Еле-еле из вигвама, |
Занесенного снегами, |
Мог пробраться в лес охотник; |
В рукавицах и на лыжах |
Тщетно по лесу бродил он, |
Тщетно он искал добычи, - |
Не видал ни птиц, ни зверя, |
Не видал следов оленя, |
Не видал следов Вабассо. |
Страшен был, как привиденье, |
Лес блестящий и пустынный, |
И от голода, от стужи, |
|
Погибал в снегах охотник. |
|
О, Всесильный Бюкадэвин! |
О, могучий Акозивин! |
О, безмолвный, грозный Погок! |
О, жестокие мученья, |
Плач детей и вопли женщин! |
|
Всю тоскующую землю |
Изнурил недуг и голод, |
Небеса и самый воздух |
Лютым голодом томились, |
И горели в небе звезды, |
Как глаза волков голодных! |
|
Вновь в вигваме Гайаваты |
Поселилися два гостя: |
Так же мрачно и безмолвно, |
Как и прежние два гостя, |
Без привета и без зова |
В дом вошли они и сели |
Прямо рядом с Миннегагой, |
Не сводя с нее свирепых, |
|
|
И один сказал ей: "Видишь? |
Пред тобою - Бюкадэвин". |
И другой сказал ей: "Видишь? |
Пред тобою - Акозивин!" |
|
И от этих слов и взглядов |
Содрогнулось, сжалось страхом |
Сердце милой Миннегаги; |
Без ответа опустилась, |
Скрыв лицо, она на ложе |
И томилась, трепетала, |
Холодея и сгорая, |
От зловещих слов и взглядов. |
|
Как безумный, устремился |
В лес на лыжах Гайавата; |
Стиснув зубы, затаивши |
В сердце боль смертельной скорби, |
Мчался он, и капли пота |
На челе его смерзались. |
|
В меховых своих одеждах, |
В рукавицах, Минджикэвон, |
|
И с колчаном за плечами, |
Он бежал все дальше, дальше |
По лесам пустым и мертвым. |
|
"Гитчи Манито! - вскричал он, |
Обращая взоры к небу |
С беспредельною тоскою. - |
Пощади нас, о Всесильный, |
Дай нам пищи, иль погибнем! |
Пищи дай для Миннегаги - |
Умирает Миннегага!" |
|
Гулко в дебрях молчаливых, |
В бесконечных дебрях бора, |
Прозвучали вопли эти, |
Но никто не отозвался, |
Кроме отклика лесного, |
Повторявшего тоскливо: |
"Миннегага! Миннегага!" |
|
До заката одиноко |
Он бродил в лесах печальных, |
В темных чащах, где когда-то |
|
С молодой женою рядом, |
Из далеких стран Дакотов. |
Весел был их путь в то время! |
Все цветы благоухали, |
Все лесные птицы пели, |
Все ручьи сверкали солнцем, |
И сказала Миннегага |
С беззаветною любовью: |
"Я пойду с тобою, муж мой!" |
|
А в вигваме, близ Нокомис, |
Близ пришельцев молчаливых, |
Карауливших добычу, |
Уж томилась пред кончиной, |
Умирала Миннегага. |
|
"Слышишь? - вдруг она сказала. |
Слышишь шум и гул далекий |
Водопадов Миннегаги? |
Он зовет меня, Нокомис!" |
|
"Нет, дитя мое, - печально |
Отвечала ей Нокомис, - |
". |
|
"Глянь! - сказала Миннегага. - |
Вон - отец мой! Одиноко |
Он стоит и мне кивает |
Из родимого вигвама!" |
|
"Нет, дитя мое, - печально |
Отвечала ей Нокомис, - |
Это дым плывет, кивает!" |
|
"Ах! - вскричала Миннегага. |
Это Погока сверкают |
Очи грозные из мрака, |
Это он мне стиснул руку |
Ледяной своей рукою! |
Гайавата, Гайавата!" |
|
И несчастный Гайавата |
Издалека, издалека, |
Из-за гор и дебрей леса, |
Услыхал тот крик внезапный, |
Скорбный голос Миннегаги, |
Призывающий во мраке: |
"Гайавата! Гайавата!" |
|
Под ветвями белых сосен, |
Нависавшими от снега, |
Он бежал с тяжелым сердцем, |
И услышал он тоскливый |
Плач Нокомис престарелой: |
"Вагономин! Вагономин! |
Лучше б я сама погибла, |
Лучше б мне лежать в могиле! |
Вагономин! Вагономин!" |
|
И в вигвам он устремился |
И увидел, как Нокомис |
С плачем медленно качалась, |
Увидал и Миннегагу, |
Неподвижную на ложе, |
И такой издал ужасный |
Крик отчаянья, что звезды |
В небесах затрепетали, |
А леса с глубоким стоном |
Потряслись до основанья. |
|
Осторожно и безмолвно |
|
Сел к ногам ее холодным, |
К тем ногам, что никогда уж |
Не пойдут за Гайаватой, |
Никогда к нему из дома |
Уж не выбегут навстречу. |
|
Он лицо закрыл руками, |
Семь ночей и дней у ложа |
Просидел в оцепененье, |
Без движенья, без сознанья: |
День царит иль тьма ночная? |
|
И простились с Миннегагой; |
Приготовили могилу |
Ей в лесу глухом и темном, |
Под печальною цикутой, |
Обернули Миннегагу |
Белым мехом горностая, |
Закидали белым снегом, |
Словно мехом горностая, - |
И простились с Миннегагой. |
|
А с закатом на могиле |
|
Чтоб душе четыре ночи |
Освещал он путь далекий, |
Путь в Селения Блаженных. |
Из вигвама Гайавате |
Видно было, как горел он, |
Озаряя из-под низу |
Ветви черные цикуты. |
И не раз в час долгой ночи |
Подымался Гайавата |
На своем бессонном ложе, |
Ложе милой Миннегаги, |
|
Чтобы пламя не погасло, |
Дух во мраке не остался. |
|
"О, прости, прости! - сказал он. |
О, прости, моя родная! |
|
Схоронил я, Миннегага, |
Вся душа моя стремится |
За тобою, Миннегага! |
|
|
В мир, где голод, лихорадка |
Мучат душу, мучат тело! |
Скоро подвиг свой я кончу, |
Скоро буду я с тобою |
|
Бесконечной, вечной жизни!" |