Песня о Гайавате.
II. Детство Гайаваты.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Песня о Гайавате. II. Детство Гайаваты. (старая орфография)

II. Детство Гайаваты. [1]

Ужь давно-давно случилось,

В незапамятные веки,

Что прекрасная Нокомис,

В сумрак вечера, упала

Прямо с месяца на землю.

Там она, толпой прислужниц

Окружённая, резвилась,

И качалася на гибких

Тонких ветках виноградных.

А соперница Нокомис,

Злобной ревностью пылая,

Подрубила эти ветки -

И Нокомис вдруг, в испуге,

Полетела вниз на землю,

И упала на Мускодэ,

На цветущий луг из лилий.

"Посмотрите, посмотрите:

Вон звезда валится с неба!

Посмотрите, посмотрите:

"

Говорил народ, дивуясь.

Там межь трав и мхов душистых,

Середи цветущих лилий,

На лугу, при свете лунном,

При мерцаньи звезд небесных,

У Нокомис дочь родилась.

И она её Веноной

Назвала, - перворождённой.

Дочь Нокомис выростала,

И была она подобна

Нежным лилиям Мускодэ,

Высока, стройна, прекрасна,

И глаза её сияли

Светом лунным, светом звездным.

Часто мать ей говорила,

Безпрестанно повторяла:

"Берегись, остерегайся

Ветра западного, дочка!

Мёджекивиса не слушай,

Не ложись на дёрне луга,

Чтоб вреда тебе и горя

Не наделал Мёджекивис!"

Но она остереженьям

Не внимала, не хотела

Слушать слов благоразумных,

И однажды Мёджекивис,

Ветер западный, порхая

В сумрак вечера над лугом,

Шевеля цветы и листья,

Наклоняя стебли лилий,

Там лежавшую Венону

Увидал, - и начал к ней он

С нежнымь шопотом ласкаться.

Он ласкал её, и нежил,

И слова любви шептал ей,

И от ласк его родился

У Веноны Гайавата.

Так родился Гайавата,

Этот сын чудес и горя;

А прекрасная Венона

Умерла: ее оставил

Этот хитрый и коварный,

Безсердечный Мёджекивис.

Долго, громко, неутешно

Мать оплакивала дочку,

И вопила с причитаньем:

"О, зачем не умерла я,

Так кав ты, моя Венона!

О, когда бы умереть мне!

Не томилась бы я больше,

Не рыдала бы от горя,

Вагономин, вагономин!"

На прибрежьи Гитчи-Гюми,

При водах большого моря,

Там стоял вигвам Нокомис,

Дочери луны Нокомис.

Позади был лес дремучий,

Лес из тёмных, мрачных сосен

И из елей, впереди же

Необъятною равниной

В блеске солнца Гитчи-Гюми.

Там морщинистая бабка

Воспитала Гайавату,

В люльке липовой качая

Своего малютку-внука,

В люльке, жилами оленя

Перевязанной и мягко

Устланной травой и мохом;

И тоскливый плач ребёнка

Унимала, угрожая:

"Тише, тише, Гайавата!

Вот медведь тебя утащит!"

Убаюкивала крошку,

Напевая потихоньку:

"Эуа-йя, мой совёнок!

Кто там светит над вигвамом?

Чьи это глаза большие

Что вигвам наш освещают?

Эуа-йя, мой совёнок!"

Многому его Нокомис

О звездах, сиявших в небе,

И Ишкуду показала, -

Эту яркую комету

С искромётными косами, -

Показала пляску духов,

Воинов в светящих перьях

С палицами боевыми

В небе севера далёком

В ночи зимния блиставших;

И - широкую дорогу -

Белый путь на звездном небе,

Через всё идущий небо,

Путь теней и привидений,

Их безчисленной толпою

От конца в конец покрытый.

Вечерами у порога

Часто сиживал малютка,

Слушал шопот тёмных сосен,

Слушал плеск воды о берег -

Звуви музыки чудесной

"Минни-уэ-уэ!" пели сосны,

"Мэд-уэй-ошка!" пели волны.

Видел огненную мушку

Ва-ва-тэйзи, что порхала

В тьме вечерней и мерцала

Точно свечка над кустами;

И ребёнок пел ей песню,

Что он перенял у бабки:

"Ва-ва-тэйзи, крошка-мушка,

Белый, светлый огонёчек,

Ты порхунья-попрыгунья!

Посвети мне, светик-душка

Ты своей малюткой свечкой,

Прежде, чем в постель я лягу,

Прежде, чем засну я на ночь!"

Видел месяц, выходивший

Из воды светящим шаром,

И на нём заметив пятна,

Тени странные, тихонько

Он шептал: "что там, Нокомис?"

"Раз один суровый воин,

На свою родную бабку

Разсердясь, схватил старуху -

И швырнул её на месяц,

Прямо так-таки на месяц:

Там её ты тело видишь".

Видел радугу на небе

И шептал: "что там, Нокомис?"

А Нокомис отвечала:

"Это - небо для цветочков:

Все цветы лесов тенистых,

Все цветы лугов душистых,

На земле когда увянут,

Вновь цветут на этом небе."

И когда он слышал в полночь

Крики сов в лесу дремучем,

Раздававшиеся в чаще

Диким гуканьем и смехом, -

"Ай! что там, что там, Нокомис?"

Он кричал, дрожа от страха;

"О, не бойся; это--совы

На своём родном наречьи

Говорят между собою

И ругаются друг с другом."

И малютка научился

Языку всех птиц; узнал он

Имена их, все их тайны, -

Как оне вьют гнёзда летом,

Где скрываются зимою,

С ними вёл он разговоры

И их звал--"мои цыплята".

Всех зверей язык узнал он,

Имена их, все их тайны, -

Как бобры жилища строют,

Где свой корм скрывают белки,

Почему олень так прыток,

Отчего так кролик робок;

Разговаривал со всеми

Звал их--"братья Гайаваты".

И Ягу, болтун великий,

Путешественник бывалый

И старинный друг Нокомис,

Сделал лук для Гайаваты;

Лук - из ветви ясенёвой,

Стрелы - из ветвей дубовых,

Тетива - с оленьей кожи.

И сказал он Гайавате:

"Ну, мой сын, возьми-ка лук свой

Со стрелами - и отправься

В лес, подальше, на охоту,

И убей ты нам оленя,

Да хорошого, с рогами!"

И тотчас же Гайавата

В лес пошол, один, и гордо

Нёс он лук свой со стрелами.

Вкруг него, над ним порхали

Птицы с громким щебетаньем:

"Не стреляй в нас Гайавата!"

Пел опечи красногрудый,

"Не стреляй в нас, Гайавата!"

Близко возле Гайаваты

На дубу резвилась белка,

Быстро прыгая по сучьям

С стрекотаньем, кашлем, смехом,

И сквозь смех она сказала:

"Не убей меня, охотник!"

Кролик бросился с тропинки,

И вдали остановившись

Он присел на задних лапках

И промолвил Гайавате,

Частью в страхе, частью в шутку:

"Не убей меня, охотник!"

Но на них не обращал он

Ни малейшого вниманья:

Всеми мыслями своими

Он стремился за оленем;

Он напал на след желанный -

И впился в него глазами.

След тот вёл к речному броду,

Пропадая возле речки,

Шол по следу точно сонный.

Притаившись за кустами,

Гайавата ждал оленя.

Вот увидел он два рога

И два глаза из-за чащи,

И олень, в подвижных пятнах

От игры лучей и тени,

Ноздри к ветру направляя,

Тихо вышел на тропинку.

И в груди у Гайаваты

Сердце сильно застучало,

Задрожало точно листья,

Трепетавшие на ветках.

Приподняв одно колено,

Гайавата лук направил;

Чуть-чуть ветка шелохнулась,

Чуть-чуть хрустнул лист засохший

От движенья Гайаваты; -

Но олень врага почуял,

Вздрогнул весь, остановился,

Стал прислушиваться к шуму.

Вдруг вперёд он быстро прянул,

Точно шол стреле на встречу;

В тот же миг стрела рванулась,

Как оса жужжа, рванулась

И ужалила оленя.

И в лесу лежал он мёртвый,

И в груди его ужь больше

Сердце робкое не билось;

Только сердце Гайаваты

От восторга трепетало,

Как он шол домой с добычей

Там охотника встречали

Похвалами и приветом.

И Нокомис Гайавате

Сшила плащ из кожи зверя,

Задала на всю деревню.

Вся деревня пировала,

Величали храбрым, мощным -

Примечания

1. В оригинале песнь III. Песнь вторая, "Четыре ветра" ("The Four Winds"), Д. Михаловским опущена. (Прим. ред.)