| Автор: | Линдау М., год: 1911 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
Глава XII
Казалось, что только по окончании своего приговора Цезарь заметил присутствие флорентийского посланника. Он сердечно обнял его, проговорил:
-- Итак, в счастливый час мы все сошлись вместе. Ваши высокие правители республики могут теперь убедиться, как неосновательно их подозрение, что мир с Орсини должен непременно заключать в себе угрозу для вашего государства. Вы сами должны будете подтвердить им истину! Мигуэль!.. Где он? Ах, да! Принесите мне мой стальной сундучок!
Цезарь стал громко и внятно читать его. Этот документ остается одним из самых замечательных памятников того бурного времени. Он возвращал, с некоторыми исключениями, разоренным вельможам-феодалам их прежнюю власть и права. Колонна также был включен в их число. При этом, для церкви здесь была громадная выгода, не предусмотренная союзниками: она заключалась в их согласии на уступке папе всех предоставленных им императорами ленных поместий, при условии, что папа немедленно возвратит их им как свои. Договор предоставлял церкви все права верховной власти и среди них право принуждать ленников нести военную службу.
Я согласен на эти условия... Но что я говорил. Разве имеет какое-либо значение мое согласие? Ведь я останусь незначительным герцогом! - с нарочитым смехом проговорил Цезарь.
-- Без поручительства, без залога за точное соблюдение этого мира договор - не что иное, как бездушная кожа! - своим глубоким, строгим голосом произнес иоаннит и, обратив свой взгляд на Цезаря, прибавил: - если ваш святейший отец так желает этого брака, то почему вы не даете торжественного обещания связать вашу любовь алмазными узами соединив в браке наследника Орсини с дочерью Борджиа?
-- Желает мессир Бембо, только что явившийся из Феррары, подписать этот прекрасный договор? - спросил Макиавелли, видимо обеспокоенный таким предложением. - Или, может быть, ваша светлость желает к чему-нибудь обязать себя, что будет ни чем иным, как тираническим насилием над волей прекрасной Лукреции?
Пока я находился во Флоренции, у синьора Паоло было время узнать ее расположение, - испытующим взором смотря на Орсини, ответил Цезарь. - Если ты действительно можешь уверить меня, брат, что она дала тебе надежду, тогда я сам сделаю то, чего требует этот воинственный миротворец.
Лицо Орсини омрачилось, между тем черты лица Цезаря в такой же степени прояснились.
Я не принадлежу к тем неверным рыцарям, которые хвастаются ласками своих возлюбленных, я не заставляю дам краснеть, - с печальной улыбкой заявил Паоло. - Предоставим это времени, судьбе и огненному пламени страсти, которое может зажечь ответный огонь даже в мраморной статуе.
Цезарь ничего не ответил, но схватил поданное ему перо и неуклюжими буквами подписал договор.
А теперь давайте пировать! - весело воскликнул он. - Мигуэлото, а где Астор Манфреди, которого я в свой последний приезд сюда назначил своим кравчим?
-- Я сейчас найду его, - ответил Мигуэлото. - Он редко выходит из своей комнаты, синьор.
-- Скатите солдатам бочку моего лучшего сицилийского вина. Отправьте в Рим курьера, который возвестил бы о заключении этого прекрасного мира, и о нашем предстоящем прибытии, и пошлите также к Вителли, в Болонью, а главным образом, к моему дорогому другу Джованни Франджипани в Фермо!
Разве вы ничего не слышали, синьор, о том, что случилось с этим престарелым благородным дворянином? - боязливо промолвил Бембо. - Мы слыхали об этом во время пути из Феррары.
Он, верно, также мирно, как и жил, отправился, наконец, к праотцам? - спросил Макиавелли.
-- Нет, он позорно и изменнически убит своим племянником, которого он с детства воспитывал и держал как родного сына! - сказал иоаннит. - Во время последнего перемирия он под предлогом навестить дядю приехал в Фермо, и убил старика среди праздничного пиршества, которое тот устроил в честь его приезда!
-- Оливеротто - твой друг и союзник, Орсини, и близкий родственник Вителли, - серьезно заметил Цезарь.
-- Пусть он постарается сделать как можно больше добра народу, в противном случае ему не придется долго править в Фермо, - задумчиво проговорил Макиавелли.
или - вернее - втащил за собой жалкую фигуру, несчастный вид которой привлек внимание Бембо. Это был юноша не старше восемнадцати лет. Его лицо было когда-то положительно прекрасным, теперь же его опущенные глаза выражали полнейшее безумие. Его, очевидно, наскоро вымыли и одели, и роскошное платье висело на нем, как мешок. Тем не менее, когда-то оно было ему впору, и великолепно сидело на его прекрасной фигуре. Год назад, в расцвете сил он защищал наследие своих отцов - Фаэнцу - против Цезаря Борджиа.
-- У Юпитера нет более благородного кравчего, чем у меня! - произнес Цезарь, не замечая появления своего кравчего. - Мне доставляет удовольствие пользоваться услугами гордого мальчика. Из него вышел бы превосходный солдат. Эй, Мигуэлото, это что за привидение?
-- Это - благородный Манфреди. По приказанию подесты, его держали в строгом заключении, так как дон Ремиро боялся, что он убежит.
-- Как убежит, когда я дал слово употребить перед святым отцом все свое влияние, чтобы снова возвратить ему его владения!
Да, подеста опасался, что он убежит, чтобы начать войну против вашей светлости, - ответил Мигуэлото.
Шесть месяцев очень изменили его, - с состраданием сказал Цезарь. Уведите его, позаботьтесь о нем, я пришлю для него из Рима врачей. Но что это значит, Мигуэлото, что я не вижу среди вас ни одной женщины? Когда я был в последний раз в Ронсильоне, я видел их немало.
-- Тот, кого распилили сегодня, в одно прекрасное утро рассудил их, благородный господин, - с отвратительным смехом ответил Мигуэлото. - На него находили такие припадки правосудия, как он их называл. Но о мертвых не следует говорить дурно! Только если ваша светлость желает, я возьму с собой дюжину копий, и приволоку с рынка несколько самых красивых девушек.
-- Если, герцог Цезарь, замышляется какое-либо насилие над женщинами, то как мои рыцарские обязанности, так и моя религия повелевают мне биться не на жизнь, а на смерть с теми, кто это сделает! - воскликнул иоаннит, поднимаясь с места, и хватаясь за рукоятку меча, готовый броситься на Мигуэлото.
Мир вашей храбрости, благородный рыцарь! Я ведь сам принадлежу к благородному ордену рыцарства, рукой императора возведен в рыцари, и точно также обязан защищать слабых, а что же может быть слабее женщины? - иронично проговорил Цезарь, играя золотыми украшениями ордена, висевшего у него на шее.
Затем по данному им знаку, Мигуэлото моментально исчез с молодым Манфреди.
сцен, свидетелями которых они были недавно, как его собрат, веселый добродушный англичанин, или не умел так ловко скрывать свои чувства, как Паоло Орсини. Однако, в характере Цезаря было что-то волшебное, как только он начинал выказывать все свои богатые умственные способности и широту души, которым он находил такое ужасное применение. Для одного у него была наготове грубая шутка, для другого - глубокая философская мысль, игра фантазии и остроумия, вдохновение или незлая насмешка - словом все сложные настроения богато одаренной человеческой натуры были, казалось, к его услугам.
Время было уже далеко за полночь, когда Мигуэлото позволил себе заметить, что было бы полезно удалиться на покой, так как герцог с гостями ранним утром намеревался отправиться в Рим. При этом предложении Орсини изменился в лице, что не ускользнуло от наблюдательного взора гостеприимного хозяина. Он не преминул иронически улыбнуться и произнес:
В мои намерения вовсе не входит нарушать соглашение моего подесты, и, если постели из душистого сена не будут роскошным ложем для вас, всю ночь ваши спасители будут рядом с вами. Этот зал мы превратим сейчас в спальню.
Орсини согласился. Несколько полунагих рабов внесли охапки благоухающего сена и постелили его на полу вдоль стен, для каждого отдельно. Единственным преимуществом для рыцарей и монахов было одеяло из медвежьей шкуры. Но решение Цезаря спать с ними вместе в зале, казавшееся таким благородным и полным доверия, отнимало у путников всякую возможность поделиться впечатлениями о событиях дня.