Эмилия Галотти.
Действие пятое

Эмилия Галотти

Действие пятое

Обстановка та же.

Явление первое

Маринелли, принц.

Маринелли. Сюда, ваша светлость, из этого окна вы сможете видеть его. Он ходит взад и вперед по галерее. Он повернул, направляется сюда… нет, снова поворачивает обратно. Он еще, видимо, не пришел в себя, но стал гораздо спокойнее - или кажется более спокойным. Нам-то все равно. Разве он осмелится высказать то, что обе женщины вбили ему в голову? Баттиста слышал, что жена должна ему тотчас же выслать карету, потому что он приехал верхом. Вот увидите, как только он появится перед вами, то начнет покорнейше благодарить вашу светлость за милостивое покровительство, которое вы в этих печальных обстоятельствах оказали его семье; вместе со своей дочерью будет просить вас не оставлять их своею милостью и далее спокойно отвезет ее в город и с глубочайшим почтением будет ожидать, какое дальнейшее участие соблаговолит принять ваша светлость в его несчастной, любимой дочери.

Принц. Ну, а если он окажется не таким сговорчивым? Вряд ли, вряд ли на это можно рассчитывать. Я его слишком хорошо знаю. Что, если он, в лучшем случае, подавит свои подозрения, заглушит свой гнев, но увезет Эмилию с собой, вместо того чтобы доставить ее в город? Что, если он укроет ее у себя или даже отправит в монастырь, лежащий за пределами моих владений? Что тогда?

Маринелли. Испуганный влюбленный загадывает далеко вперед. Только ведь он этого не сделает…

Принц. А если сделает? Что будет тогда? Какая нам будет польза от того, что несчастный граф лишился жизни?

Маринелли. К чему эти грустные опасения? «Вперед!» - зовет победитель, не оглядываясь, падает ли рядом с ним друг или враг. А хотя бы и так. А пусть бы он и вознамерился, этот старый брюзга, сделать то, чего вы опасаетесь, принц. (Раздумывая.) Нашел, нашел! Дальше намерений ему не пойти. Ни при каких условиях! Но мы не должны упускать его из виду! (Снова подходит к окну.) Он чуть не застал нас врасплох! Идет. Пусть он еще подождет, а вы, принц, выслушайте, как надо будет поступить в самом худшем случае.

Принц Но, смотрите, Маринелли…

Маринелли. О, нечто совершенно безобидное.

Явление второе

Одоардо Галотти.

Одоардо. Никто не появлялся? Тем лучше, я наберусь еще большего хладнокровия. Мне посчастливилось. Нет ничего более презренного, чем юношеская горячность при седых волосах. Как часто я это повторял себе и все же позволил увлечь себя. И кому позволил? Ревнивой женщине, обезумевшей от ревности. Что общего между оскорбленной добродетелью и отмщением порока? Мое дело - спасти добродетель. Что же до тебя, мой сын… Мой сын! Плакать я не умел никогда, и теперь уже мне поздно этому учиться… Кто-то другой станет твоим заступником^{82}. А с меня довольно и того, если убийца не воспользуется плодом своего преступления. Пусть это терзает его больше, чем само преступление! Когда пресыщенность и отвращение заставят его бросаться от одного наслаждения к другому, пусть мысль, что в одном-единственном он не успел разочароваться, отравит ему все остальные. Пусть в каждом сновидении приводит ему окровавленный жених свою невесту, и если он все же протянет к ней свою сластолюбивую руку, пусть разбудит его насмешливый хохот ада.

Явление третье

Маринелли, Одоардо Галотти.

Маринелли. Куда вы исчезли, милостивый государь? Куда вы исчезли?

Одоардо. Дочь моя была здесь?

Маринелли. Нет, но принц выходил сюда.

Одоардо. Прошу простить меня - я провожал графиню.

Маринелли.

Одоардо. Милая дама.

Маринелли. А ваша супруга?

Одоардо. Уехала с графиней для того, чтобы немедленно прислать за нами карету. Пусть только принц простит, что мы с дочерью задерживаемся здесь так долго.

Маринелли. К чему церемонии! Разве принцу не доставило бы удовольствия самому отвезти в город мать и дочь.

Одоардо. Дочь, по крайней мере, должна была бы отказаться от этой чести.

Маринелли. Почему же?

Одоардо. Она больше не вернется в Гвасталлу.

Маринелли. Не вернется? Почему не вернется?

Одоардо. Графа нет в живых.

Маринелли. …

Одоардо. Она поедет со мной.

Маринелли. С вами?

Одоардо. Со мной. Я же вам говорю, что граф умер, если вы этого еще не знаете. Что же ей больше делать в Гвасталле? Она поедет со мной.

Маринелли. Разумеется, будущее местопребывание дочери будет зависеть от воли отца. Но только сейчас…

Одоардо. Что сейчас?

Маринелли. Вам придется, господин полковник, дать позволение на то, чтобы ее отвезли в Гвасталлу.

Одоардо. Моя дочь будет отвезена в Гвасталлу? А почему?

Маринелли. Почему? Поймите только…

Одоардо (горячо). Поймите, поймите! Я понимаю только то, что здесь нечего понимать. Она должна ехать и поедет со мной.

О милостивый государь, зачем нам горячиться по этому поводу? Быть может, я ошибаюсь, быть может, то, что я считаю необходимым, вовсе не обязательно. Принцу всего лучше судить об этом. Принц и решит. Я пойду за ним. (Уходит.)

Явление четвертое

Одоардо Галотти.

Одоардо. Вот как! Предписывать мне, куда везти ее? Прятать ее от меня? Чьи это затеи? Кто на это осмелился? Тот, кому здесь позволено творить все, что ему вздумается? Хорошо, хорошо, ладно же, пусть он увидит, на что могу решиться я, даже не имея на это права! Близорукий изверг! Я еще поспорю с тобой! Тот, кто не соблюдает законов, так же могуществен, как тот, у кого их нет. Или ты не знаешь этого? Появись же наконец передо мной. Однако что же это я? Снова, снова ярость отуманивает мой разум. Чего я хочу? Пусть сперва на деле совершится то, из-за чего я здесь беснуюсь. Чего не наболтает придворный шаркун! Надо было дать ему поболтать вволю! Я бы узнал, быть может, зачем ее снова хотят отправить в Гвасталлу! Я смог бы тогда подготовить ответ. Впрочем, за ответом с моей стороны дело не станет. А если я не найду ответа, пусть она… Идут! Спокойствие, старик, спокойствие!

Явление пятое

Принц, Маринелли, Одоардо Галотти.

Принц. А, мой добрый, честный Галотти, - вот чему суждено было случиться для того, чтобы я смог увидеть вас у себя. По менее значительному поводу вы бы не сделали этого. Но оставим упреки!

Одоардо. Ваша светлость, в любом случае я считал неприличным навязываться своему государю. Если человек ему известен, он сам призовет его, когда в том будет надобность. Даже и при нынешних обстоятельствах прошу простить меня.

Принц. Хорошо, если бы и многие другие обладали вашей горделивой скромностью! Однако перейдем к делу. Вы, конечно, горите желанием увидеть вашу дочь. Она снова встревожена внезапным отъездом своей нежной матери. Да и к чему было удалять ее? Я ожидал только минуты, когда прелестная Эмилия оправится, чтобы их обеих торжественно доставить в город. Вы наполовину испортили мне это торжество, но я не позволю вам полностью отнять его у меня.

Одоардо. Слишком много милости. Позвольте мне, принц, избавить мое несчастное дитя от различных обид, которые ей приуготовлены в Гвасталле врагами и друзьями, сочувствием и злорадством.

Принц. Было бы жестоко лишить ее сладостных утешений дружбы и сострадания. А о том, чтобы ее не коснулись обиды врагов и злорадство, об этом, любезный Галотти, разрешите позаботиться мне.

Одоардо. и как можно скорее.

Принц. Монастырь?

Одоардо. А до тех пор пусть плачет на виду у своего отца.

Принц. И такой красоте суждено увянуть в монастыре? Должна ли одна разбившаяся надежда настроить нас так непримиримо ко всей жизни? Во всяком случае, отца никто не смеет уговаривать. Увозите вашу дочь, Галотти, куда вам угодно.

Одоардо(к Маринелли). Что вы скажете, милостивый государь?

Маринелли. Если эти ваши слова - вызов!.

Одоардо. Ничуть, ничуть!

Принц. Что происходит между вами?

Одоардо. Ничего, ваша светлость, ничего. Мы лишь взвешиваем, кто из нас ошибся насчет вас.

Принц. В чем дело? Говорите, Маринелли.

Мне тяжело служить помехой там, где государь мой намерен проявить свою милость. И все же долг дружбы требует от меня прежде всего искать в государе судью…

Принц. Какой дружбы?

Маринелли. Вам известно, ваша светлость, как сильно любил я графа Аппиани, как тесно сплелись между собой наши души.

Одоардо. Вам это известно, принц? В таком случае это известно только вам одному.

Маринелли. Он сам избрал меня мстителем…

Одоардо. Вас?

Марииелли. Спросите вашу супругу. Маринелли, имя Маринелли было последним словом умирающего графа. И каким голосом, каким голосом оно было произнесено! Пусть вечно звучит у меня в ушах этот страшный голос, если я не приложу всех сил, чтобы разыскать убийц и покарать их!

Принц. Можете рассчитывать на мое самое верное содействие.

Одоардо. И на мои самые горячие пожелания! Ну, хорошо, а что же дальше?

Принц. Это и я спрашиваю, Маринелли.

Маринелли.

Одоардо(насмешливо). Неужели? Не разбойники?

Маринелли. Что его хотел убрать с дороги соперник.

Одоардо(с горечью). Вот как! Соперник?

Маринелли. Не иначе.

Одоардо. Если так… будь он проклят богом, подлец, убивший из-за угла.

Маринелли. Соперник, и к тому же счастливый соперник…

Одоардо. Что? Счастливый? Что вы говорите?

Маринелли. Не больше, чем говорит молва.

Одоардо.

Маринелли. Разумеется, нет. Этого быть не может. Я стану опровергать это даже наперекор вам. Но при всем том, милостивый государь… хотя самое основательное предубеждение ничего не тянет на весах правосудия, нельзя будет избежать допроса прекрасной пострадавшей.

Принц. Пожалуй, это верно.

Маринелли. А где же еще, где же еще это можно сделать, как не в Гвасталле?

Принц. Вы правы, Маринелли, вы правы. Да, это меняет дело, любезный Галотти. Не правда ли? Вы видите сами…

Одоардо. О да - я вижу… я вижу то, что вижу… Боже, боже!

Принц. Что с вами, что вас волнует?

Одоардо. Я не мог предвидеть того, что здесь увидел. Это досадно, а больше ничего. Итак, она должна снова вернуться в Гвасталлу. Я отвезу ее к матери, и пока самое строгое расследование не оправдает ее, я не выеду из Гвасталлы. Ведь кто знает (с горьким смехом), кто знает, не признает ли правосудие необходимым допросить и меня.

Маринелли. Вполне возможно! В таких случаях правосудие скорее делает слишком много, чем слишком мало. Я даже опасаюсь поэтому…

Принц.

Маринелли. Пока что нельзя допустить разговоров между матерью и дочерью.

Одоардо. Разговоров?

Маринелли. Необходимо будет разлучить мать и дочь.

Одоардо. Разлучить мать и дочь?

Маринелли. Мать, дочь и отца. Форма следствия решительно требует соблюдения этой предосторожности. Мне жаль, ваша светлость, но я вынужден убедительно настаивать на том, чтобы, по крайней мере, Эмилия была взята под особую охрану.

Одоардо. Под особую охрану? Принц, принц! Впрочем, да. Конечно, конечно. Совершенно верно, под особую охрану! Не правда ли, принц? Не правда ли? О! Как прекрасно правосудие! Превосходно! (Быстро опускает руку в карман, в котором находится кинжал.)

Принц(подходит к нему). Владейте же собой, любезнейший Галотти…

Одоардо(в сторону, после того как вынул из кармана пустую руку). Эти слова сказал его ангел-хранитель.

Принц. «охрана» вы подразумеваете тюрьму и даже тюремное заключение.

Одоардо. Позвольте мне так думать, и я успокоюсь.

Принц. Ни слова о тюрьме, Маринелли! Здесь легко совместить строгость законов с уважением к ничем не запятнанной добродетели. Если уж Эмилия должна находиться под особой охраной, то я знаю самую для нее пристойную. Дом моего канцлера Гримальди - без возражений, Маринелли! Я сам отвезу ее туда и передам на попечение одной из достойнейших дам. Эта дама будет мне отвечать за нее. Вы заходите слишком далеко, Маринелли, поистине слишком далеко заходите, требуя большего. Вы ведь знаете, Галотти, моего канцлера Гримальди и его супругу?

Одоардо. Как не знать? Я знаю даже милых дочерей этой благородной четы. Кто их не знает? (К Маринелли.) Нет, сударь, не допускайте этого. Если Эмилия должна находиться под охраной, то ее следует заключить в самое глубокое подземелье. Прошу вас - настаивайте на этом. Безумен я, обращаясь с такой просьбой! Старый я дурак! Да, она была права, эта добрая сивилла^{83}, - кто не теряет рассудка в некоторых случаях, тому нечего терять!

Принц. Я не понимаю вас, любезный Галотти, что же больше могу я сделать? Оставьте это так, прошу вас. Да, да, в доме моего канцлера. Там ей следует быть, я сам отвезу ее туда, и если она не будет встречена с величайшим почетом, то слово мое больше ничего не значит. Только не беспокойтесь! Так и порешим! Вы же, Галотти, можете располагать собой, как вам угодно. Вы можете последовать за нами в Гвасталлу, можете вернуться обратно в Сабионетту - как вы хотите. Было бы смешно предписывать вам. А теперь, до свиданья, милейший Галотти! Идемте, Маринелли, уже становится поздно.

Одоардо(в глубоком раздумье). Как? Неужели я совсем не могу поговорить с моей дочерью? Даже здесь? Ведь я на все согласен, все нахожу превосходным. Дом канцлера, разумеется, лучшее убежище добродетели. О ваша светлость, отвезите туда мою дочь, именно только туда. Но до этого я бы все-таки очень хотел поговорить с ней. Она еще не знает о смерти графа. Она не сможет понять, почему ее разлучают с родителями. Ее надо подготовить к этому, надо успокоить ее насчет разлуки, я должен поговорить с ней, ваша светлость, я с ней должен поговорить.

Принц. Так идемте же…

Одоардо. О, дочь с таким же успехом может выйти к отцу. Здесь, с глазу на глаз, я быстро покончу с нею. Только пришлите ее, ваша светлость.

Принц.

Принц и Маринелли уходят.

Явление шестое

Одоардо Галотти.

Одоардо(глядя им вслед, после паузы). А почему бы и нет? Очень охотно… Ха, ха, ха! (Дико озирается.) Кто здесь смеется? Клянусь богом, кажется, смеялся я сам. Все правильно! Весело, весело! Так или иначе, а представление идет к концу! Ну, а (пауза)… если она заодно с ним? Если это лишь обыкновенный фарс? Если она не стоит того, что я хочу для нее сделать? Хватит ли сил сознаться в этом самому себе? То, что задумано мною, может остаться лишь помыслом. Ужасно! Прочь, прочь! Я не хочу дожидаться ее, нет! (К небу.) Тот, кто толкнул ее, невинную, в эту пропасть, тот пусть и спасает ее. Зачем ему моя рука? Прочь! (Хочет идти и видит входящую Эмилию.) Слишком поздно! О, ему нужна моя рука, она нужна ему.

Явление седьмое

Эмилия, Одоардо.

Эмилия. Как? Вы здесь, отец? Вы один? А матушка? Ее здесь нет? А граф? Его тоже нет? И вы так взволнованы, отец?

Одоардо.

Эмилия. А почему бы и нет, отец? Либо еще ничего не потеряно, либо потеряно все. Заставляем ли мы сами себя сохранять спокойствие или же нас вынуждают к этому, разве это не одно и то же?

Одоардо. А как, по-твоему, обстоит дело сейчас?

Эмилия. Потеряно все - и мы должны быть спокойны, отец.

Одоардо. И ты спокойна, потому что должна быть спокойна? Кто же ты такая? Девушка и моя дочь? Мне, мужчине и отцу, стыдно перед тобой. Но я хочу узнать, что значит, по-твоему, «все потеряно»? Ты говоришь о смерти графа?

Эмилия. И о смерти, и о причине смерти. Ах, так это правда, отец мой? Значит, вся эта страшная повесть, которую я прочитала в диких, заплаканных глазах моей матушки, - правда? Где моя матушка? Куда она ушла?

Одоардо. Опередила нас с отъездом… если только мы последуем за ней.

Эмилия. Чем скорее, тем лучше. Ведь если граф убит, если такова причина его смерти, то зачем мы медлим здесь? Скорее бежим, мой отец!

Одоардо. Бежим? Какая в том надобность? Ты находишься, ты остаешься в руках своего похитителя.

Эмилия. Я остаюсь в его руках?

Одоардо.

Эмилия. Я остаюсь в его руках, одна? Отец мой, никогда! Или вы больше не отец мне. Я остаюсь одна в его руках? Хорошо, только попробуйте оставить меня, только попробуйте. Я хочу посмотреть, кто меня удержит, кто меня заставит, кто тот человек, который вправе принуждать другого.

Одоардо. Я думал, ты спокойна, дитя мое.

Эмилия. Да, я спокойна. Но что вы называете быть спокойной? Сидеть сложа руки? Переносить незаслуженные страдания? Терпеть, чего стерпеть нельзя?

Одоардо. О, если ты так думаешь - дай заключить тебя в объятья, дочь моя! Я всегда говорил, что природа намеревалась сделать женщину вершиной творения, но ошиблась глиной и выбрала слишком мягкую. Во всем остальном - вы нас выше. О, если таково твое спокойствие, я снова обретаю в нем свое. Дай обнять тебя, дочь моя! Подумай только, под предлогом судебного расследования - о, адское комедиантство! - он хочет вырвать тебя из наших объятий и увозит к Гримальди.

Эмилия. Вырвать? Увезти? Хочет вырвать, хочет увезти, хочет, хочет! Будто у нас нет собственной воли, отец?

Одоардо. Я пришел в такую ярость, что уже схватился за кинжал (вытаскивает его), чтобы кому-то, одному из двух, - одному из двух пронзить сердце.

Эмилия. Ради всего святого, не надо, отец. Жизнь - единственное, чем обладают порочные люди. Мне, отец мой, мне дайте этот кинжал.

Одоардо. Дитя, это не шпилька для волос.

Эмилия.

Одоардо. Как? Неужели дошло до того? Нет же, нет! Приди в себя. Ведь и у тебя всего одна жизнь.

Эмилия. И одна невинность.

Одоардо. Которая выше всякого насилия.

Эмилия. И не выше всякого соблазна. Насилие, насилие! Кто только не способен противодействовать насилию? То, что называют насилием, - ровно ничего не значит. Соблазн - вот настоящее насилие! В моих жилах течет кровь, отец, такая молодая и горячая кровь! И мои чувства - живые чувства! Я ни за что не отвечаю, ни за что не могу поручиться! Я знаю дом Гримальди - это дом веселья. Один час провела я там под наблюдением матери - и поднялась такая буря в душе моей, что нужны были недели поста и молитвы, раньше чем я успокоилась. Чтобы избежать зла, не большего, чем это, тысячи людей бросались в воду и превращались в святых!^{84} Дайте мне, отец мой, дайте мне этот кинжал.

Одоаро. Если бы ты только знала, чей это кинжал!

Эмилия. Что же, если я не знаю! Неизвестный друг - тот же друг! Дайте мне его, отец, дайте мне его.

Одоардо. А если я дам его… Возьми же. (Отдает ей кинжал.)

Эмилия. Так вот! (Хочет заколоться, отец вырывает кинжал из ее рук.)

Зачем так быстро!.. Нет, кинжал этот не для твоей руки.

Эмилия. Вы правы, я должна шпилькой… (Проводит рукой по волосам и находит розу.) Ты здесь еще? Прочь! Тебе не место в волосах той, в кого я превращусь по воле своего отца…

Одоардо. О моя дочь!

Эмилия. О мой отец, угадала ли я ваше намерение? Но нет, и этого вы тоже не хотите. Иначе зачем вы стали бы медлить? (Говорит, с горечью обрывая лепестки розы.) Были времена, когда отец, чтобы спасти свою дочь от позора, вонзал ей в сердце острую сталь^{85} и так вторично дарил ей жизнь. Но времена этих деяний миновали! Нет больше этих отцов!

Одоардо. Есть еще, дочь моя, есть! (Закалывает ее.) Боже, что я сделал.

Она падает, он подхватывает ее в свои объятия.

Эмилия. Сорвали розу, прежде чем буря успела измять лепестки. Дайте мне поцеловать вашу отцовскую руку.

Те же, принц, Маринелли.

Принц(входя). Что такое? Эмилии дурно?

Одоардо. Ей хорошо, очень хорошо!

Принц(подходя ближе). Что я вижу? О, ужас!

Маринелли. Горе мне!

Принц. Жестокий отец, что вы сделали?

Одоардо. Сорвал розу, прежде чем буря успела измять лепестки… Не так ли, дочь моя?

Эмилия. …

Одоардо. Нет, дочь моя, - нет! Не покидай мир с ложью на устах. Это не ты, дочь моя! Это твой отец, твой несчастный отец!

Эмилия. А… мой отец.

Одоардо. Иди в лучший мир! Что же, принц? Она еще нравится вам? Возбуждает она ваши желания, вся в крови, вопиющей об отмщении? (После паузы.) Вы хотите знать, чем все это закончится? Вы ожидаете, быть может, что я обращу эту сталь против самого себя и так, по правилам пошлой трагедии, завершу свое деяние? Вы ошибаетесь! Вот! Вот он лежит, кровавый свидетель преступления! Я пойду и сам отдамся в руки правосудия. Я ухожу и жду вас, как судью. А там - выше, буду ждать вас перед лицом нашего всеобщего судьи.

Принц(после молчания, во время которого он с ужасом и отчаянием взирает на труп Эмилии. К Маринелли). Подними его. Ну, ты еще колеблешься? Трус! (Вырывает из его рук кинжал.) друзьями?

Комментарии

82

Стр. 264. Кто-то другой станет твоим заступником. - То есть Одоардо предоставляет богу наказать принца за убийство графа.

83

Сивилла. - Так именовались пророчицы в Древней Греции, а затем в Риме. Вдохновленные Аполлоном, предсказывали будущее.

84

Стр. 272. …тысячи людей бросались в воду и превращались в святых!

85

Стр. 273. Были времена, когда отец, чтобы спасти свою дочь от позора, вонзал ей в сердце острую сталь… - Речь идет об отце Виргинии, который выхватил нож у мясника и заколол дочь.