Из поэмы "Фингал"
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Из поэмы "Фингал"

АНГЛІЙСКІЕ ПОЭТЫ
ВЪ БІОГРАФІЯХЪ И ОБРАЗЦАХЪ

Изъ поэмы "Фингалъ":

1. Осгаръ. - А. Пушкина

2. Эвлега. - А. Пушкина

3. Песнь Кольмы. - Д. Веневитинова

4. Морни и тень Кормала. - А. Полежаева

5. Последняя песнь Оссiана. - Н. Гнедича

Джемсъ Макферсонъ, авторъ "Песень Оссiана", родился въ 1738 году въ Кингюси, въ Шотландiи. Его готовили въ священники, вследствiе чего онъ и получилъ соответствующее образованiе въ Абенрине. Макферсонъ началъ своё литературное поприще на 21-мъ году изданiемъ героической поэмы въ шести песняхъ, подъ названiемъ "Горецъ", которая оказалась крайне плохой и не имела успеха. Пробывъ несколько времени школьнымъ учителемъ въ своей родной деревне, онъ съ радостью принялъ предложенное ему место домашняго учителя въ доме Грегама. Въ этомъ доме познакомился онъ со многими учоными людьми того времени, въ тонъ числе съ Карлейлемъ и Фергюсономъ, съ одобренiя которыхъ и издалъ, въ 1760 году, отрывки древнихъ стихотворенiй, собранныхъ, по его словамъ, въ горахъ Шотландiи и переведённыхъ имъ съ гальскаго языка. Изданiе это обратило на себя общее вниманiе, такъ-что тотчасъ сделана была подписка, съ целью доставить поэту средства на поездку въ Шотландiю для продолженiя собиранiя старинныхъ песенъ. Поездка оказалась удачной - и Макферсонъ издалъ, въ 1762 году. "Фингала", эпическую поэму въ шести песняхъ, а въ 1767 - "Тенору", эпическую же поэму въ 8 книгахъ. Успехъ поэмъ былъ громадный и послужилъ основанiемъ благосостоянiя поэта; но, вместе съ темъ, онъ обрушилъ на его голову и не мало непрiятностей, такъ-какъ многiе учоные стали обвинять его въ подлоге, вследствiе чего онъ сделался вскоре предметомъ самыхъ грубыхъ нападокъ. Друзья съ жаромъ вступились за него - и начался ожесточённый споръ, длившiйся весьма долго, по не приведшiй ни къ какому положительному результату. Хотя, впоследствiи, трудами Шотландскаго Учонаго Общества и было доказано, что остатки техъ древнихъ народныхъ лесомъ, которыя были изданы Макферсономъ подъ именемъ Оссiановыхъ, безспорно существуютъ какъ въ Шотландiи, такъ и въ Ирландiи, темъ не менее ничего цельнаго и схожаго съ поэмами Макферсона не было найдено. Изъ всего этого нельзя не вывести заключенiя, что Макферсонъ воспользовался действительно. существовавшими остатками древней поэзiи, во дополнилъ пробелы своими собственными вставками. Предпринятый Маркферсономъ, вскоре после того, переводъ "Иллiады" не имелъ успеха и подалъ новый поводъ къ нападкамъ критики. Более посчастливилось ему при изданiи его "Введенiя въ исторiю Великобританiи и Ирландiи" и "Исторiи Великобританiи". Этими двумя сочиненiями онъ обратилъ на себя вниманiе правительства, которое поручило ему написать возраженiя на некоторые памфлеты, явившiеся, около того времени, въ Англiи и касавшiеся американскихъ колонiй, что и было исполнено имъ съ блистательнымъ успехомъ.

Онъ заседалъ въ Нижней Палате въ 1780, 1784 и 1790 годахъ, но хранилъ молчанiе, что следуетъ приписать слабости его здоровья. Въ 1789 году поэтъ, составивъ себе хорошее состоянiе, купилъ поместье въ своёмъ родномъ приходе и построилъ тамъ великолепное жилище, въ которомъ надеялся провести остатокъ жизни въ довольстве и почёте, что и осуществилъ, хотя и не на долго. Макферсонъ скончался 17-го февраля 1796 года. Умирая, онъ завещалъ похоронить себя въ Вестминстерскомъ аббатстве и поставить себе памятникъ въ какомъ-нибудь видномъ месте своего поместья, для чего и оставилъ 300 фунтовъ стерлинговъ. Какъ то, такъ и другое было исполнено.

1.

ОСГАРЪ.

По камнямъ гробовымъ, въ туманахъ полуночи,

Ступая трепетно усталою ногой,

По Лоре путникъ шолъ. Напрасно очи

Пещеры нетъ предъ нимъ на береге угрюмомъ;

Не видитъ хижины, наследья рыбаря;

Въ дали дремучiй боръ качаютъ ветры съ шумомъ;

Лупа за тучами, и въ море спитъ заря.

Идётъ, и на скале, обросшей влажнымъ мохомъ,

Зритъ барда стараго - веселье прошлыхъ летъ:

Склонясь седымъ челомъ надъ воющимъ потокомъ,

Въ безмолвiи, времёнъ онъ созерцалъ полетъ.

Зубчатый мечъ виселъ на ветви мрачной ивы.

Задумчивый певецъ взоръ тихiй обратилъ

На сына чуждыхъ странъ, и путникъ боязливый

Содрогся въ ужасе и мимо поспешилъ.

"Стой, путникъ, стон!" вещалъ певецъ вековъ минувшихъ:

"Здесь пали храбрые; почти ихъ бранный прахъ,

Почти геройство чадъ, могилтi спомъ уснувшихъ!"

Пришлецъ главой поникъ - и, мнилось, на холмахъ

Возставшiй рядъ теней главы окровавленны

Съ улыбкой гордою на странника склонялъ.

"Чей гробъ я вижу тамъ?" вещалъ иноплеменный,

Колчанъ, шлемъ стальной, къ у тёсу пригвожденный,

Бросали тусклый лучъ, лупою озлатясь.

"Увы, здесь полъ Осгаръ!" рекъ старецъ вдохновенный.

"О, рано юноше насталъ последнiй часъ!

Но онъ искалъ его: я зрелъ, какъ въ ратномъ строе

Онъ первыя стрелы съ весельемъ ожидалъ,

И рвался изъ рядовъ, и палъ въ кипящемъ бое.

Покойся! юноша! ты въ брани славной палъ!

"Во цвете нежныхъ летъ любилъ Осгаръ Мальвину:

Не разъ онъ въ радости съ подругою встречалъ

Вечернiй светъ луны, скользящiй на долину,

И тень упадшую съ приморскихъ грозныхъ скалъ.

Казалось, ихъ сердца другъ къ другу пламенели;

Одной, одной Осгаръ Мальвиною дышалъ...

Но быстро дни любви и счастья пролетели -

И вечеръ горести для юноши насталъ.

"Однажды, въ тёмну ночь зимы порой унылой,

Осгаръ стучится въ дверь красавицы младой

И шепчетъ:"юный другъ, немедли! здесь твой милой!"

Стучитъ и слушаетъ: лишь ветры съ свистомъ веютъ.

"Уже-ли спишь теперь Мальвина?" Мгла вокругъ;

Валится снегъ; власы въ тумане леденеютъ.

"Услышь, услышь меня, Мальвипа, милый другъ!"

"Онъ въ третiй разъ стучитъ. Со скрипомъ дверь шатнулась;

Онъ входитъ съ трепетомъ: несчастный что-жь узрелъ?

Темнеетъ взоръ его; Мальвина содрогнулась:

Онъ зритъ - въ объятiяхъ изменницы Звигнелъ!

И ярость дикая во взорахъ закипела;

Немеетъ и дрожитъ любовникъ молодой;

Онъ грозный мечъ извлёкъ - и нетъ уже Звигнела,

И бледный духъ его сокрылся въ тьме ночной!

"Мальвина обняла несчастнаго колена;

Но взоры отвративъ: "живи!" вещалъ Осгаръ:

"Живи! ужь я по твой: презрена мной измена;

Забуду, потушу къ неверной страсти жаръ."

И тихо за порогъ выходятъ онъ въ молчанье,

Окованъ мрачною, безмолвною тоской:

Исчезло сладкое на векъ очарованье...

"Я виделъ юношу. Поникнувъ головою,

Мальвины имя онъ въ отчаянiи шепталъ;

Какъ сумракъ, дремлющiй надъ бездною морскою,

На сердце горестномъ унынья мракъ лежалъ.

На друга детскихъ летъ взглянулъ онъ торопливо:

Уже подвижный взоръ друзей но узнавалъ.

Отъ пиршествъ удалёнъ, въ пустыне молчаливой

Онъ одиночествомъ печаль свою питалъ.

"И длинный годъ провёлъ Осгаръ среди мученiй.

Вдругъ грянулъ трубный гласъ. Оденовъ сынъ, Фингалъ.

Вёлъ грозныхъ на мечи въ кровавый пылъ сраженiй

Осгаръ послышалъ весть и бранью воспылалъ.

Здесь мечъ его сверкнулъ, и смерть предъ нимъ бежала:

Покрытый ранами, здесь палъ на груду телъ;

Онъ палъ; ещё рука меча кругомъ искала,

И крепкiй сонъ вековъ на сильнаго слетелъ.

"Побегли вспять враги - и тихiй миръ герою!

И тихо ней вокругъ могильнаго холма!

Лишь въ осень хладную, безмесячной порою,

Въ багровомъ облаке, одеянна туманомъ,

На камне гробовомъ уныла тень сидитъ,

И стрелы дребезжатъ, стучитъ броня съ колчаномъ

И клёнъ, зашевелись, таинственно шумитъ."

А. Пушкинъ.

2.

ЭВЛЕГА.

Вдали ты зришь утёсъ уединённый?

Пещеры въ номъ изрылась глубина;

Темнеетъ входъ, кустами окружонный;

Вблизи шумитъ и пенится волна.

Вечоръ, когда туманилась луна,

Здесь милаго Эвлега призывала;

Здесь тихiй гласъ горамъ передавала

Во тьме ночной, печальна и одна:

"Прiйди, Одульфъ! Ужь роща побледнела;

На дикiй мохъ Одульфа ждать я села,

Пылаетъ грудь, за вздохомъ вздохъ летитъ.

О, сладко жить, мой другъ, душа съ душою!

Прiйди, Одульфъ! забудусь я съ тобою -

"Беги, Осгаръ! Твои мне страшны взоры,

Твой грозенъ видъ и хладны разговоры.

Оставь меня, не мною торжествуй!

Уже другой въ ночи со мною дремлетъ,

Ужь на заре другой меня объемлетъ -

И сладостенъ его мне поцалуй!

"Что-жь медлитъ онъ свершить мои надежды?

Для милаго я сбросила одежды;

Завистливый покровъ у ногъ лежитъ.

Но, чу! идутъ - такъ, это другъ надежный!

Ужь начались восторги страсти нежной

И поцалуй любовью возгоритъ."

Идётъ Одульфъ: во взорахъ упоенье,

Въ груди любовь и прочь бежитъ печаль;

Но близь него во тьме сверкнула сталь -

И вздрогнулъ онъ: родилось подозренье.

"Кто ты?" спросилъ: "почто ты здесь, вещай!

Ответствуй мне, о шумъ угрюмой ночи!"

- "Безсильный врагъ, Осгара убегай!

Страшись меня: я страстью воспалёнъ;

Въ пещере здесь Эвлега ждётъ Осгара."

Булатный мечъ въ минуту обнаженъ,

Огонь летитъ струями отъ удара.

Услышала Эвлега стукъ мечей -

И бросила со страхомъ хладъ пещерной.

"Прiиди узреть предметъ любви твоей!"

Вскричалъ Одульфъ подруге нежной, верной:

"Изменница! Ты здесь его зовёшь?

Во тьме ночной васъ услаждаетъ нега:

Но дерзкаго въ Валгале ты найдёшь."

Онъ поднялъ мечъ, и съ трепетомъ Эвлега

Падётъ на дёрнъ, какъ клокъ летучiй снега,

Мятелицей отторженный со скалъ.

Другъ на друга соперники стремятся;

Кровавый токъ по камнямъ побежалъ;

Въ кустарники съ отчаяньемъ катятся.

Последнiй гласъ Эвлегу призывалъ -

И смерти хладъ ихъ ярость оковалъ.

3.

ПЕСНЬ КОЛЬМЫ.

Ужасна ночь, а я одна

Здесь на вершине одинокой.

Вокругъ меня стихiй война.

Въ ущелiяхъ горы высокой

Я слышу ветра свистъ глухой.

Здесь по скаламъ съ горы крутой

Стремится внизъ нотокъ ревучiй;

Ужасно подъ моей главой

Гремитъ перунъ, несутся тучи.

Куда бежать? где милый мой?

Увы, подъ бурею ночною

Я безъ убежища, одна!

Блесни на высоте, луна,

Возстань, явися надъ горою!

Быть-можетъ, благодатный светъ

Меня къ Сальгару приведетъ.

Онъ верно, ловлей изнурённый,

Своими псами окружонный,

Сложивши съ плечь свой лукъ могучiй

Съ опущенною тетивой

И, презирая громъ и тучи,

Ему знакомый бури вой,

Лежитъ на мураве сырой;

Иль ждётъ онъ на горе пустынной,

Доколе не наступитъ день

И не разсеетъ ночи длинной.

Ужасней громъ; ужасней тень;

Сильнее ветра завыванье;

Сильнее волнъ седыхъ плесканье; -

И гласа друга не слыхать.

О, верный другъ! Сальгаръ мой милый!

Где та? ахъ, долго-ль мне унылой

Среди пустыни сей страдать?

Вотъ дубъ, потокъ, о брегъ дробимый,

Где ты клялся до ночи быть -

И для тебя мой кровъ родимый

И братъ любезный мной забытъ.

Оне враги между собой:

Мы не враги, Сальгаръ, съ тобой.

Умолкни, ветръ, хоть на мгновенье!

Остановись, потокъ седой!

Быть-можетъ, что любовникъ мой

Услышитъ голосъ, имъ любимый!

Сальгаръ! тебя здесь Кольма ждетъ!

Здесь дубъ, потокъ о брегъ дробимый;

Здесь ней, лишь милаго здесь нетъ.

Д. Веневитиновъ.

4.

МОРНИ И ТЕНЬ КОРМАЛА.

МОРНИ.

Владыко щитовъ,

Мечей сокрушитель

И сильныхъ громовъ

-И бурь повелитель!

Война и пожаръ

Въ Морвене пылаютъ,

Морвену Дунскаръ

Реки мне, о тень

Обители хладной:

Падётъ ли въ сей день

Дунскаръ кровожадный?

Твой сынъ тебя ждётъ,

Надеждою полный.

И море ревётъ,

И ценятся волны;

Испуганный врагъ

Летитъ изъ стремнины;

Простёрся туманъ

На лесъ и долины;

Эфиръ задрожалъ,

Спираются тучи...

Не ты ли, Кормалъ,

Несёшся могучiй?

ТЕНЬ.

Чей гласъ роковой

Тревожить дерзаетъ

Мой хладный покой?

Твой сынъ вопрошаетъ,

Царь молнiй, тебя!

Неистовый воинъ

Напалъ на меня.

Онъ казни достоинъ.

ТЕНЬ.

Ты просишь...

МОРНИ

Меча!

Меча твоей длани,

Отъ молнiй луча!

Какъ бурю во брани,

Узришь меня съ нимъ;

Онъ страшно заблещетъ

На пагубу злымъ;

Сынъ горъ затрепещетъ,

Сражонный падетъ -

И Морни воздвигнетъ

Трофеи победъ...

ТЕНЬ.

Прими - да погибнетъ!

А. Полежаевъ.

5.

О, источникъ ты лазоревый,

Со скалы крутой спадающiй

Съ белой пеною жемчужною!

О, источникъ, извивайся ты.

Разливайся влагой светлою

По долине чистой Лутау!

О, дубрава кудреватая,

Наклонись густой вершиною,

Чтобы солнца лучь полуденный

Не палилъ долины Лутау!

Есть въ долине голубой цветокъ,

Ветръ качаетъ на стебле его,

И, свевая росу утренню,

Не даётъ цветку поблёкшему

Освежиться чистой влагою.

Скоро, скоро голубой цветокъ

Головою неразцветшею

На горячу землю склонится

Прахъ его развеетъ по полю.

Звероловецъ, утромъ видевшiй

Цветъ долины украшенiемъ,

Къ вечеру придётъ пленяться имъ;

Онъ придётъ - и не найдётъ его!

Такъ-то некогда придётъ сюда,

Оссiана песни слышавшiй!

Такъ-то некогда приблизится

Звероловецъ къ моему окну,

Чтобъ ещё услышать голосъ мой.

Но пришлецъ, стоя въ безмолвiи

Предъ жилищемъ Оссiановымъ,

Не услышитъ звуковъ пенiя,

Не дождётся при окне моёмъ

Голоса ему знакомаго;

Въ дверь войдётъ онъ растворённую,

И, очами изумлёнными

Озирая сень безлюдную,

Узритъ арфу Оссiанову,

Где, вися, осиротелая,

Будетъ весть беседы тихiя

Только съ ветрами пустынными.

О, герои и сподвижники

Техъ времёнъ, когда рука моя

Раздробляла щитъ трелиственный!

Вы сокрылись, вы оставили

Одного меня, печальнаго!

Ни меча извлечь не въ силахъ л,

Въ битвахъ молнiей сверкавшаго.

Ни щита я не могу поднять:

И на нёмъ напечатленныя

Язвы битвъ, единоборствъ моихъ,

Я считаю осязанiемъ.

Ахъ! мой голосъ, бывшiй некогда

Гласомъ грома поднебеснаго,

Ныне тихъ, какъ ветеръ вечера.

Шепчущiй съ листами тополя.

Оссiана престарелаго,

Одинокаго, ослепшаго!

Но не долго я остануся

Безполезнымъ Сельмы бременемъ;

Нетъ, не долго буду въ мiре я

Безъ друзей и въ одиночестве!

Вижу, вижу я то облако,

Въ коемъ тень моя сокроется;

Те туманы вижу тонкiе,

Одеянiе прозрачное.

О, Мальвина, ты ль приблизилась?

Узнаю тебя по шествiю.

Какъ пустынной лани тихому.

Какъ цветокъ, благоуханному.

О, Мальвина, дай ты арфу мне!

Чувства сердца я хочу излить:

Я хочу - да песнь унылая

Въ сень отцовъ моихъ воздушную!

Внемля песнь мою последнюю,

Тени ихъ взыграютъ радостью

Въ светлыхъ облачныхъ обителяхъ;

Сонмомъ склонятся на облаки,

На края ихъ разноцветные,

И прострутъ ко мне десницы ихъ,

Чтобъ принять меня къ отцамъ моимъ...

Чувства сердца я хочу излить.

Ночь холодная спускается

На крылахъ съ тенями чорными;

Волны озера качаются,

Мхомъ покрытый, дубъ возвышенный

Надъ источникомъ склоняется;

Ветеръ стонетъ межъ листовъ его

И, срывая, съ шумомъ сыплетъ ихъ

Скоро, скоро, какъ листы его

Пожелтели и разсыпались,

Такъ и я увяну, скроюся!

Скоро въ Сельме и следовъ моихъ

Ветръ, свистящiй въ волосахъ моихъ,

Не разбудитъ ото сна меня,

Не разбудитъ отъ глубокаго!

Но почто сiе унынiе?

Осеняетъ душу бардову?

Где герои прежде-бывшiе?

Рино, младостью блистающiй?

Где Осгаръ мой - честь безтрепетныхъ?

Где Фингалъ, меча котораго

Трепеталъ ты. Царь вселенныя?

И Фингалъ, отъ взора коего

Вы, странъ дальнихъ рати сильныя,

Палъ и онъ, сражонный смертiю:

Тесный гробъ сокрылъ великаго,

И въ чертогахъ праотцовъ его

И въ чертогахъ праотцовъ его

Ветръ свиститъ въ окно разбитое;

Предъ широкими вратами ихъ

Подъ высокими ихъ сводами,

Арфъ бряцанiемъ гремевшими,

Воцарилося безмолвiе.

Тишина ихъ возмущается

Жителя ихъ стенъ разрушенныхъ.

Такъ, въ чертогахъ праотеческихъ

Позабытъ и следъ великаго!

И мои следы забудутся?

Будутъ блескомъ ихъ и жизнiю

Озарять холмы Морвенскiе -

Голосъ песней Оссiановыхъ

Будетъ жить надъ прахомъ тленiи,

Надъ развалинами Сельмскими,

Предъ лицомъ лупы задумчивой.

Разливаяся гармонiей,

Призовётъ потомка поздняго

Н. Гнедичъ.