На Диком Западе.
Часть II. Золотые прииски Бобровой реки.
Глава четвертая. На ферме у Хельмерса

Глава четвертая
НА ФЕРМЕ У ХЕЛЬМЕРСА

К ручью подъехали два человека - белый и негр. Первый поражал оригинальностью костюма. На нем были индейские сапоги, кожаные штаны и когда-то синий, а теперь совершенно выцветший фрак, с ярко начищенными медными пуговицами. Длинные полы фрака, наподобие крыльев птицы, спускались по бокам лошади. На голове была черная шляпа, украшенная искусственными страусовыми перьями. На плече висела двустволка, нож и два револьвера торчали за поясом, и тут же были прикреплены несколько сумок, вероятно предназначенных для разной мелочи, но теперь совершенно пустых.

Черный был одет не менее оригинально: на ногах у него были мокасины и кожаные ботфорты с огромными отворотами, которые находили друг на друга и таким образом могли свободно заменять седло. Верхняя же часть туалета состояла из французского офицерского драгунского мундира, который был слишком мал для его атлетической фигуры и оставлял открытой широкую нагую грудь. Его шею повязывал яркий клетчатый платок, а черная блестящая курчавая голова была обнажена.

Под ними были прекрасные лошади. Несмотря на длинный путь, который они проделали, лошади ступали бодро, как будто всего несколько часов назад отправились в дорогу.

Берега ручья были покрыты сочной травой, но только на небольшом расстоянии - дальше растительность становилась все суше и суше.

-- Плохая местность, - сказал белый. - Не правда ли, Боб, на севере было лучше?

-- Да, - отвечал тот, - вы правы, господин Фрэнк, мне здесь совсем не нравится, хоть бы скорей прийти в Хельмерс-Хоум, а то я голоден, как кит, который глотает дома.

-- Кит не может проглотить дома: его горло слишком узко, - пояснил Фрэнк негру.

-- А как далеко теперь до Хельмерс-Хоум? - спросил тот.

-- Этого я точно не знаю, но по описанию, которое мы получили сегодня утром, мы должны уже быть близко к цели. Смотри, кажется, едет всадник?

Боб приложил руку к глазам, посмотрел направо через ручей и ответил:

-- Да, это всадник, маленький человек на большой лошади. Он едет в нашу сторону.

Всадник, который действительно приближался, казалось их совсем не замечал.

-- Удивительный чудак, - ворчал Фрэнк, - здесь, на Диком Западе, так хорошо встретить человека, а он и не думает ехать нам навстречу. Или он враг человечества, или у него недобрые намерения.

-- Давайте позовем его, - предложил Боб.

-- Давай, - согласился Фрэнк.

Боб приложил обе руки ко рту и закричал во все горло:

-- Хэлло! Хэлло! Остановись!

Голос негра был способен разбудить мертвого. Всадник осадил лошадь, и оба путника направились к нему.

ним - нож и два пистолета в серебряной оправе. По обеим сторонам седла были прикреплены куски кожи для защиты ног от стрел.

Лицо его сильно загорело. С левой стороны лба шел кровавый рубец - прямо к правому глазу. Это придавало юноше особенно воинственный вид. Он не производил впечатления молодого неопытного человека. На лошади он сидел гордо и прямо.

Фрэнк поздоровался и спросил, знаком ли он с местностью и знает ли Хельмерс-Хоум?

Тот отвечал, что сам туда едет, и, предложив следовать за ним, ударил свою лошадь и поскакал в сторону от ручья, по направлению к югу. Наши путники пустились следом.

-- А мы хотели ехать по течению! - заметил Фрэнк.

-- Вы все равно прибыли бы в Хельмерс-Хоум, но часа через два, тогда как теперь мы будем там через три четверти часа.

-- Как хорошо, что мы тебя встретили! А не знаешь ли ты владельца этой страны?

-- Даже очень хорошо.

-- Что он за человек?

-- Если у вас дурные намерения, то лучше поверните обратно.

-- Почему?

-- Он очень проницателен.

-- В таком случае нам нечего его бояться!

-- Если вы храбрые люди, то он, напротив, будет готов на всякие услуги.

-- Я слыхал, что он ведет торговлю?

-- Да, но не в корыстных целях, а лишь для западных племен, живущих в дружбе с ним. Он привозит в свою страну все, что требуется для охотника, и продает по самым низким ценам. Но кто ему не понравится, не найдет ничего и за большие деньги.

-- Так он большой оригинал?

-- Нет, но он старается обезопасить себя от западных племен. Впрочем, я не стану его описывать, вы с ним сами познакомитесь. Скажу только одно, это вас крайне удивит и насмешит: он коренной немец.

-- Вот выдумал! - вскричал Фрэнк. - Чему же тут смеяться? В сущности, я должен был догадаться, что он немец, так как только немец может назвать свою страну Хельмерс-Хоум. Ты далеко от него живешь?

-- Нет, у меня нет владений, я свободен как птица.

-- Значит, одинокий бедняк?

-- Ты так молод и у тебя нет родителей?

-- Есть, но в Англии.

-- Но имя у тебя есть?

-- Да, конечно: меня зовут Блади-Фор.

-- Но это означает "кровавый случай"?

-- Совершенно верно: я выдержал страшное нападение и один из всех остался в живых.

-- Что же с тобой случилось?

-- Я освободил однажды, вместе с двумя друзьями, из плена у павианов одного молодого человека по имени Кребс. Он шел вместе с другими отыскивать золотые прииски Бобровой реки и попал в лапы к обезьянам. Мы пошли на соединение с его людьми, но по дороге на нас напали разбойники - уцелел я один...

-- А что же золотые прииски?

-- По слухам, экспедиция по дороге натолкнулась на алмазные россыпи и отказалась идти к приискам, так как тайна их местонахождения принадлежала индейцам.

-- Но ты знаешь убийц?

-- Нет. Хельмерс нашел меня под кактусом в бесчувственном состоянии и взял к себе домой. Я целый месяц лежал в забытьи и когда пришел в себя, то положительно ничего не помнил. Только момент нападения я помню ясно и был бы счастлив, если бы этого никогда не было - страстная жажда мести не гнала бы меня тогда в ужасные пустыни.

-- Но почему же тебя назвали Блади-Фор?

-- Потому что я был найден весь в крови.

-- А родители твои англичане?

-- Да. Хельмерс относился ко мне как родной отец, но ничто не могло удержать меня на месте: я рвался на волю, как сокол, у которого хищники растерзали родителей и который гонится по кровавым следам, пока не натолкнется на убийц. Его верный глаз ему не изменит, и он их узнает. Пусть они в сто раз сильнее его, пусть это ему будет стоить жизни, но он ни перед чем не остановится, и его смерть вместе с тем будет и их смертью.

Он заскрежетал зубами и так потянул повод своей лошади, что она высоко подпрыгнула.

-- Так твой шрам на лбу остался еще с того времени? - спросил Фрэнк.

-- Да, - ответил он мрачно. - Но лучше не будем говорить об этом. Я слишком расстраиваюсь и могу ускакать прочь, оставив вас одних отыскивать Хельмерс-Хоум.

-- Да, поговорим лучше о его владельце. Кем он был там, в другой стране?

-- Как? - вскричал Фрэнк. - Точно так же, как и я?

-- Ты тоже? Это счастливое совпадение.

-- Да, я тоже был лесничим. Но почему он оставил это прекрасное место?

-- Его патрон был очень гордый и упрямый человек, так что они не могли ужиться, и когда Хельмерс уходил, то получил плохие рекомендации, не позволяющие найти другое место, и он предпочел отправиться подальше. Вот мы скоро опять выйдем к ручью и вступим в лес, за которым находятся владения Хельмерса. До сих пор ты расспрашивал меня, а теперь я позволю себе задать тебе один вопрос. Этого храброго негра не зовут ли Слайдинг-Боб?

Боб так и подпрыгнул в седле.

-- О! Зачем господин Блади-Фор бранит храброго Боба?

-- Я не хотел тебя обидеть, но я предполагал, что я твой друг.

-- Но почему же вы называете меня именем, которое мне дали индейцы за то, что я все время выпадал из седла, но теперь я умею ездить верхом и скачу, как черт.

Как бы в подтверждение своих слов, он дал шпоры лошади и умчался вперед.

-- Как? Ты знаешь Боба? - изумился в свою очередь Фрэнк.

-- Я знаю и тебя, - отвечал юноша.

-- Как же меня зовут?

-- Хоббл-Фрэнк.

-- Совершенно верно. Но как ты узнал это?

-- Как же не знать таких знаменитостей, как вы! Мне говорил о вас мой старый знакомый Якоб Пфефферкорн, которого называют Толстый Джемми. Он рассказал мне все о вашем путешествии, и, когда ты упомянул о том, что был лесничим, я сразу понял, с кем говорю.

-- Значит, теперь ты не сомневаешься в том, что я настоящий немец?

-- Этого мало. Ты, кроме того, еще и добрый, и удивительно храбрый человек.

-- Как видно, толстяк меня не плохо рекомендовал!

-- Еще бы! Разве он мог оклеветать своего храброго Фрэнка?

-- Да, могу сказать, что мы с ним лучшие друзья на всю жизнь. Но вот возвращается Боб, и мы подъезжаем к роще.

Они довольно скоро миновали рощу и выехали в открытое поле, засеянное картофелем. Местами попадались холмы с более плодородной песчаной почвой. Ручей протекал мимо жилого дома, за которым находились конюшни и разные хозяйственные постройки.

Дом был каменный, одноэтажный, хотя и с двух сторон над фронтоном и возвышались маленькие башенки. У входа росли два высоких тенистых дерева, под которыми стояло несколько столов и скамеек. На одной из них сидел пожилой человек с трубкой во рту. Это был высокий, широкоплечий мужчина с загорелым лицом и большой окладистой бородой. Настоящий западный человек, на которого достаточно посмотреть, чтобы сказать, что его руки не привыкли быть без работы.

Когда он узнал провожавшего путешественников юношу, то встал ему навстречу и издали закричал:

-- Наконец-то, Блади-Фор, ты возвратился! Есть новости.

-- Откуда? - спросил тот.

-- Оттуда. - И он показал на запад.

-- Какие? Хорошие?

-- Не беспокойся. Кажется, Джемми опять взят в плен.

Это известие так поразило молодого человека, что он спрыгнул с лошади и сразу же бросился к бородатому:

-- Ну, рассказывай же скорее!

-- Говорить-то немного, но прежде все-таки представь меня прибывшим джентльменам.

-- И это недолго. Ты - Хельмерс, владелец этой фермы, а это мои друзья: Хоббл-Фрэнк и Слайдинг-Боб, они тебя разыскивали, чтобы что-нибудь купить.

-- Но прежде чем иметь с ними дело, я должен их узнать поближе.

-- Ты можешь их свободно принять, ведь я уже сказал тебе, что это мои друзья.

-- Если это не было сказано из простой любезности, то я весьма рад видеть у себя твоих друзей.

Он подал Фрэнку и негру руку и пригласил их сесть.

-- Прежде всего надо позаботиться о лошадях. Вы прекрасно знаете, что это первый долг западного человека. Вы когда собираетесь опять в путь? - сказал хозяин.

-- Мы ждем еще одного товарища, и, видимо, это задержит нас на несколько дней.

-- В таком случае отведите лошадей за дом и позовите негра Геркулеса. Он с удовольствием вам услужит.

Они последовали его совету. Хельмерс проводил их взглядом и, качая головой, произнес:

-- Не сомневайся в них и успокойся. Для этого тебе достаточно будет узнать, что это хорошие знакомые Разящей Руки, его-то они здесь и ожидают.

-- Неужели Разящая Рука едет сюда?

-- Совершенно верно.

-- Откуда ты это знаешь?

-- От Толстого Джемми Пфефферкорна.

-- И того ты видел? Я хотел бы еще раз с ним встретиться.

-- Это удовольствие ты скоро получишь, так как он принадлежит к той компании, которую эти двое здесь будут поджидать.

Хельмерс закурил трубку, затянулся несколько раз и вскричал с сияющим от радости лицом:

-- Вот приятное известие! И Толстый Джемми! Это и радость и честь, которую я сумею оценить!

-- Теперь расскажи мне: что случилось там, в прерии?

-- Конечно, преступление, - ответил Хельмерс. - Скажи, сколько времени ты не был у меня?

-- Почти две недели.

-- Значит, ты не видел у меня и четыре семьи, которые были у меня и хотели пройти в Льяно. По они оттуда не возвращались. Траппер Уэльс приехал оттуда, они должны были его встретить.

-- Сваи были в порядке?

-- В том-то и дело, что нет, и он наверняка погиб бы, если бы за двадцать лет не изучил хорошо пустыню.

-- Где же он теперь?

-- Он теперь отдыхает наверху, в маленькой комнате. Исхудал и страшно устал, даже ничего не ел, чтобы поскорее уснуть.

-- К сожалению, я должен его разбудить и многое ему рассказать.

Молодой человек заторопился и исчез в дверях дома. Хельмерс опустился опять на свое место и продолжал курить трубку, бурча себе под нос:

-- Толстый Джемми! Гм!.. И даже Олд - Разящая Рука! Гм... Приедет целое общество! Гм!.. Я хотел бы рассказать об этом моей Бербхен...

-- Что же, сударь, нашли вы негра? - спросил он.

-- Да, - ответил Фрэнк. - С ним остался Боб, и я поручил им лошадей. Прежде всего, я должен вам сказать, что я счастлив встретить здесь коллегу.

-- Коллегу? - переспросил Хельмерс. - Но где же?

-- Здесь. Я говорю, собственно, лично о вас. Блади-Фор сказал мне, что вы были лесничим, а так как я тоже изучал лесоводство, то мы с вами коллеги. Моя родина - Саксония.

-- Как? Следовательно, вы немец? Почему же вы говорите по-английски? (Разговор происходил все время на английском языке.)

Они перешли на свой родной язык, и Фрэнк заговорил о том, где он родился, о том, как хорошо на родине и какой прекрасный народ немцы. Он оживился, говорил много и быстро. И, что удивительно, как только он заговорил по-немецки, в нем проснулось сознание собственного достоинства, так что хозяину ничего не оставалось, как слушать и то и дело пожимать ему руку. Наконец он выбрал удобную минуту, чтобы остановить своего собеседника и принести из дома пиво и две кружки, которые он и поставил перед гостем.

-- Пиво! Это восхитительно! - вскричал Фрэнк. - Это мне нравится. Я не знал, что здесь употребляют этот незаменимый напиток.

-- Вы забываете - там, где появится немец, там будет и пиво, а нас здесь немало!

Он наполнил кружки и чокнулся с Фрэнком, приглашая его выпить. За пивом гость еще больше оживился и болтал без умолку. Наконец, он спросил:

-- А куда же пропал добрейший Блади-Фор?

-- Он пошел навестить моего гостя, чтобы узнать у него кое-что. Где же вы с ним встретились?

-- Возле ручья, это примерно час езды отсюда.

-- Я полагал, что вы были вместе гораздо дольше.

-- Это совершенно лишнее. Видимо, есть во мне нечто привлекательное настолько, что я очень быстро приобретаю друзей. Молодой человек уже рассказал мне свою историю. Я ему весьма симпатизирую и думаю, что наша дружба будет для него залогом настоящего счастья. Между прочим, не знаете ли вы его ближе?

-- Если он уже рассказал вам свою жизнь, то нет.

-- Собственно, чем он живет?

Хельмерс отвечал уклончиво. Фрэнк опять перевел разговор на прежнюю тему, много говорил о своих знаниях и, наконец, поднявшись с места, стал декламировать стихи. И вероятно, еще долго продолжал бы это занятие, если бы не обратил внимание на хозяина. Тот едва сдерживался от смеха, хотя и старался этого не показывать.

-- Кажется, стихи не производят на вас никакого впечатления, - огорченно заметил Фрэнк, - у вас совсем не поэтическая натура.

-- Я все время удивляюсь, как вы можете так хорошо помнить стихи?

-- Это не трудно: я запоминаю, что читаю, а если и забуду, то прибавлю свое.

-- Почти что так...

-- Я вам бесконечно завидую. Однажды мне захотелось написать поздравительные стихи, я просидел два дня и так ничего и не придумал.

В это время возвратился от траппера сильно озабоченный Блади-Фор и сообщил, что в пути убито много народу.

-- Как? Убиты люди? Когда же? - вскричал Фрэнк.

-- Это неизвестно. Восемь дней тому назад они вышли отсюда и до сих пор еще не прибыли в пустыню. Вероятно, они утонули.

-- Но может быть, они пошли в другую сторону?

-- Этого-то я и опасаюсь. Здесь можно пройти только по одному пути, и он так же опасен, как в Сахаре или Гоби.

-- В Льяно нет ни колодцев, ни оазисов, к тому же нет и верблюдов, хорошо переносящих жажду. Это и составляет всю опасность, в сущности, незначительного пути, который несравненно меньше азиатской или африканской пустыни. Здесь нет устроенных дорог, и единственный путь, по которому можно проехать; обозначен кольями. Кто потеряет из виду эти колья, обречен на голодную смерть...

-- В таком случае не надо упускать из виду колья, - сказал Хельмерс.

-- Да, но иногда злоумышленники специально переставляют колья, и путешественники погибают.

-- Но разве нельзя возвратиться обратно, когда уже станет ясно, что путь, отмеченный кольями, ложный?

-- Тогда уже поздно - они не в состоянии вынести обратного пути и погибают, а разбойники, выжидавшие их смерти, попросту обирают их трупы и скрываются.

Хельмерс хотел что-то возразить, но его внимание привлекло появление нового лица, вышедшего из-за дома. Это был высокий и очень худой человек с цилиндром на голове. Одет он был в черный суконный костюм. Бледное исхудалое лицо вместе с темным одеянием говорили о его духовном происхождении. Он не спеша подошел, дотронулся рукой до шляпы и поклонился присутствующим:

-- Если я не ошибаюсь, то попал к господину Хельмерсу?

-- Если вам известно мое имя, то позвольте узнать и ваше, - сказал Хельмерс.

-- Я Тобиас Буртон, миссионер святых последних дней.

-- Следовательно, мормон? Они именно так себя называют. Вы слишком заносчивы и горды, а так как я скромный человек и с вашим образом мыслей ничего общего не имею, то будет самое лучшее, если вы ваши скромные миссионерские шаги направите в другую сторону - и прямо сейчас!

Это были довольно резкие и оскорбительные слова, однако миссионер невозмутимо возразил:

-- Вы ошибаетесь, если предполагаете, что я намерен обращать здешнего хозяина в свою веру. Я хотел бы только просить у вас разрешения отдохнуть и утолить свой голод и жажду.

-- В таком случае вы можете получить все, что вам нужно, причем, конечно, за все заплатите. Надеюсь, у вас есть с собой деньги?

Мормон поднял глаза к небу, вздохнул и произнес:

-- Правда, я не награжден богатствами этого грешного мира, но заплатить за еду, питье и ночлег я могу. Конечно, я не предвидел подобного расхода, так как слышал, что Хельмерс в высшей степени гостеприимен.

-- Да? Это кто же вам сообщил?

-- Я прямо из Тэйлорсвилла.

-- Вам сказали правду, но забыли сказать, что я оказываю бесплатное гостеприимство лишь приятным мне людям.

-- Значит, ко мне это не относится?

-- Ни в коем случае.

-- Но ведь я вам ничего дурного не сделал!

-- Все может быть! Но простите меня, сударь, при взгляде на вашу физиономию мне уже делается противно.

Мормон и тут не смутился и со смиренным видом произнес:

-- В этом мире участь всех праведников остается неоцененною. Не моя вина, что мой вид вам не нравится. Это уже дело ваше.

-- Признаюсь, если бы кто-нибудь сказал мне то, что выслушали вы, он бы неизбежно испробовал силу моей руки. Надо иметь слишком мало самолюбия, чтобы оставаться при этом совершенно спокойным. Собственно говоря, я ничего не имею против вашего лица, но уверен - сами с собой вы совершенно иной, и лицемерие ваше очень противно. Кроме того, мне еще и другое в вас не нравится.

-- Могу я полюбопытствовать, что именно?

-- Я и сам вам это скажу. Мне очень неприятно то обстоятельство, что вы явились именно из Тэйлорсвилла.

-- Разве у вас есть там враги?

-- Ни единого. Однако, скажите, куда вы направляетесь?

-- В Престон.

-- Насколько мне известно, ближайшая дорога туда идет вовсе не мимо меня.

-- Да, но я слышал о вас столько хорошего, что жаждал с вами познакомиться.

-- Где же ваша лошадь?

-- Вот как? Не думаете ли вы, что я вам поверил? Вы где-нибудь поблизости спрятали лошадь. Вряд ли причины такой таинственности благовидны.

Пришелец уверял, что он никогда в жизни не сидел в седле и идет пешком, но Хельмерс продолжал настаивать на своем.

-- Не старайтесь меня уверить в невозможном. В нашей стране даже женщины и дети ездят верхом. Наконец, ваш безукоризненно чистый костюм доказывает, что вы не шли пешком. Ведь ночью шел дождь, и, значит, ваши сапоги должны были быть в грязи. Да к тому же я вижу на них следы шпор.

-- Эти сапоги я купил по случаю,

-- Почему же дыры, где были прикреплены шпоры, совершенно не засорены? Или вам доставляет удовольствие каждый день их сверлить?

-- Перестаньте врать. Мне, в сущности, все равно, даже если бы вы прибыли на коньках. Да вот, кстати, и доказательства вашей правдивости. - И он потянул за кончик шнурка, свисавшего из кармана, и вытащил оттуда шпоры. - В другой раз прячьте получше, - добавил он. - А теперь, если вы в состоянии заплатить, то еду и питье я вам дам, но только уходите поскорее, так как на ночлег я оставляю людей, не возбуждающих у меня никаких подозрений.

Он подошел к окну, сказал там несколько слов вполголоса и возвратился на свое место, не обращая больше никакого внимания на незнакомца. А тот сел у ближайшего стола, положил бывший с ним узелок и, сложив руки, с оскорбленным видом стал ожидать, пока ему подадут, то и дело покачивая головой.

Хоббл-Фрэнк с любопытством следил за происходящим разговором, но как только он кончился, перестал обращать на мормона внимание.

Блади-Фор же с самого появления незнакомца не спускал с него внимательных глаз. Он тер себе лоб, как бы желая что-то припомнить, а затем сел напротив мормона, стараясь его лучше рассмотреть, и, казалось, погрузился в размышления.

-- Это моя жена, - сказал Хельмерс Фрэнку по-немецки.

-- Несказанно рад с вами познакомиться, дорогая госпожа Хельмерс, - обратился тот к женщине, пожимая ее руку. - Я так давно не говорил с дамой по-немецки. Вероятно, ваша колыбель качалась на волнах родного Рейна или Эльбы?

-- Насколько мне известно, у нас на родине нет странного обычая ставить колыбель на воду, но что касается моего происхождения, то я действительно природная немка.

-- О, сударыня, поймите мои слова как поэтичное сравнение - не более!

-- Это мой коллега, добрый и высокоталантливый человек. Его ждет блестящее будущее, - объяснил он жене. - Однако принеси ему еще пива!

Она взяла стакан, ушла в дом и вскоре возвратилась оттуда с пивом, а также с виски для мормона. В это время вошел негр Боб.

-- Я уже справился с лошадьми и тоже попросил бы выпить и закусить, - сказал он.

Взгляд его упал на "святого" отца; он несколько секунд рассматривал его и наконец воскликнул:

Мормон вскочил со своего места и испуганно уставился на Боба. Однако быстро овладел собой и сказал:

-- Я положительно не понимаю, что говорит этот негр. Он, вероятно, не в своем уме.

-- Кажется, он говорит совершенно ясно, - сказал Хельмерс, - что вы обокрали его хозяина, известного Баумана, и называет вас Уэллером.

-- Меня зовут не Уэллер, а Буртон, и, вероятно, он принимает меня за кого-то другого.

С этими словами Боб бросился на него, и, вероятно, "святому" пришлось бы совсем плохо, не вступись за него хозяин:

-- Боб, оставьте его в покое; я не могу позволить у себя такой произвольной расправы. Вас же, - обратился он к мормону, - попрошу поскорее избавить нас от своего присутствия, и если я как-нибудь встречу вас невдалеке отсюда качающимся на одном из деревьев, то, признаться, не буду сильно поражен...

Все замолчали. Мормон возвратился на свое место и с видимым спокойствием пытался продолжать свой обед. Боб не спускал с него глаз. Блади-Фор также продолжал следить за каждым его движением, очевидно, занятый своими мыслями.