,Никто не знаетъ этого. Лекарь говоритъ, что у нее какая-то болезнь душевная. Въ самой денъ вашей свадьбы Марья слегла въ постелю." - Рассдорфъ побледнелъ. ,,Она каждое утро ходила въ долину; третьяго дня, услышавъ колокольной звонъ, бросилась на колена, и съ техъ поръ...."

,,Теперь нетъ сомненiя!" яростно произнесъ Яковъ: ,,но ты дорого заплатишь за свое злодейство!" Въ следующее утро Яковъ опять началъ говорить о Марье. Рассдорфъ, жестоко терзаемый своею совестiю и тайными укоризнами стараго Якова, желая отъ него избавиться, взялъ къ себе другаго слугу; не слыша ничего о Марье, праздниками, посещенiями, звериною охотою и другими забавами успокоилъ свою совесть.

Болезнь Марьи отчасу усиливалась. Вильгельмъ не отходилъ отъ ея постели. Такая верность, такая любовь несказанно трогали Марью. Она чувствовала уже склонность къ нему, которая увеличивалась по мере оказываемыхъ ей услугъ, и наконецъ превратилась въ настоящую любовь. Марья не скрыла отъ Вильгельма своихъ чувствъ, и бедной молодой человекъ опятъ началъ надеяться - но тщетно. Она умерла на рукахъ Вильгельма, склонивъ голову на его верное сердце, и роковую тайну понесла съ собою въ могилу.

Отецъ ея былъ вне себя отъ отчаянiя. Вильгельмъ, остолбеневъ, стоялъ подле трупа любезной; онъ провожалъ его до могилы, не показывая ни малейшаго знака печали; потомъ побежалъ въ Рандельнъ. Пришедъ къ отцу своему, вскричалъ: ,,она умерла! злодей погубилъ ее! это верно!..." Тутъ ухватилъ онъ висевшее на стене ружье; но Яковъ вырвалъ оное изъ рукъ его. Онъ скрылъ отъ него Рассдорфово преступленiе, боясь пылкости молодаго человека. ,,Марья объявила, говорилъ старикъ, что баринъ невиненъ. Успокойся, сынъ мой!"

Вильгельмъ, крепко прижавъ отца къ своему сердцу, вышелъ изъ комнаты. На другой день Яковъ получилъ записку отъ сына, въ которой уведомлялъ онъ, что не можетъ более жить въ Рандельне и решился записаться въ солдаты въ войске Короля Прускаго - и сдержалъ слово свое. Такимъ образомъ сластолюбецъ лишилъ старика единственнаго сына, утехи и подпоры его старости. Яковъ, терзаемый горестiю, пошелъ къ Рассдорфу, объявилъ ему, что сынъ его отъ печали о смерти Марьи оставилъ домъ родительской и полетелъ сражаться. При семъ случае не пропустилъ онъ сделать такiя примечанiя, которыя разрывали на части сердце соблазнителя. Господинъ стоялъ передъ слугою какъ преступникъ и, чувствуя вину свою, не смелъ взглянуть на него.

совести обольстителя и, съ видомъ огорченнаго отца, кинувъ на него значительной взглядъ, сказалъ: ,,горе тому, кто былъ причиною Марьиной смерти, отчаянiя моего сына и горести двухъ седыхъ старцевъ!" Рассдорфъ съ притворною бодростiю, но голосомъ робкимъ, спросилъ его: ,,Яковъ! ты обо мне говоришь, какъ кажется? чего ты хочешь? что значатъ слова твои? Советую тебе, старикъ, не забываться!" - ,,Вижу, милостивый государь, что вамъ угодно шутить. Однакожъ я знаю, что Богъ есть общiй Судiя всехъ, а совесть свидетель делъ нашихъ; знаю и то, что виновникъ смерти Марьиной теперь хотелъ бы лучше провести ночь между зараженными моровою язвою, нежели на току птицеловомъ." - ,,Поди вонъ!" вскричалъ Рассдорфъ съ яростiю.

Напоминанiе о птицеловномъ токе раздражило его. Онъ не верилъ действiе совести, смеялся надъ нею, называлъ ее предразсудкомъ, бреднями; но совесть изполняла свою должность и мучила преступника. Онъ не посещалъ более долины, не ходилъ въ рощу, боясь повстречаться съ старымъ Шаллеромъ; старался оправдать себя въ собственныхъ глазахъ, старался извинить свой проступокъ и думалъ: ,,Девка была больна чахоткою, и мать ея также умерла отъ этой болезни. Ей не льзя было долго жить, хотя бы она совсемъ не видала меня." Такъ онъ умствовалъ. Но скрытный червь угрызенiя препятствовалъ ему совершенно успокоиться до техъ поръ, пока новая разсеянностъ не погасила въ душе его последней искры напоминанiя о его преступленiи. Онъ сделался опять веселымъ, щастливымъ Рассдорфомъ, надо всемъ насмехался и ничему не верилъ - и старой Яковъ часто имелъ причины удивляться долготерпенiю Провиденiя.

Прошелъ годъ после смерти Марьиой. Въ одинъ день Рассдорфова карета въехала на дворъ во всю конскую скачь, и остановилась у крыльца. Все выбежали па встречу. Рассдорфъ, бледный, какъ смерть, сиделъ въ карете и не могъ подняться съ места; жена его плакала, слуги суетились. Рассдорфа повели въ комнату, держа подъ руки; между темъ послали за лекаремъ. ,,Что съ тобою сделалось, другъ мой?" безпрестанно спрашивала Гжа. Рассдорфъ. - ,,Ничего! это пройдетъ!" отвечалъ онъ слабымъ голосомъ. Слуга, которой стоялъ за каретою, разсказалъ Якову, что господинъ ездилъ въ Шаллерову рощу; не далеко отъ дому лесничаго, вышелъ изъ кареты, вскричалъ: ,,Праведный Боже!" и упалъ на землю. - Вотъ все, что Яковъ узнать могъ!

Рассдорфъ приказалъ ночью бытъ при себе Якову, котораго целой годъ уже не употреблялъ въ услуги. Въ полночъ, подозвавъ старика къ постеле, горестно спросилъ у него: ,,скажи мне, Яковъ, Въ самомъ ли деле Марья умерла?" - Истинно такъ, милостивый государь! - ,,Виделъ ли ты ее мертвую?" - Виделъ собственными глазами, милостивый государь! - ,,Не правда! не можетъ быть!" - Какъ можно въ этомъ сомневаться? Вся деревня была на похоронахъ; Священникъ и Школьный мастеръ провожали тело покойницы. Все видели, какъ гробъ опустили въ землю отъ того бедной мой Вильгельмъ пропалъ безъ вести. - ,,Бога ради, перестань!... а старой Шаллеръ также умеръ?" - Нетъ; однакожъ онъ боленъ. - Рассдорфъ, помолчавъ несколько, поднялъ голову и вскричалъ: ,,Яковъ!" потомъ тихо, дрожащимъ голосомъ, продолжалъ: ,,Сего дня я виделъ Марью! виделъ ее." - Она умерла, милостивый государь, какъ православная христiанка.. -.,Я виделъ ее! я убiйца ея!" Тутъ преступникъ разсказалъ старому слуге о всехъ подробностяхъ гнуснаго обмана, которой былъ причиною Марьиной смерти. Яковъ трепеталъ отъ ужаса.

" говорилъ Рассдорфъ. Яковъ всячески старался уверить нещастнаго своего господина, что это неправда - но тщетно. Рассдорфъ страшными клятвами доказывалъ, что виделъ Марью. Яковъ не зналъ, что думать, что говорить.

По утру Рассдорфъ заснулъ; ужасныя сновиденiя нарушили покой его. Онъ не хотелъ принимать лекарствъ. Велевъ призвать Священника, онъ спросилъ у него, могутъ ли тени мертвыхъ являться живущимъ на семъ свете? Благоразумный Священникъ доказывалъ невозможность такого дела; Рассдорфъ утверждалъ противное, ничего более не объявляя. Получивъ прежнiя силы и здоровье, онъ не могъ возвратить прежняго спокойствiя, которое навсегда оставило его. По многихъ тщетныхъ опытахъ избавить себя отъ воспоминанiя виденной тени умершей, онъ предался наконецъ грызенiю совести и мечтамъ разстроеннаго своего воображенiя. Его ученiе продолжалось постоянно. Умъ его совершенно помешался; онъ иногда хотелъ сделаться монахомъ, иногда желалъ вступить въ общество Герренгутерскаго Евангелическаго братства.

родства была наследницею. Шаллеръ, не видевъ ее съ самаго младенчества ея, крайне удивился сходству ея съ милою своею Марьею, и сiе сходство въ лице и стане заставило его просить племянницу иногда наряжаться въ платье покойной дочери. Девушка повиновалась съ охотою. Старикъ любилъ разсказывать племяннице печальную исторiю своей Марьи, любилъ ходить съ нею въ долину, которую Марья часто посещала. Въ одно время нещастный отецъ, взошедъ на пригорокъ, увиделъ предъ собою убiйцу своей дочери. ,,Вотъ онъ! вотъ онъ! " тихо говорилъ старикъ племяннице, и съ симъ словомъ досталъ изъ-за плеча ружье свое. Девушка, съ угрозою поднявъ въ верьхъ руки, вскричала: ,,проклятой человекъ!" Въ ту минуту Рассдорфъ оглянулся, увиделъ мнимую Марью въ красномъ платье, которымъ такъ часто любовался, увиделъ угрожающiй видъ ея, увиделъ отца - нацеливающаго на него ружье, вскричалъ: ,,Праведный Боже!" и упалъ на землю. Шаллеръ съ племянницею, изпугавшись въ свою очередь, поспешно скрылись въ кустахъ рощи. Расс-дорфъ поднялъ голову - но привиденiе изчезло.

Старой лесничiй подумалъ, что помещикъ изпугался, увидевъ прицеленное ружье, узналъ после о его болезни и не сбъявлялъ никому о семъ произшествiи. Девушка также не могла разглашать о немъ, живучи въ отдаленiи и никого не подлинныя обстоятельства никому не были известны.

Наконецъ, во время последней болезни Шаллера, Яковъ въ первой разъ увидевъ его племянницу, крайне удивился сходству ея съ покойною Марьею; узналъ, что она за два года передъ темъ начала посещать своего дядю и была съ нимъ въ тотъ самой день, когда занемогъ господинъ его. - Этого довольно для объясненiя тайны. Скоро потомъ Шаллеръ умеръ. Яковъ объявилъ помещику все, что зналъ, желая успокоить его. Рассдорфъ, чтобы удостовериться въ истинне, захотелъ видеть девушку. Она разсказала ему все подробности произшествiя, и то, какъ лесничiй прицелилъ въ него ружьемъ своимъ - чего онъ не открывалъ ниже самому Якову. Онъ уверился, что привиденiе Марьи была ошибка - но слишкомъ уже поздно для своего щастiя; выдалъ девушку за Вильгельма, котораго постарался отыскать, издержавъ на то много денегъ; осыпалъ новобрачныхъ благодеянiями, но это не примирило съ нимъ тени Марьиной. ,,Мщенiе вечнаго Судiи, говорилъ онъ часто, въ образе Марьи навсегда лишило меня спокойствiя. Мое преступленiе сделало меня злополучнымъ навеки!" Онъ заключился въ монастырь; но и тамъ совесть преследовала его до самаго гроба.