Дочь оружейника.
Часть первая.
XVIII. Развалины Падерборна

XVIII. Развалины Падерборна

Странно, что люди порочные, но смелые и пламенные, бывают иногда суеверны и слабы до крайности, хотя не верят ни в какие чудеса.

Перолио, этот храбрец, не веровавший ни во что, полагавшийся только на свою силу, боялся колдовства и дьявола, хотя ни за что на свете не сознался бы в этом. Впрочем, в то время жгли колдунов, стало быть боялись их и верили в них.

С той минуты, как Фрокар рассказал историю об украденном кресте и показал клеймо на руке, капитан Черной Шайки хотел непременно увидеть колдунью и испытать ее знание. Если она в самом деле умеет приготовлять любовное зелье, Перолио добудет его, и обладание Марией будут легче!

Для этого необходимо было одно условие: надобно было достать локон волос девушки, без чего все заклинания не подействуют, но как достигнуть этого? Перолио продумал всю ночь, и все напрасно. Поутру, сойдя в общую комнату к завтраку, он был удивлен, найдя там одну Марту, и спросил, где Мария.

-- Она нездорова, - отвечала мать, - у нее сильно болит голова, и я не знаю, чем лечить ее.

-- Я думаю, что могу помочь вам, - сказал Перолио. - У меня есть медальон, освященный папой; дайте мне локон Марии, я положу его туда на девять дней и уверен, что больная поправится.

-- Дай Бог! - проговорила Марта и поспешила в комнату дочери, чтобы отрезать прядь ее белокурых волос.

Перолио тоже пошел за своим амулетом и вернувшись в общую комнату, встретил Маргариту, которая подала ему прядь седых волос, говоря при этом, что и она также сильно страдает мигренью и желает вылечиться.

Капитан хотел бросить эти волосы в камин, но удержался, тем более, что в эту минуту вошла Марта с шелковым локоном золотистого цвета. Перолио открыл благоговейно медальон и положил туда волосы, внутренне смеясь над доверчивостью женщин, которые не подозревали, какое ужасное употребление сделано будет из этих волос.

Потом он простился с Мартой, сказал, что уедет из Амерсфорта для на два, и прибавил, что надеется при возвращении познакомиться с мастером Вальтером.

Действительно, через час Перолио уже ехал по дороге в Никерк, сопровождаемый Видалем и двенадцатью всадниками. Прыгун служил им проводником, и к ночи они были в Никерке.

Погода, бывшая с утра ясной, вдруг переменилась, тучи увеличили темноту вечера, подул сильный ветер, наконец раздались удары грома и полил дождь. Несмотря на грозу, Перолио не хотел останавливаться ни на минуту, сказав, что он отдохнет в Путтене; но дорога туда шла через лес, потом надобно было пробираться мимо болот, из которых добывали торф. Прыгун объявил тихо Видалю, что он не берется ночью отыскивать дорогу и советует взять другого проводника в первой попавшейся деревушке.

Они подъезжали в это время к селению и, увидев вывеску кабака, остановились перед ним. Перолио закричал, чтобы ему отворили, но так как никто не являлся, он сошел с лошади и ударил в дверь так сильно, что она соскочила с петель.

-- Кто там? - спросил хозяин кабака, сидевший за прилавком.

-- Как ты смеешь не отвечать, когда тебя зовут? - вскричал Перолио. - Я тебя проучу, собака.

При виде грозного гостя, хозяин вскочил, дрожа всем телом, снял колпак и пробормотал:

-- Извините, мессир, здесь так шумят, что я не слыхал вашего голоса.

И он показал на четырех посетителей, которые действительно были в азарте.

-- Хорошо, сказал Перолио, снимая свой плащ и развешивая его перед огнем. - Есть ли у тебя конюшня?

-- Конюшня? - повторил крестьянин, оробев еще более, потому что узнал начальника Черной Шайки.

-- Овса! - вскричал хозяин. - У меня нет его ни горсти.

-- Достань! - возразил Перолио. - И подай хлеба, сала и водки для моих всадников.

-- Господи! Откуда я возьму все это! - заплакал хозяин.

-- Это твое дело, - отвечал Перолио, садясь перед огнем. - Если ты найдешь чего требуют, то получишь деньги, а если не найдешь, тебя повесят перед кабаком вместо вывески. Выбирай и решайся в десять минут, нам некогда ждать.

Хозяин сделал выбор еще скорее и через пять минут лошади и люди были почти сыты.

Перолио между тем грелся и спросил у хозяина, немного оправившегося от страха:

-- Далеко отсюда Путтен?

-- А по какой дороге вы поедете туда?

-- Разве их много?

-- Только две, мессир.

-- Какая ближе?

-- По берегу Лека; только не думаю, чтобы вы, мессир, выбрали ее, и еще ночью.

-- Отчего мне не ехать по берегу? - спросил Перолио с любопытством.

Хозяин перекрестился и отвечал тихо:

-- Потому что ночью там гуляет Барбелан.

-- Кто это?

-- Это первый слуга дьявола; он каждую ночь скачет по берегу верхом на помеле и отгоняет всех, чтобы не помешали колдунье готовить зелье.

-- А! - вскричал Перолио радостно. - Там близко колдунья, ее-то я и хочу видеть.

Все присутствующие вскрикнули от ужаса и повторили:

-- Он хочет видеть колдунью... Барбелана...

-- Ну да, Барбелана, сатану и его дочь; я хочу видеть весь ад, - сказал Перолио.

-- Не бойся за нас, у нас есть против колдовства особенные четки, которые прогонят в ад Барбелана и всю его шайку; эти четки наши мечи; только так как я не знаю дороги к развалинам, надобно, чтобы кто-нибудь проводил меня.

-- Я не берусь за это! - вскричал хозяин кабака.

-- И я, и я! - повторили крестьяне.

-- А если я предложу две двойных кроны? - продолжал капитан, глядя на присутствующих.

-- Если вы дадите десять, двадцать, даже сто крон, - возразил хозяин, - я не сдвинусь с места.

-- Даже, если я обещаю тебя повесить за отказ?

-- Я соглашусь лучше быть повешенным по-христиански, чем превратиться в летучую мышь.

-- Это и мое мнение, - сказал один из поселян, - а то, когда я буду летучей мышью, мой сын может поймать меня и приколотить к двери, я не буду в состоянии сказать ему ни слова.

Перолио видел ясно, что ни угрозы, ни обещания не подействуют на этих людей, которые сильно боялись дьявола, и потому переменил тон.

-- Я вижу, что вы честные люди и хорошие христиане. Я пошутил с вами. Какая мне охота связываться с мессиром Барбеланом и его проклятой шайкой; я не пойду в Падерборн, а остановлюсь в Путтене.

-- И хорошо сделаете, - подтвердил хозяин.

-- Но так как я тороплюсь, то мне надобен проводник, который довел бы нас до ближайшей дороги.

-- Да вот Гаспар проводит вас, - сказал хозяин, показывая на молодого крестьянина, - он знает лес, как свой карман.

-- Идем же, Гаспар! - вскричал Перолио.

-- Позвольте, мессир, - отвечал крестьянин, почесывая за ухом, - ночь так темна... гроза страшная... я сам боюсь...

-- Ты боишься, что я тебе не заплачу? - перебил капитан. - Вот тебе три кроны вперед.

-- Я готов, мессир! - вскричал Гаспар, пряча деньги. - Пойдемте.

И когда Перолио отошел от камина, чтобы рассчитаться с хозяином, хитрый крестьянин шепнул своему соседу:

-- Я славно поддел этого барина; я бы и даром пошел в Путтен, потому что послан туда.

Когда отряд Черной Шайки двинулся в путь, гром все еще гремел и дождь лил ливнем. Гаспар хотел идти пешком, но Перолио приказал ему сесть на лошадь позади всадника, и ехать вперед.

Было одиннадцать часов вечера, когда они приехали к селению.

"Белого Кролика", единственную и самую лучшую гостиницу.

-- Стой! - вскричал Перолио, схватив Гаспара за горло. - Веди нас в развалины Падерборна.

-- Господи! - прохрипел крестьянин. - Зачем вам... я не могу... разве завтра, днем...

-- Нет, веди сию минуту.

-- Сжальтесь, мессир, над моей душой... лучше возьмите назад ваши деньги.

-- Садись на лошадь, болван, и показывай дорогу, не то я велю повесить тебя.

И Перолио приподнял его на воздух и посадил сзади Скакуна, который привязал к себе Гаспара крепким ремнем.

Бедняку нечего было делать и он, по-видимому, покорился судьбе, но ворчал про себя:

-- Проклятые разбойники! Я ни за что на свете не пойду с вами до развалин, не хочу губить мою душу.

И въехав в чащу леса, где лошади продвигались с трудом и взяли в глубокий грязи, он сказал Скакуну:

-- Я сбился с дороги; если мы поедем наугад, то можем попасть в болото.

-- Еще этого недоставало! - вскричал Перолио, услышав эти слова.

-- Я не виноват, мессир, - говорил жалобно Гаспар, - ночь так темна... Погодите, я отъеду вперед и осмотрюсь...

Перолио приказал отряду остановиться, а Скакун поехал по указанию крестьянина. Когда они были довольно далеко от отряда, Гаспар освободил незаметно свою руку, вынул нож и, перерезав ремень, соскочил на землю.

-- Измена, капитан! - закричал Скакун. - Проводник убежал. Скорее в погоню!

-- Diavolo! - заревел Перолио в ярости: сойдите с лошадей, отыщите бездельника и убейте его, как собаку.

Но Скакун и другой всадник бросились уже по следам беглеца. При свете молнии они видели, что он, выбежав на поляну, повернул направо. Всадники поскакали туда, но вдруг почувствовали, что лошади погружаются в болото. Напрасно люди и лошади делали невероятные усилия, чтобы выбраться из болота. При каждом движении они уходили все глубже и скоро лошади завязли по седла. Поняв опасность, Скакун вскочил на седло с ловкостью наездника цирка и закричал своему товарищу:

-- Делай тоже что и я, Джиакомо, или ты погиб!

И собравшись с духом, он сделал отчаянный скачок почти на двенадцать шагов от лошади, от которой видна была уже одна голова. К счастью, он попал на довольно твердое место и был спасен. Но товарищ его был не так ловок и не мог выпутать своих ног из стремени. Он хотел заставить лошадь двинуться, но при каждом движении она уходила все глубже, билась передними ногами, фыркала и ржала, наконец исчезла и ее голова; потом послышался страшный, отчаянный крик всадника, молния осветила только верхушку его шлема и все исчезло посреди грязи и темноты.

Эта ужасная сцена расстроила самых храбрых бандитов; никто не трогался с места, и Гаспар мог в это время уйти далеко.

Сам Перолио был поражен этим случаем. Один из лучших его всадников погиб в этой грязной могиле, крестьянин смел обмануть его, он потерял двух лошадей, и все из-за чего? Из-за глупой страсти к девочке. Он готов был отказаться от своего предприятия и ехать назад, но без проводника это было невозможно, и потому он двинулся вперед, приказав Скакуну отыскивать дорогу.

Наконец небо прояснилось, дождь и ветер притихли и показались звезды. Теперь можно было уже разглядеть дорогу, которая разделилась на две ветви. Одна вела к болоту, где погиб бы весь отряд, если бы пустился туда, другая шла к берегу, где при свете луны, вышедшей из облаков, показался на горе абденгофский монастырь.

шли два человека: один, высокий старик, одетый в бархат, с палкой в руке; в другом не трудно было узнать крестьянина Гаспара, который завел отряд в болото.

Перолио пришпорил лошадь, думая настигнуть пешеходов, но не мог удержаться на песчаном холме и скатился с него. В это время Гаспар, бывший уже над его головой, бросил ему в лицо горсть песку и, засмеявшись громко, скрылся за стеной.

-- Если ты попадешься в мои руки, - закричал начальник Черной Шайки, - то дорого заплатишь за свою дерзость!

Немного спустя после этой встречи, оруженосец Видаль увидел недалеко от берега темную массу полуразрушенных стен, принадлежащих древнему замку или аббатству.

-- Это должны быть развалины Падерборна! - вскричал Перолио радостно. - Здесь живет колдунья.

-- Надобно узнать, дома ли она и принимает ли, - заметил Видаль.

-- Мы найдем ее, - проговорил Перолио, - если даже она спрячется под землей.

Он приказал отряду остановиться, оставить лошадей внизу, под присмотром четырех человек, а сам с Видалем и остальными людьми пошел пешком к развалинам. Они начали обходить стены, чтобы найти какой-нибудь вход, но везде лежали груды камней и только в одном месте была брешь, в которую можно было войти. Перолио вошел туда с Видалем, приказав остальным воинам стоять у бреши и войти только, когда их позовут.

Перед входом Перолио снял свой шлем и плащ и надел простой шлем оружейника, потом смело пошел вперед. Прежде всего он увидел большой двор, обсаженный деревьями, под которыми лежали камни, покрытые мхом. Все строения представляли только груды обломков, и в них не могла жить даже колдунья. Оставались целы только погреба и подземелья, и Перолио, найдя лестницу, ведущую вниз, пошел по ней, почти ощупью. Видаль следовал за ним не совсем храбро.

Войдя под свод, они заметили вдали бледный свет и услышали шум волн, доказывающий, что подземелье доходит до реки. Они шли вперед, руководствуемые светом, как вдруг раздалось карканье ворона и хриплый голос закричал:

-- Молчи, Барбелан, я хочу спать.

При этом имени Видаль задрожал и Перолио сказал ему тихо:

-- Колдунья недалеко, только как дойти до нее? Свет исчез и кругом стены.

-- Здесь должна быть дверь, - проговорил оруженосец, - я поищу... Вот щель, сквозь которую опять виден красноватый свет. Я чувствую запах серы... не в аду ли мы?

-- Нет, мы у двери, - сказал Перолио и сильно постучал рукояткой кинжала.

-- Кто беспокоит дочь хозяина? - проговорил тот же голос.

-- Тот, кто хочет прибегнуть к твоей науке, - отвечал Видаль, которому Перолио приказал выдавать себя за начальника Черной Шайки.

-- Подождите, я сейчас отворю.

Однако прошло довольно много времени в невозмутимой тишине, и Перолио, начинавший терять терпение, хотел опять ударить кулаком в дверь, но она отворилась сама собой; Видаль прошел первый и колдунья очутилась перед ним.

-- Что вам надобно от моей науки? - спросила она мрачно, осматривая гостей.

Видаль отступил при виде этой женщины, похожей на приведение: это была желтая, сморщенная старуха, с блестящими глазами, которые, казалось, смотрели прямо в душу. Она была покрыта лохмотьями разных цветов и закутана сверху в черное покрывало. На голове ее был капюшон, закрывавший половину лица, из-под него торчали в беспорядке седые волосы.

Немудрено, что при виде этого страшилища Видаль не мог отвечать от страха, и она повторила свой вопрос.

К стенам были прикреплены сушеные рыбы, жабы и между ними лоснилось тело живой змеи. Воздух в подземелье был тяжел и удушлив.

Место мебели занимало несколько камней разной величины; деревянная лавка, покрытая соломой и лохмотьями, служила постелью для хозяйки; старый ковер в конце подземелья закрывал, вероятно, выход на берег. Вообще тут было так темно, что колдунья не заметила Перолио, стоявшего позади Видаля, и когда последний не отвечал на ее вопросы, она улыбнулась, подошла к лампе, чтобы поправить ее и сказала:

-- Ты боишься дочери хозяина, мой красавец? Полно трусить, мои взгляды и слова не убивают. Подойди ко мне.

Перолио толкнул Видаля, который сел на камень возле колдуньи, а начальник Черной Шайки стал прямо перед цыганкой.

Но только она взглянула на него, как задрожала, глаза ее сделались пламенными, зубы застучали. Она вскочила, чтобы броситься на Перолио, хотела сказать что-то, но голос остановился у нее в горле, пена забилась у рта, она дико вскрикнула и упала на пол в сильных судорогах.

При этом крике ворон, сидевший где-то в углу, закаркал, прилетел на камень возле лампы и смотрел на страдания своей госпожи, ворочая глазами, а змея опустила свою отвратительную голову и начала свистеть, качаясь на хвосте и задевая скелеты.

Видаль побледнел и читал про себя молитвы, но Перолио оставался хладнокровным, зная, что цыганки и колдуньи часто прибегают к разным штукам и припадкам, чтобы произвести сильное впечатление на малодушных. Он даже захохотал при виде конвульсий старухи, которая, однако, скоро успокоилась, приподнялась шатаясь, поправила на себе капюшон, так, что он еще более закрыл ее лицо и наконец вскричала насмешливым голосом:

-- А! Он пришел ко мне... к дочери сатаны... он в моих руках, ха, ха, ха!

-- Послушай, цыганка, - сказал Перолио, - ты принимаешь моего господина и меня за неучей, которых можно испугать кривляньями. Отвечай же, ясно и просто, на вопросы моего барина, скажи...

-- Я скажу сначала, кто ты, - прервала старуха.

-- Это напрасно, моя милая, мой господин знает меня хорошо.

-- Тебя знает хорошо только мой повелитель и никто больше.

-- Отвечай мне, цыганка, - перебил Видаль, по знаку Перолио.

-- Я не хочу говорить со слугой, - отвечала колдунья и, сорвав с оруженосца шлем и плащ, продолжала иронически. - Отдай кесарево кесарю.

Видаль онемел от удивления, Перолио тоже смешался и смотрел с недоверчивостью на странную женщину, которая засмеялась:

-- Перолио вздумал переодеваться... Он хотел обмануть хозяина... обмануть меня... ха, ха!

-- Перестань смеяться, проклятая, - возразил бандит, оправившись от минутного смущения. - Ничего нет мудреного, что ты знаешь мое имя; я здесь давно, и ты могла меня встретить. Дело не в моем имени, а в твоей науке. Докажи мне твое искусство...

-- Хорошо. Хочешь Перолио, я предскажу тебе, как и когда ты умрешь?

-- Я не верю в твои предсказания.

-- Тебя задушит одна из твоих жертв.

-- И для этого она верно придет с того света? - перебил капитан, смеясь.

-- Может быть, и когда она будет тихо стягивать веревку вокруг твоей шеи, когда она плюнет тебе в лицо, и когда в тебе останется капля жизни, знаешь ли, какое слово она тебе скажет?

-- Она скажет тебе, - продолжала колдунья с адским смехом, - то слово, которое приводит тебя в бешенство, которое мой повелитель начертал на твоей...

-- Молчи, проклятая! - заревел Перолио в сильном гневе и, бросаясь на старуху, обхватил ее одной рукой, а другой приставил кинжал к ее горлу; но старуха не сделала ни одного движения, чтобы спастись и продолжала спокойно и насмешливо:

-- Убей меня, знаменитый начальник Черной Шайки, если думаешь, что вместе со мной убьешь и свою тайну... Но ты ошибаешься. Если я замолчу, Барбелан (и она указала на ворона) прокричит твоему слуге, отчего ты не снимаешь перчатки с правой руки.

При последних словах колдуньи, ярость Перолио превратилась в страх; он начал верить, что перед ним дочь сатаны, и рука его опустилась.

-- Успокойся, Перолио, - говорила между тем цыганка, - спрячь свой кинжал. Он недостаточно остер, чтобы проткнуть мою кожу, и если ты не хочешь слышать о прошлых подвигах, то поговорим о настоящих... Что тебе надобно, зачем ты пришел ко мне?

И цыганка села на свое место, а бандит, вспомнив, зачем хотел видеть колдунью, старался успокоиться и казаться хладнокровным.

-- Что ж, я слушаю, - продолжала старуха.

-- Говорят, что ты умеешь готовить напитки, которые возбуждают любовь в женщине, если даже она любит другого.

-- А! Ты хочешь волшебным напитком возбудить любовь. Вот что! Красавец Перолио, непобедимый Перолио нуждается в колдовстве, чтобы быть любимым.

: - Не твое дело рассуждать, ты получишь три флорина, если дашь мне то, чего я требую.

-- Отчего не дать...

-- Только слушай, я хочу не яда, который отнимает все силы и потом убивает...

-- Знаю, - прервала цыганка. - Если бы тебе понадобился яд, ты бы обратился к Фрокару, а не ко мне. Тебе надобно зелье, которое воспламенило бы душу невинной молодой девушки, расположило бы ее к любви, и она, вместо того, чтобы избегать тебя, искала бы тебя и отвечала ласками на твои ласки.

-- Да, я хочу любви.

-- Я сейчас приготовлю тебе волшебный эликсир, от которого растает белокурая Мария.

-- Ты знаешь ее имя?

-- Барбелан говорит мне все.

Перолио невольно вздрогнул и посмотрел со страхом на зловещую птицу, которая ласкалась к своей хозяйке. Заметив его смущение, колдунья продолжала, обращаясь к ворону:

-- Не правда ли, Барбелан, что план задуман превосходно: девушка одна, без защиты; жених ее далеко... а отец?.. знаешь ли, Барбелан, где оружейник Золотого Шлема?.. он...

-- Где он? - вскричал Перолио.

-- На дне Лека. Бедняжка попался в западню, которую ему устроили твои сообщники - и твое желание исполнилось, Перолио...

-- Сейчас... Только прежде ты должен мне сказать: сомневаешься ли ты еще в моем знании?

И колдунья выпрямилась и пристально смотрела на начальника Черной Шайки. Перолио невольно склонил голову перед странной женщиной. Видаль упал на колени.

-- Да, я верю в твое искусство, - отвечал бандит, - ты достойная дочь сатаны.

-- Хорошо, теперь садись возле Барбелана, молчи и не шевелись, если хочешь, чтобы напиток подействовал.

И она раздула огонь, бросила туда какой-то порошок, отчего разлился под сводами удушливый запах; ворон и змея пришли в беспокойство, подземелье осветилось адским огнем и Видаль закрыл глаза, чтобы не видеть появления сатаны.

и припевать диким голосом таинственные слова. В это время Барбелан каркал и махал крыльями, и эта странная сцена продолжалась до тех пор, пока сгорела вся ветка.

-- Готово, - проговорила старуха.

Она составила с огня котелок, процедила зелье и налила его в хрустальный флакон, который подала Перолио. Тот схватил драгоценный напиток, бросил колдунье три флорина и, не сказав ни слова, выбежал из подземелья. Видаль следовал за ним как тень. Молча дошли они до лошадей и, так как погода улучшилась и было уже светло, скоро доехали до Путтена, потом до Никерка и, наконец, утром были в Амерсфорте.