Без семьи.
Глава 3. Артисты синьора Витали.

ГЛАВА 3.
Артисты синьора Витали.

Я спал тревожно и, проснувшись, ощупал свою постель, чтобы убедиться, что я еще дома.

Однако, в полдень Барберен велел мне надеть фуражку и итти за ним. Я с испугом посмотрел на матушку Барберен, но она быстро посмотрела на меня и кивнула головой, чтобы я повиновался.

От нашего дома до деревни довольно далеко, приходится итти не меньше часа. И за все это время Барберен не сказал мне ни слова. Он шел, прихрамывая, и иногда оборачивался, чтобы посмотреть, иду ли я за ним.

Так мы пришли в деревню. Когда мы проходили мимо трактира, какой-то человек, стоявший у двери, позвал Барберена. Барберен подошел к хозяину, а я сел около печки и огляделся кругом. Напротив меня сидел высокий старик с седой бородой, очень странно одетый. На его длинных, спускавшихся на плечи волосах была высокая серая шляпа с зелеными и красными перьями. Куртка из овчины, стянутая на талии поясом, была с бархатными рукавами, которые, должно быть, были когда-то голубыми. Длинные шерстяные чулки доходили ему до колен и были обвязаны красными тесемками. Старик сидел неподвижно, облокотившись на стол. Около его стула лежали три собаки, тоже не шевелясь: белый пудель, маленькая серая собачка с доброй мордочкой и черный пудель. На белом пуделе была старая полицейская фуражка, которая придерживалась под подбородком ремешком.

В то время, как я с любопытством рассматривал старика, Барберен и трактирщик говорили обо мне. Барберен рассказывал, что хочет отвести меня к мэру и потребовать, чтобы ему платили за мое содержание.

Старик, как-будто совсем не слушавший разговора, вдруг показал на меня рукою и обратился к Барберену.

- Вам Не хочется держать у себя даром вот этого мальчика? - спросил он, выговаривая слова, как иностранец.

- Да, его!

- И вы думаете, что вам будут платить за его содержание?

- Конечно, так! У него нет родных, он живет у меня, и потому мне должны платить. Это справедливо.

- Ну, а я уверен, что вы не получите ничего!

- В таком случае он отправится в приют воспитательного дома. Я не имею возможности больше кормить его.

- Вы могли бы, пожалуй, избавиться от него теперь же, - сказал, Немного подумав, старик.

- Укажите мне, как это сделать, - попросил Барберен.

Старик встал со стула и сел около Барберена. И когда он поднялся, баранья шкура вдруг приподнялась в одном месте, как будто под ней было что-то живое. Я со страхом глядел на старика. "Что-то он скажет? Что со мной будет?" - думал я.

- Вы не можете содержать этого мальчика! - сказал старик. - В таком случае отдайте его мне!

- Отдать вам такого красивого мальчика? Поди сюда, Рене!

Я, дрожа, подошел к столу.

- Не бойся, - сказал мне старик, а потом обратился к Барберену. - Я не говорю, что он некрасив. Если бы он был безобразен, я не взял бы его. Уроды не подходят мне. Но он не выглядит сильным.

- Он-то не силен? Полно-те! Да он силен, как взрослый. Посмотрите-ка на его ноги - видите, какие они прямые, - и Барберен приподнял мои панталоны.

- Слишком худы, - сказал старик.

- А руки то каковы, - продолжал Барберен.

- Он-то? Да вы пощупайте, пощупайте его!

Старик пощупал мои ноги и недовольно покачал головою. И мне вспомнилось, как лавочник покупал нашу корову.

Неужели старик уведет меня?

А матушки Барберен не было тут, чтобы защитить меня.

- Это ребенок, как ребенок, - сказал старик, - но он не годится для крестьянской работы, а я, пожалуй, возьму его. Я, конечно, не покупаю его у вас, а нанимаю и буду платить вам двадцать франков в год. Это хорошая плата. Вы сейчас же можете получить ее и избавиться от мальчика.

Старик вынул из кармана кожаный кошелек, достал из него четыре монеты по пяти франков и положил их на стол.

- А что вы из него сделаете? На что он по вашему мнению годится?

- Он будет моим товарищем, - с улыбкой сказал старше, отпивая небольшими глотками вино из стакана. - Он займет место в труппе артистов синьора Витали.

- А где же эта труппа?

- Синьор Витали - я сам, а с моими артистами я вас сейчас познакомлю.

Сказав это, старик раскрыл на груди баранью шкуру и вытащил какого-то странного зверька. Это он-то и шевелился, когда поднималась шкура. Что это за зверек? Я никогда не видал такого и с изумлением глядел на него.

На нем была красная блуза, обшитая золотым галуном, но ноги и руки его были голые. Да, настоящие руки, а не лапки! Только они были совсем черные. Голова, тоже черная, была величиною с мой кулак, нос короткий и вздернутый, губы желтые, глаза, необыкновенно подвижные и блестящие, были очень близко посажены один от другого.

- Ах, какая отвратительная обезьяна! - воскликнул Барберен.

Его слова вывели меня из оцепенения. Хотя я никогда и не видал обезьян, но слыхал о них. Значит, это был не черный ребенок, а обезьяна?

Обезьяна приложила руку к губам и послала нам воздушный поцелуй.

- Вот это, - продолжал Витали, показывая на белого пуделя, - синьор Капи. Он будет иметь честь представить своих товарищей.

Белый пудель тотчас же вскочил, встал на задние лапы, а передние скрестил на груди и поклонился своему хозяину так низко, что коснулся фуражкой пола. Потом он обернулся к товарищам и, продолжая держать одну лапу на груди, махнул другою. Собаки, не спускавшие глаз с Капи, тоже встали на задние лапы и, взяв друг друга за передние, сделали шесть шагов вперед, затем три назад и поклонились.

- Синьор Капи или Капитан, - продолжал Витали, - начальник и командир моих артистов. Он самый умный из них и всегда передает им мои приказания.

"Положим, воспитанники синьора Витали забавны и путешествовать с ними очень весело, - раздумывал я, - но мне придется расстаться с матушкой Барберен". Я стоял молча, со слезами на глазах, не зная, на что решиться. Синьор Витали тихонько дотронулся пальцем до моей щеки.

- Ну, теперь я вижу, что мальчик умен. Он понимает дело и не плачет

Но тут его прервал Капи. Он вдруг с громким лаем бросился к столу, на котором сидел Проказник. Воспользовавшись тем, что все смотрели на Меня, обезьяна взяла стакан хозяина и собиралась выпить вино. Капи, внимательно следивший за всем, заметил это и помешал ей.

- Вы - лакомка и плут, гражданин Проказник, - строго сказал Витали, - Станьте в угол носом. Зербино, постерегите его и, если он вздумает тронуться с места, шлепните его хорошенько. А вы, Капи, - славная собака! Протяните мне вашу лапу, и я пожму ее!

Обезьяна, жалобно пища, отправилась в угол, а Капи подал хозяину лапу.

После того, как они поладили, старик обратился ко мне и сказал:

- Ну, Рене, пойдем со мной! Тебе будет хорошо у меня. Я не обижаю детей, а мои собаки забавны и тебе будет весело с ними.

Я беспомощно огляделся вокруг, не зная на что мне решиться. Барберен обнял меня и тихо сказал:

- Иди, мой мальчик! Тебе будет лучше со стариком, нежели с нищим-калекой, каким теперь стал я.

- Счастливого пути! - крикнул Барберен.

Я шел рядом со стариком, который шагал медленно. Дорога, по которой мы шли, извивалась вдоль горы. При каждом повороте я издали видел внизу дом матушки Барберен. Он становился все меньше и меньше. Вот мы и на вершине горы.

Витали крепко держал меня за руку.

- Позвольте мне немножко отдохнуть, - сказал я.

Он выпустил мою руку, но в то же время глазами дал знать Капи. Собака поняла приказ хозяина и стала позади меня настороже. Если бы я задумал бежать. Капи, наверное, сбил бы меня с ног. Я сел на траву, а Капи рядом со мной. Глаза мои наполнились слезами. Я смотрел на дом матушки Барберен. Перед нами расстилалась долина, пересеченная лугами и перелесками, а там внизу, между деревьями, возвышался одинокий домик моей матушки.

Вдруг на дороге, ведущей из деревни к дому, я увидел белый чепец. Он то появлялся, то скрывался за деревьями, подобно весенней бабочке с белыми крылышками.

Бывают минуты, когда сердце видит лучше самых зорких глаз: я узнал матушку Барберен; я был в этом уверен, я чувствовал, что это она...

- Ну, что же? - сказал Витали, - отдохнули, не пора ли итти вперед?

Я вскочил на ноги, забыв об окружающем и не сводил глаз с домика.

Матушка Барберен недолго оставалась в доме. Она быстро вышла оттуда и начала бегать взад и вперед по двору.

Я наклонился вперед и закричал изо всех сил:

- Матушка, матушка!

Он, Очевидно, увидел также белый чепец и сказал вполголоса:

- Бедняжка...

Потом взял меня за руку и сказал:

- Отдохнул, пора и в путь, дружок!

Обе собаки подбежали ко мне - Капи сзади, Зербино спереди.

Приходилось покориться.

Через несколько минут я опять оглянулся. Мы сошли с вершины горы. Не видно было больше ни нашей долины, ни нашего дома...