| Автор: | Лессинг Г. Э. |
| Категория: | Комедия |
Минна фон Барнхельм, или солдатское счастье
Действие третье
Явление первое
Зал в трактире. Юст с письмом в руке.
Юст. Опять пришлось мне идти в этот дом, будь он неладен. Письмецо от моего хозяина к барышне, что выдает себя за его сестрицу. Только бы у них ничего не закрутилось! А то - бегай взад-вперед с письмами. Хоть бы уж это сбыть поскорей, а в комнату к ним идти душа не лежит. Девица все меня расспрашивает, а я отвечать не охотник! Эге, открывается дверь. Как по заказу! Душанчик горничная!
Явление второе
Франциска, Юст.
Франциска(обернувшись к двери, из которой только что вышла). Не тревожьтесь, я уж его подкараулю. Ой (заметив Юста), вот сразу и наскочила! Ну, да с этой скотиной разговаривать нечего!
Юст. Ваш слуга…
Франциска. Больно мне нужен такой слуга…
Юст. Ладно, ладно, ты уж прости мне это слово! Я принес письмо от моего хозяина вашей барышне, его сестрице. Верно ведь, она ему сестра?
Франциска. Дайте сюда.
Юст. Вы уж будьте так добры, передайте письмо, мой хозяин очень просит вас. И еще он просит, чтоб вы были так добры… Не подумайте только, что это я прошу!
Франциска. Чего ж ему надо?
Юст. Мой хозяин знает, что к чему, и знает - к барышне не подберешься без помощи камеристки - так я, по крайней мере, полагаю! Вот он и просит, чтобы вы были так добры и передали через меня, может ли он рассчитывать на удовольствие минут эдак пятнадцать побеседовать с камеристкой.
Франциска. Со мною?
Юст. Простите, коли я вас не так величаю. Да, да, с вами! Какие-нибудь четверть часика, но только украдкой, без свидетелей, что называется с глазу на глаз. Ему, мол, надо сказать вам нечто очень важное.
Франциска. Хорошо. У меня тоже найдется, что ему сказать. Пусть приходит, я к его услугам.
Юст. А когда ему приходить? Когда вам удобнее? Вечерком, что ли?
Франциска. К чему эти разговоры? Ваш хозяин может прийти, когда ему вздумается, а теперь - скатертью дорожка.
Юст. Ухожу с удовольствием. (Хочет уйти.)
Франциска. Постойте, еще одно слово. А где же остальные слуги господина майора?
Юст. Остальные? Там, сям и опять там.
Франциска. Где Вильгельм?
Юст.
Франциска. Так. А Филипп куда подевался?
Юст. Егерь? Майор его хорошо пристроил.
Франциска. Наверно, потому, что он теперь не держит охоты. Ну, а Мартин?
Юст. Кучер? Уехал кататься верхом.
Франциска. А Фриц?
Юст. Скороход? Повысился в должности.
Франциска. А где же вы были, когда майор стоял на зимних квартирах у нас в Тюрингии? Вы, верно, еще не служили у него?
Юст. Служил. Конюхом, только я тогда в лазарете лежал.
Франциска. Конюхом? А сейчас?
Юст. Один за всех: я и камердинер, и егерь, и скороход, и конюх.
Франциска. Ну и дела! Прогнать столько хороших усердных людей и оставить у себя самого никудышного! Хотела бы я знать, что в вас нашел господин майор?
Юст. Может быть, он нашел, что я честный малый.
Франциска.
Юст. Да, потому что ничего другого сделать не мог.
Франциска. Как так?
Юст. Вильгельму теперь везде почет и уважение. Он прихватил с собою всю одежду майора.
Франциска. Что? Неужто и он сбежал?
Юст. Точно сказать не могу. Знаю только, что, когда мы уезжали из Нюрнберга, он от нас отстал, и со всеми вещами в придачу.
Франциска. Ах, мошенник!
Юст. А ведь какой был парень, умел стричь и брить, болтовней развлекать и девчонок соблазнять. Верно я говорю?
Франциска. Но уж егеря-то я, на месте майора, ни за что бы от себя не отпустила. Ежели егерь ему стал не нужен, мог бы его заставить другую работу выполнять, малый-то он был смекалистый. К кому же его устроил майор?
Юст. К коменданту Шпандау{45}.
Франциска. В крепость? Ну, на крепостных валах не очень-то поохотишься…
Юст. Филипп там не охотится.
Франциска. А что же он делает?
Юст. Тачку возит.
Тачку?
Юст. Но возить ее будет всего три года. Он устроил небольшой заговор в роте господина майора, хотел вывести шесть человек, минуя сторожевое охранение{46}.
Франциска. Ну и ну!
Юст. А что, он парень смышленый, на пятьдесят миль в округе знает все стежки и тропинки через леса и болота. И стреляет - дай боже!
Франциска. Хорошо, что у майора хоть его бравый кучер остался!
Юст. А остался он у него?
Франциска. Надеюсь. Вы ведь сказали, что Мартин куда-то поехал верхом, надо думать, он скоро вернется.
Юст. Вы так полагаете?
Франциска. Куда же он уехал?
Юст. Вот уже третий месяц пошел, как он ускакал купать единственную и последнюю верховую лошадь майора.
Франциска. И до сих пор не вернулся? Висельник проклятый!
Юст. Может, наш бравый кучер захлебнулся, когда коня купал! Он и вправду был отличный кучер! Десять лет ездил в Вене. Майору такого больше не найти. Стоило ему крикнуть «тпр-ру», и кони на полном скаку останавливались и стояли как вкопанные. К тому же он был хорошим коновалом!
Франциска. Ей-богу, я уж не верю, что скороход повысился в должности.
Юст.
Франциска. Хорошо, коли так!
«Минна фон Барнхельм»Действие третье, явление второе.
Юст. Фриц спутался с негодной бабой, не являлся домой ночевать, наделал долгов, прикрываясь именем майора, и еще сотни равных подлостей. Одним словом, майор заметил, что этого малого так и тянет подняться повыше (жестами показывает, как вешают Фрица), и направил его на праведный путь.
Франциска. Вот беда-то!
Юст. Но скороход он отличный, что правда, то правда. Майор давал ему пятьдесят шагов форы и не мог угнаться за ним на лучшем своем скакуне. Только Фриц, дай он виселице хоть тысячу шагов форы, все равно ее догонит, тут я готов голову прозакладывать. Все они, наверно, были вашими добрыми друзьями? Вильгельм и Филипп, Мартин и Фриц? Ну-с, а Юсту пора идти. (Уходит.)
Явление третье
Франциска, потом трактирщик.
Франциска(задумчиво смотрит ему вслед). Хорошо он меня проучил, по заслугам! Спасибо тебе, Юст, я слишком низко ценила честь и никогда твою науку не забуду. Ах, несчастный человек! (Поворачивается, собираясь идти в комнату Минны.)
трактирщик.
Трактирщик. Не спешите, милое дитя.
Франциска. Мне сейчас некогда, господин трактирщик.
Трактирщик. Одну минуточку! Все еще никаких вестей от господина майора? Не может быть, чтобы таково было его прощанье!
Франциска. О чем это вы?
Трактирщик. Разве барышня вам ничего не рассказала? Когда я, мое прелестное дитя, оставил вас внизу, в кухне, то снова ненароком забрел сюда в зал…
Франциска. Намереваясь ненароком кое-что подслушать.
Трактирщик. Ах, дитя мое, почему вы так обо мне думаете? Трактирщику негоже быть любопытным. Не успел я войти, как дверь из комнаты вашей барышни распахнулась. Оттуда опрометью выбежал майор, за ним - сама барышня, оба невесть до чего взволнованные, глаза у обоих так и сверкают - словом, такое не часто увидишь. Она схватила его за руку; он вырвался, она опять его схватила. Кричит: «Тельхейм», а он: «Пустите меня, сударыня». - «Куда вы?» Он протащил ее до самой лестницы. Я даже испугался, как бы они оба не скатились вниз. Но он опять сумел высвободиться. Барышня осталась стоять на верхней ступеньке; она смотрела ему вслед, звала его, ломала руки. Вдруг она круто обернулась, шагнула к окну, от окна опять бросилась к лестнице, тут же от нее отскочила и заметалась по залу. Я стоял в уголке, она три раза пробежала мимо, а меня так и не заметила. Потом мне показалось, что она все-таки меня увидела, но… господи, помилуй нас грешных, решила, что это стоите вы, милое дитя. «Франциска, - крикнула она, невидящим взором глядя на меня, - ну что, нашла я свое счастье?» Потом уставилась в потолок, все твердя: «Ну что, нашла я свое счастье?» Она вытерла слезы, улыбнулась и вновь повторила: «Ну что, Франциска, нашла я свое счастье?» Ей-богу, словами не скажешь, что я почувствовал! Наконец барышня быстро пошла к своей двери и, дойдя до нее, снова ко мне повернулась: «Идем же, Франциска! Кого ты теперь жалеешь?» С этими словами она вошла в комнату.
Франциска. О господин трактирщик, вам это приснилось.
Трактирщик. Приснилось? Нет, милое дитя, такие подробности не снятся. Я человек не любопытный, но много бы дал, чтобы найти ключ от…
Ключ? От нашей двери? Да он же торчит внутри, мы трусихи и заперлись на ночь.
Трактирщик. Не о том ключе речь. Я хочу сказать, милое дитя, ключ - объяснение тому, что я видел…
Франциска. Ах, вот как! Прощайте, господин трактирщик. Скоро ли будет готов обед?
Трактирщик. Милое дитя, я чуть не позабыл самого главного из того, что хотел сказать вам.
Франциска. Говорите же, только покороче.
Трактирщик. У вашей барышни осталось мое кольцо: я называю его своим…
Франциска. Никуда оно не денется.
Трактирщик. Мне нечего беспокоиться, я только хотел напомнить. Видите ли, я совсем не стремлюсь заполучить его обратно. И как свои пять пальцев знаю, почему ей знакомо это кольцо и почему оно похоже на ее собственное. В ее руках оно будет сохраннее. Мне оно совсем не нужно, а сто пистолей, которые я дал за него, я запишу на счет вашей барышни. Так все будет по справедливости, верно, дитя мое?
Явление четвертое
Пауль Вернер, трактирщик, Франциска.
Вернер. Ага, вот он!
Сто пистолей? А разве не восемьдесят?
Трактирщик. Ах, я и позабыл, девяносто, всего-навсего девяносто. Так я и запишу, моя красавица, не беспокойтесь.
Франциска. Там видно будет, господин трактирщик.
Вернер(подкрадывается сзади и вдруг хлопает по плечу Франциску). Девушка! Душечка!
Франциска(испуганно). Ой!
Вернер. Не пугайтесь, девушка, не пугайтесь, душечка, видать, вы прехорошенькая и нездешняя. А нездешнюю красотку я обязан предостеречь - девушка, душечка, остерегайтесь этого человека! (Указывает на трактирщика.)
Трактирщик. Скажите пожалуйста, нежданная радость! Господин Пауль Вернер! Добро пожаловать! А вы все тот же весельчак, балагур и славный человек! Это меня-то вам следует остерегаться, деточка! Ха-ха-ха!
Вернер. Смотрите не попадайтесь ему на пути!
Трактирщик. Это мне-то не попадаться! Да что ж во мне опасного? Ха-ха-ха! Вы только послушайте, что он несет, моя красотка! Хорошая шуточка, верно?
Такие, как он, всегда считают за шутку правду, которую им говорят.
Трактирщик. Правду! Ха-ха-ха! Час от часу не легче, моя красотка! Ох, и шутник же! Я - опасный человек?! Я? Лет двадцать назад в этом, возможно, и была доля правды. Да, да, дитя мое, в ту пору я был опасен, женщины могли бы кое-что обо мне порассказать, а теперь…
Вернер. Не слушайте этого старого плута.
Трактирщик. То-то и оно. Мы стареем и уже никому более не опасны. И вам не миновать того же самого, господин Вернер!
Вернер. Пропади ты пропадом, чертов сын! Душечка, вы, надо думать, понимаете, что я не о той опасности говорю. Один бес из него вышел, а семеро других вселились…{47}
Трактирщик. Вы только послушайте, как это у него ловко выходит! Так и сыплет шутками, да все новенькими! Ох, уж и остряк этот Пауль Вернер! (На ухо Франциске, но достаточно громко.) Зажиточный человек и пока еще холост. В трех милях отсюда у него отличная усадьба. Неплохо нажился на войне! Он был вахмистром у нашего господина майора. И остался его верным другом, в любую минуту готов за него голову сложить!
Вернер. Да, этот тоже друг моего майора, и еще какой друг! Майору следовало бы снять у него голову с плеч.
Трактирщик. Что? Как? Ну, уж увольте, господин Вернер, это недобрая шутка! Я ли не друг господину майору? Честное слово, в толк не возьму, что вы такое говорите.
Вернер.
Трактирщик. Юст? Я сразу подумал, что Юст говорит вашими устами. Юст злой, противный человек. Но, к счастью, здесь стоит прелестная девица, она подтвердит, что я друг господину майору, что я не раз оказывал ему услуги. Да и почему бы мне не быть ему другом? Разве он не почтенный, заслуженный человек? Правда, к несчастью, он получил отставку, но что за беда? Король не может знать всех заслуженных людей, а если бы и знал, то не может всех наградить.
Вернер. Что правда, то правда. Но Юст, в Юсте, конечно, тоже ничего особенного нет, тем не менее он не лжец, и если правда то, что он мне сказал…
Трактирщик. Слышать о нем не хочу. К счастью, как я уже говорил, за меня может заступиться сие прелестное дитя! (На ухо Франциске.) Вы же знаете, дитя мое, - кольцо! Расскажите об этом господину Вернеру. Тогда он лучше узнает меня. А чтобы не вышло, будто вы говорите мне в угоду, я лучше уйду отсюда. Да, да, я уйду, но потом, господин Вернер, вы сами расскажете мне, что вы наконец убедились, какой гнусный клеветник этот Юст.
Явление пятое
Пауль Вернер, Франциска.
Вернер. Итак, душенька, вы, кажется, знаете моего майора?
Франциска. Майора фон Тельхейма? Конечно, я знаю этого достойного человека.
Вернер. Да, он достойный человек. И вы расположены к нему, не так ли?
Франциска. Я всем сердцем ему предана.
Вернер.
Франциска. Право, не знаю. Наверно, он хочет приписать себе то хорошее, чем, слава богу, обернулись его мошеннические проделки.
Вернер. Выходит, что Юст сказал мне правду? (Повернувшись в ту сторону, куда ушел трактирщик.) Твое счастье, что ты ушел! Он, значит, выбросил из комнаты вещи майора? Сыграть эдакую штуку с майором! Только потому, что в его ослиной башке угнездилась мысль, будто у майора нет больше денег? Это у майора-то?
Франциска. Ах, так! А разве майор еще при деньгах?
Вернер. Да у него денег куры не клюют! Он им и счета не знает. Я сам брал у него взаймы и сейчас принес старый долг. Смотрите, душенька, вот в этом кошельке (вынимает кошелек из кармана) сотня луидоров, а в этом свертке (из другого кармана вынимает сверток) сотня дукатов. Всё его денежки!
Франциска. Ей-богу? А зачем же майор закладывает вещи? Он ведь заложил перстень…
Вернер. Заложил? Что-то не верится. Может, просто хотел сбыть старый хлам.
Франциска.
Вернер. Вот тут собака и зарыта. Из рук любимой! Да, да, такие штучки иной раз напоминают то, что вспоминать неохота, а потому их и стараются поскорее сбыть.
Франциска. Не пойму что-то!
Вернер. Солдатам чудо как хорошо живется на зимних квартирах. Делать им там нечего, они холят себя и нежат, да еще со скуки заводят знакомства, как полагают, на зимнее время, но бедные созданья, за которыми волочится солдатня, убеждены, что это на всю жизнь. Глянь - и на палец уже надет перстень; как это случилось, солдат сам не знает и частенько готов отрубить себе палец, лишь бы отделаться от этого дара.
Франциска. Неужто так было когда-нибудь и с майором?
Вернер. Конечно. В Саксонии. Будь у него по десять пальцев на каждой руке, они все были бы унизаны кольцами.
Франциска(в сторону). Ну и дела, тут надобно поглубже вникнуть. Господин сельский староста, или господин вахмистр…
Вернер. Если вам, душенька, все равно, то «господин вахмистр» для моего слуха звучит приятнее.
Франциска. Так вот что, господин вахмистр, у меня письмецо от господина майора к моей барышне. Я отнесу его и мигом вернусь. Будьте так добры, подождите меня здесь. Очень мне хочется с вами еще немножко поболтать.
Вернер. Да вы, душенька, видать, болтушка. Что до меня, идите и поскорей возвращайтесь, я тоже люблю почесать язык. Буду вас ждать.
Да, очень прошу вас, подождите! (Уходит.)
Явление шестое
Пауль Вернер.
Вернер. А ведь премиленькая! Только зря я посулился ждать ее. Надо бы мне поскорее разыскать майора. Он не хочет брать у меня денег и предпочитает закладывать вещи! Узнаю его. Но мне пришла на ум одна хитрость. Две недели назад, когда я был в городе, я навестил жену ротмистра Марлофа. Бедняжка лежала больная и сокрушалась о том, что ее муж остался должен майору четыреста талеров, а она не знает, где их взять, чтобы отдать долг. Сегодня я снова собрался ее навестить, хотел сказать, что, как получу деньги за свое именьице, дам ей взаймы пятьсот талеров. Надо же хоть часть их пристроить в надежные руки, ежели мне не повезет в Персии. Но этой дамы и след простыл. И уж конечно, она не сможет вернуть долг майору. Сделаю же это я, и чем скорее, тем лучше. Пусть милая девочка на меня не сетует, мне ждать нельзя. (Уходит в задумчивости и сталкивается с входящим майором.)
Явление седьмое
Тельхейм, Пауль Вернер.
Тельхейм. Что же это ты так задумался, Вернер?
Вернер. Ах, вот и вы, а я только что собирался навестить вас на новой квартире, господин майор.
Тельхейм. Чтобы оглушить меня проклятиями в адрес хозяина старой. Даже не помышляй об этом.
Вернер. Уж конечно бы, я не удержался, нет! Я, собственно, хотел поблагодарить вас за то, что вы были так добры и сохранили мне мои сто луидоров. Юст отдал их мне. Правда, мне было бы приятнее, если бы вы подольше оставили их у себя. Но вы перебрались на новую квартиру, а о ней ни мне, ни вам еще ничего не известно. Кто знает, каково там будет. У вас могут украсть деньги, и вам придется возмещать их мне, тут уж ничего не попишешь. Поэтому я и не вправе доверить их вам.
Тельхейм(улыбаясь).
Вернер. Поневоле научишься. Нынче не знаешь, как уберечь свои деньги. Кстати, мне надо кое-что передать вам, господин майор, от ротмистерши Марлоф, я только что заходил к ней. Ротмистр остался вам должен четыреста талеров, она посылает вам в счет долга сто дукатов. Остальное пришлет на будущей неделе. Я, наверно, сам виноват, что она возвращает вам не всю сумму. Дело в том, что мне она тоже была должна один талер восемьдесят и потому решила, что я пришел ей напомнить о долге, впрочем, так оно и было, - вот она и отсыпала эти деньги из свертка, уже приготовленного для вас. Вам легче еще недельку обойтись без ваших ста талеров, чем мне без моих грошей. Вот, держите! (Подает ему сверток с дукатами.)
Тельхейм. Вернер!
Вернер. Что это вы на меня вытаращились? Держите же, господин майор.
Тельхейм. Вернер!
Вернер. Чем вы недовольны? И за что вы на меня сердитесь?
Тельхейм(ударив себя по лбу и топнув ногой, с горечью). За то, что ты принес мне не все деньги!
Вернер. Полноте, господин майор! Неужто вы меня не поняли?
Тельхейм. В том-то и беда, что я тебя понял! Странно, но самые хорошие люди теперь больше других терзают меня.
Вернер.
Тельхейм. К тебе это относится только отчасти! Ступай, Вернер! (Отталкивает руку Вернера, протягивающего ему дукаты.)
Вернер. Не раньше чем отделаюсь от этого свертка.
Тельхейм. А что, если я скажу тебе, Вернер, что Марлофша сама была у меня сегодня утром?
Вернер. Ах, так!
Тельхейм. И что она мне ничего более не должна.
Вернер. Честное слово?
Тельхейм. Она полностью расплатилась со мной, что ты на это скажешь?
Вернер(задумавшись на мгновение). Скажу, что я соврал и что вранье это - проклятая штука, в любую минуту тебя могут изобличить.
Тельхейм.
Вернер. А что прикажете делать тому, кто принуждает меня врать? Ему стыдиться не надо? Видите ли, господин майор, скажи я, что ваше поведение не сердит меня, я бы опять соврал, а мне не хочется врать снова.
Тельхейм. Не сердись, Вернер! Я высоко ценю твое сердце, твою приверженность ко мне. Но денег твоих мне не надо.
Вернер. Не надо? Значит, лучше вам продавать вещи, носить их в заклад, лучше, чтобы все, кому не лень, чесали языки на ваш счет?
Тельхейм. Пусть люди знают, что у меня ничего больше нет. Не надо делать вид, что ты богаче, чем на самом деле.
Вернер. А что беднее? Покуда у нашего друга есть деньги - они есть и у нас.
Тельхейм. Негоже мне быть твоим должником.
Вернер. Негоже? А когда-то в жаркий день - солнце и враг изрядно поддали нам жару - стремянный же ваш с баклагой куда-то задевался, вы пришли ко мне и сказали: «Вернер, не найдется ли у тебя воды испить?» - и я протянул вам свою фляжку, помните небось, вы взяли ее и напились? Это было гоже? Клянусь богом, глоток гнилой воды тогда стоил дороже, чем вся эта дребедень! (Вытаскивает кошелек с луидорами и подает майору вместе со свертком.) Возьмите, майор, голубчик мой! Представьте себе, что берете воду. Ведь и это господь для всех сотворил.
Тельхейм. Ты мучаешь меня. Я же сказал, что не хочу быть твоим должником.
Вернер. (С досадой.) Вам не угодно быть моим должником? А если вы все-таки являетесь им, господин майор? Или вы ничего не должны тому, кто отвел удар, едва не раскроивший вам череп, а в другой раз отрубил руку, уже спускавшую курок, чтобы вогнать вам в грудь пулю? Можно ли больше задолжать человеку? Или кошелек, по-вашему, дороже головы? Может, вы и по-благородному рассуждаете, но, клянусь богом, рассуждаете не умно!
Тельхейм. С кем это ты так разговариваешь, Вернер? Мы здесь одни, и я могу сказать тебе, - будь здесь третий, это отдавало бы похвальбой, - что с радостью признаю: я дважды обязан тебе жизнью. Но, друг мой, чего же недоставало мне, чтобы при случае сделать то же самое для тебя? А?
Вернер. Недоставало случая! Кто может в этом сомневаться, господин майор? Разве я сотни раз не видел, как вы готовы были жизнь отдать за последнего солдата, когда он оказывался в самой гуще боя?
Тельхейм. Следовательно?..
Вернер. Но…
Тельхейм. Почему ты не хочешь понять меня? Я сказал: негоже мне быть твоим должником, не хочу я им быть. Не хочу при тех обстоятельствах, в коих сейчас нахожусь.
Вернер. Так, так. Вы хотите дождаться лучших времен, хотите в другой раз взять у меня взаймы, когда вам не нужны будут деньги, когда у вас карман будет полон, а у меня, скорей всего, пуст.
Тельхейм. Нельзя брать взаймы, не зная, чем ты отдашь долг.
Вернер. Такой человек, как вы, не всю жизнь будет сидеть без денег.
Тельхейм.
Вернер. Да, я как раз из таких! На что мне деньги? Там, где нужен вахмистр, - его кормят и поят.
Тельхейм. Нельзя тебе вечно оставаться вахмистром, а чтобы преуспеть, нужны деньги, без них даже самый достойный не сдвинется с места.
Вернер. Преуспеть? Да я об этом и не помышляю. Я хороший вахмистр и, конечно, стал бы плохим ротмистром, а генералом и того плоше. Мы таких уже навидались.
Тельхейм. Не заставляй меня плохо думать о тебе, Вернер! Я с неудовольствием выслушал то, что мне рассказал Юст. Ты продал свою усадьбу и собрался кочевать с места на место. Не хочется мне верить, что ты не столько любишь свое солдатское ремесло, сколько дикую беспутную жизнь, которая, увы, связана с ним. Солдатом надо быть во имя отчизны или из любви к делу, за которое ты идешь в бой. Без цели служить сегодня здесь, а завтра там - значит быть подручным мясника, не более.
Вернер. Хорошо, господин майор, я повинуюсь. Вы лучше знаете, как следует поступать. Я остаюсь при вас. Но, дорогой майор, пока что возьмите у меня деньги. Не сегодня-завтра ваше дело будет решено. Вы получите кучу денег. И вернете мне долг с процентами. Я ведь только из-за процентов и хлопочу.
Тельхейм. Замолчи!
Вернер. Клянусь честью, только из-за процентов! Иной раз подумаешь: как-то ты будешь жить в старости, когда тебя вконец искалечат и ни гроша за душой у тебя не останется? По миру, видно, идти придется. И тут же мне на ум приходило: нет, ты побираться не будешь, а пойдешь к майору Тельхейму, он с тобою последний пфенниг разделит, кормить тебя будет на убой, у него ты и помрешь честным человеком.
Тельхейм(хватает его за руку). А теперь, дружище, ты этого уже не думаешь?
Вернер. Нет, уже не думаю. Ежели тот, кто сейчас в нужде, ничего не хочет взять у меня, хоть я и при деньгах, он, уж конечно, и мне не даст, когда разбогатеет, а в нужде окажусь я. Ну да ладно, что ж тут поделаешь.
Тельхейм. Не доводи меня до бешенства, Вернер! Куда ты собрался? Честью заверяю тебя, что деньги у меня еще есть, и честью клянусь, что скажу тебе, когда они выйдут, что ты будешь первым и единственным, у кого я возьму в долг. Ну, теперь ты доволен?
Вернер. Конечно. Дайте мне на этом руку, господин майор.
Тельхейм. Вот моя рука, Пауль. А теперь иди. Я пришел сюда поговорить с одной девушкой…
Явление восьмое
Франциска (выходит из комнаты), Тельхейм, Вернер.
Франциска(в дверях). Вы еще здесь, господин вахмистр? (Увидев Тельхейма.) И вы, господин майор? Сию минуту я буду к вашим услугам. (Быстро идет обратно в комнату.)
Явление девятое
Тельхейм, Пауль Вернер.
Тельхейм.
Тельхейм. Хотя, насколько мне помнится, когда я стоял на зимней квартире в Тюрингии, ты не служил у меня?
Вернер. Нет, я закупал обмундирование в Лейпциге. Тельхейм. Откуда же ты ее знаешь?
Вернер. Знакомство наше новешенькое. С сегодняшнего дня. Но чем новее, тем горячее.
Тельхейм. Значит, ты и барышню ее уже видел? Вернер. Выходит, госпожа ее - барышня? Она сказала, что вы знаетесь с ее госпожой.
Тельхейм. А ты об этом не слышал? Еще с Тюрингии. Вернер. А барышня ее молодая?
Тельхейм. Да.
Вернер. И красивая?
Тельхейм. Очень красивая.
Вернер. Богатая?
Тельхейм. Очень.
И барышня благоволит к вам так же, как служанка? Да это же прекрасно!
Тельхейм. Что ты имеешь в виду?
Явление десятое
Франциска (снова выходит из комнаты с письмом в руках), Тельхейм, Пауль Вернер.
Франциска. Господин майор…
Тельхейм. Франциска, милочка, я даже толком с тобой не поздоровался.
Франциска. Ну, так вы это сделали мысленно. Я знаю, вы ко мне расположены. Нехорошо только, что вам пришла охота пугать людей, расположенных к вам.
Вернер(про себя). Эге, выходит, я догадался!
Тельхейм. Такова моя судьба, Франциска! Ты передала ей письмо?
Франциска. (Отдает ему письмо.)
Тельхейм. Ответ?
Франциска. Нет, ваше собственное письмо.
Тельхейм. Как? Она не захотела прочитать его?
Франциска. Хотеть-то она хотела, да мы плохо разбираем почерк.
Тельхейм. Плутовка!
Франциска. И вдобавок полагаем, что письма придуманы не для тех, кто может объясниться устно, стоит ему лишь пожелать.
Тельхейм. Пустое! Она должна прочитать его. В этом письме изложены мои оправдания, то бишь уважительные причины.
Франциска. Барышня желает все выслушать от вас, а не читать в письме.
Тельхейм. Выслушать от меня? Чтобы любое ее слово, любое изменение в лице повергало меня в смятение, чтобы в любом ее взгляде я чувствовал всю непомерность моей утраты?
Нечего вас жалеть! Возьмите! (Отдает ему письмо.) Барышня ждет вас в три часа. Она хочет ехать кататься и смотреть город. Вы поедете с нею.
Тельхейм. Поеду с нею?
Франциска. А что вы дадите мне, если я оставлю вас совсем одних? Хочется мне дома побыть.
Тельхейм. Совсем одних?
Франциска. В отличной закрытой карете.
Тельхейм. Нет, это невозможно!
Франциска. Да, да. В карете господин майор получит хороший нагоняй! Тут уж деться некуда. Для того все и придумано. Одним словом, господин майор, ровно в три. Ах, вы, кажется, хотели и со мной поговорить с глазу на глаз. У вас есть что сказать мне? (Замечает Вернера.) Увы, мы не одни.
Тельхейм. Все равно что одни. Но так как твоя барышня не прочитала письма, то мне пока что нечего тебе сказать.
По-вашему, мы все равно что одни? У вас, значит, нет секретов от господина вахмистра?
Тельхейм. Нет, никаких.
Франциска. А мне вот думается, что кое-какие секреты вам бы следовало от него иметь.
Тельхейм. Что это значит?
Вернер. Почему, душенька моя?
Франциска. Я говорю о секретах особого рода. Все двадцать, господин вахмистр? (Растопырив пальцы, поднимает обе руки.)
Вернер. Ш-ш, ш-ш, душенька моя, ш-ш!
Тельхейм. Что это значит?
Франциска. Р-раз, и уже на пальце, так, господин вахмистр? (Делает вид, будто быстро надевает кольцо на палец.)
Ничего не понимаю!
Вернер. Вы, душенька, конечно же, понимаете шутки.
Тельхейм. Я не раз говорил тебе, Вернер, и надеюсь, ты еще помнишь мои слова, что есть пункты, относительно коих нельзя шутить с женщинами.
Вернер. Ей-богу, забыл. Душенька, я прошу вас…
Франциска. Ну коли то была шутка, то я на этот раз вас прощаю.
Тельхейм. Если мне так уж надобно явиться, Франциска, постарайся, чтобы твоя барышня успела прочитать письмо до моего прихода. Это избавит меня от мучения снова думать, снова говорить о том, что я всей душой хотел бы позабыть. Отдай ей! (Он переворачивает письмо, намереваясь передать его Франциске, и видит, что оно вскрыто.) Что я вижу? Франциска, мое письмо вскрыто.
Франциска. Все может быть. (Осматривает письмо.) И правда вскрыто. Кто бы это мог сделать? Но мы вашего письма не читали, господин майор, честное слово, не читали. Да и зачем нам было читать, если тот, кто его писал, сам будет у нас. Мы вас ждем, господин майор. Но знаете что, господин майор, не приходите к нам в таком виде - плохо причесанным, в сапогах. Наденьте башмаки и велите причесать себя{48}. А то обличье у вас очень уж бравое и очень уж прусское!
Тельхейм.
Франциска. Можно подумать, что прошлую ночь вы провели на биваке.
Тельхейм. Ты почти угадала.
Франциска. Мы тоже принарядимся, а потом сядем за стол. Мы бы охотно пригласили вас пообедать с нами, но ваше присутствие отобьет у нас аппетит, а мы не так уж влюблены, чтобы позабыть о еде.
Тельхейм. Иду, а ты, Франциска, подготовь ее немного, дабы я не внушил презрения ни ей, ни даже самому себе. Идем, Вернер, ты пообедаешь со мной.
Вернер.
Тельхейм. Нет, у меня в комнате.
Вернер. Ладно, я сейчас приду. Мне надо еще словечком с этой душенькой перекинуться.
И то дело. (Уходит.)
Явление одиннадцатое
Пауль Вернер, Франциска.
Я слушаю вас, господин вахмистр.
Вернер. Скажите, душенька, я, когда вернусь, тоже должен припарадиться?
Франциска.
Вернер. Погодите, душенька, я вот что еще хотел вам сказать: эта глупая шутка нечаянно сорвалась у меня с языка! Не думайте вы о ней. Человеку и одного кольца предостаточно. Майор сотни раз мне твердил: «Мерзавец тот солдат, что совратит девушку!» И я с ним вполне согласен! На меня, душенька, можно положиться. Приятного аппетита, душенька! (Уходит.)
Франциска. (Идет к двери, из комнаты навстречу ей выходит Минна.)
Явление двенадцатое
Минна, Франциска.
Минна.
Франциска. А я еще больше вас успокою.
Минна. Тем лучше! Письмо, о, это его письмо! Каждая строчка исполнена чести и благородства! То, что он от меня отказывается, лишь подтверждает его любовь ко мне. Наверно, он заметил, что мы прочли письмо. Не важно, лишь бы он пришел. Но ведь он наверняка придет, так ведь? Мне только кажется, Франциска, что он, пожалуй, слишком горд. Не желать, чтобы все счастье тебе подарила любимая, - это же гордость, непростительная гордость! Если он уж очень сильно даст мне ее почувствовать, Франциска…
То вы откажетесь от него?
Минна. Ишь ты! Тебе опять его жалко стало? Нет, дурочка, из-за одного такого недостатка от любимого не отказываются. Но мне хочется сыграть с ним шутку и за эту гордость гордостью же немножко помучить его.
Франциска.
Минна. Да, я спокойна, пойдем, тебе тоже предстоит играть роль в моей затее.
Уходят в комнату.
Комментарии
45
Шпандау - в то время прусская крепость вблизи Берлина. В настоящее время тюрьма в Западном Берлине.
46
…хотел вывести шесть человек, минуя сторожевое охранение… - Речь идет о дезертирстве. Несмотря на жестокие наказания, полагавшиеся за попытку дезертировать, во время Семилетней войны дезертирство в наемных войсках Фридриха II выросло до огромных размеров (Jähns, Geschichte der Kriegswissenschaften, 3, 2221).
47
Один бес из него вышел, а семеро других вселились… - В речи Вернера много библейских ассоциаций. Здесь он имеет в виду выход нечистого духа из человека (Еванг. от Матф., 12, 43) и семь чертей, изошедших из Марии Магдалины (Еванг. от Луки, 8, 2), а также место в Евангелии, где говорится о том, что много чертей вселилось в бесноватого (Еванг. от Луки, 8, 30).
48
Стр. 173. …не приходите к нам в таком виде - плохо причесанным, в сапогах. Наденьте башмаки и велите причесать себя.