Избранные стихотворения
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Избранные стихотворения

МАТТИССОНЪ.

Немецкiе поэты въ бiографiяхъ и образцахъ. Подъ редакцiей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.

1. Элизiумъ. - В. Жуковскаго

2. Картина вечера. - Н. Гербеля

3. Весеннiй вечеръ. - П. Шкляревскаго

4. Младенчество. - П. Шкляревскаго

Въ то время, когда Гёте создавалъ свои безсмертныя произведенiя, полныя реальной правды, а Шиллеръ, не смотря на то, что былъ лирикомъ въ полномъ смысле слова, темъ не менее чуждался въ своихъ созданiяхъ всякой форсировки чувствъ, явилась въ Германiи новая школа поэзiи, направившая свои тихiе шаги совершенно въ разрезъ съ этимъ трезвымъ и полнымъ правды направленiемъ. Школа эта, которую можно назвать элегически-сентиментальной, главнымъ представителемъ которой былъ Фридрихъ Маттиссонъ, обязана своимъ успехомъ исключительно одной красоте внешней формы своихъ произведенiй.

Фридрихъ фонъ-Маттиссонъ родился 23-го января 1761 года въ Хохендоделебене, близь Магдебурга. Отецъ его умеръ вскоре после рожденiя сына, и воспитанiе мальчика принялъ на себя его дедъ. Кончивъ курсъ въ клостербергенской школе, молодой Маттиссонъ определился въ Галльскiй университетъ, съ целiю изучить теологiю, но весьма скоро переменилъ своё первоначальное намеренiе, увлёкшись философiей и литературой. По окончанiи курса, онъ получилъ место учителя въ институте въ Дессау, а годъ спустя поступилъ домашнимъ учителемъ въ семейство одного лифляндскаго графа. Затемъ целые двадцать летъ Маттиссонъ провёлъ, переходя изъ одного дома въ другой, въ качестве воспитателя или секретаря и только въ 1812 году получилъ штатное место директора театра при виртембергскомъ дворе, которое занималъ много летъ. Подъ старость возвратился онъ въ Дессау, где и умеръ 12-го декабря 1831 года, на семидесятомъ году жизни. Успехомъ своихъ первыхъ произведенiй Маттиссонъ обязанъ Шиллеру, давшему о нихъ очень лестный отзывъ. Благодаря ему, публика обратила вниманiе на молодого поэта, нашедшаго въ скоромъ времени самыхъ рьяныхъ последователей. Въ качестве элегиста и, притомъ, элегиста крайне сентиментальнаго направленiя, Маттиссонъ более всего обращалъ вниманiе на описанiе картинъ природы; но, къ сожаленiю, редко придерживался мудраго правила о границахъ поэзiи и живописи, высказаннаго Лессингомъ въ "Лаокооне". Оттого въ своихъ сочиненiяхъ Маттиссонъ, переходя въ изображенiяхъ природы за пределы, возможные для поэзiи, часто впадалъ въ форсировку, которая делаетъ его описанiя очень натянутыми и скучными, какимъ является всё фальшивое и ненатуральное, въ какомъ бы роде искусства оно не являлось. Описанiя, идущiя одно за другимъ, не могутъ поразить читателя общимъ видомъ картины, какъ искусно-нарисованный пейзажъ, а потому одному уже не имеютъ возможности спорить въ силе впечатленiя съ живописью. И этотъ недостатокъ встречается въ произведенiяхъ Маттиссона на каждомъ шагу. Лучшiя изъ его описательныхъ стихотворенiй, какъ, напримеръ, "Женевское озеро" и "Вечернiй пейзажъ", нередко увлекаютъ читателя отдельными строфами; что же касается впечатленiя целаго, то оно почти всегда оказывается утомительнымъ и ненатуральнымъ. Сверхъ того не мало утомляетъ читателя и грустное настроенiе, которымъ проникнуто почти каждое его стихотворенiе, вследствiе чего лучшее впечатленiе природы - радость и веселье, которымъ она насъ наделяетъ, упущены имъ совсемъ. Выделяя изъ впечатленiй природы одно мрачное и тяжолое, онъ впадаетъ въ односторонность, которая, какъ известно, никогда не даётъ поэту мiрового значенiя. Если онъ имелъ значительное влiянiе на современниковъ при жизни, то это только благодаря тому элегическому направленiю, которое было въ то время въ моде.

I.

ЭЛИЗІУМЪ.

Роща, где податель мира,

Добрый генiй смерти, спитъ,

Где румяный блескъ эфира

Съ тенью зыбкихъ сеней слитъ,

Где источника журчанье

Какъ далёкiй отзывъ лиръ,

Где печаль, забывъ роптанье,

Обретаетъ сладкiй миръ -

Съ тайнымъ трепетомъ, смятенна,

Въ упоенiи боговъ,

Сбросивъ пепельный покровъ,

Входитъ въ сумракъ твой Психея;

Неприкованна къ земле,

Юной жизнью пламенея,

Развила она криле.

Полетела въ тихомъ свете,

Съ обновлённою красой,

Въ долъ туманный, къ тайной Лете:

Мнилось, лёгкою рукой

Генiй влёкъ её незричый.

Видитъ мирные дуга,

Видитъ Летою кропимы

Очарованны луга.

Въ ней надежда, ожиданье;

Наклонилася къ водамъ,

Усмиряющимъ страданье -

Ликъ простёрся по струямъ.

Такъ безоблаченъ играетъ

Въ море месяцъ молодой;

Факелъ Геспера златой.

Лишь фiалъ воды забвенья

Поднесла къ устамъ она -

Дней минувшихъ привиденья

Скрылись лёгкой тенью сна.

Заблистала, полетела

Къ очарованнымъ холмамъ,

Где журчатъ, какъ Филомела,

Светлы воды по цветамъ.

Всё въ торжественномъ молчанье;

Притаились ветерки,

Лавровъ стихло трепетанье,

Спятъ на розахъ мотыльки.

Такъ молчало всё творенье -

Море, воздухъ, берегъ дикъ -

Зря пенистыхъ водъ рожденье,

Анадiомены ликъ.

Всюду яркiй блескъ Авроры.

Никогда такой красой

Обновлённыя весной!

Мирты съ зыбкими листами

Тонутъ въ пурпурныхъ лучахъ;

Розы светлыми звездами

Отразилися въ водахъ.

Такъ волшебный лучъ Селены

Въ лесъ Карiйскiй проникалъ,

Где, ловитвой утомленный,

Сладко другъ Дiаны спалъ.

Какъ струи ленивой ропотъ,

Какъ воздушной арфы звонъ,

Разливался въ лесе шопотъ:

"Пробудись, Эндимiонъ!"

В. Жуковскiй.

II.

КАРТИНА ВЕЧЕРА.

Зной и светъ

Шлютъ приветъ

Пышной жатве мирныхъ пашенъ

И зубцамъ Вальдбургскихъ башенъ.

Блещетъ; рать

Расписныхъ рыбачьихъ лодокъ

Мчится стаею лебёдокъ.

Всё кругомъ

Серебромъ

Блещетъ, искрится, сiяетъ;

Море небо повторяетъ.

Всюду тишь,

Лишь камышъ

Подъ скалой, где обитаетъ

Стая совъ, не засыпаетъ.

Всё вокругъ

Нежитъ слухъ,

Манитъ кровлею простою,

Тенью, миромъ, тишиною.

Море спитъ -

Не шумить;

Западъ тухнетъ и бледнеетъ;

Шпиль на Вальдбурге темнеетъ.

Шлётъ приветъ.

Духи речь ведутъ въ покое

Объ отшедшемъ дня герое.

Н. Гербель.

III.

ВЕСЕННІЙ ВЕЧЕРЪ.

Роса, озарённая алынъ сiяньемъ,

На нежномъ блеститъ васильке;

Картины цветущей весны съ трепетаньемъ

Рисуются въ яркой реке.

Прекрасны - источникъ, бегущiй съ утеса,

И рощи въ пурпурныхъ лучахъ; *

И сладостенъ сонъ озлащённаго леса;

Глубокiй покой на поляхъ!

Прекрасна - златая звезда на огнистомъ

Багряномъ краю облаковъ,

Кудрявая липа на холме душистомъ

И риза цветная луговъ!

Прекрасенъ въ долине кустарникъ зелёный,

Увенчанный прудъ тростникомъ

Развесистой ольхи шатромъ!

Всё тихо, лишь иволги въ роще стенанье

И звонкая трель соловья,

И гибкой осины листовъ трепетанье

Сливаются съ плескомъ ручья.

О, какъ восхитителенъ вечеръ весеннiй,

Природы покоющей видъ!

Какъ сладко союзомъ любовь въ своей сени

Сонмъ тварей уснувшихъ хранитъ!

О, какъ ты премудро, Благой и Всесильный,

Для счастiя мiръ сотворилъ,

И розу долины съ улыбкой умильной,

И сонмы горящихъ светилъ!

Ты двинешь десницей - и листъ упадаетъ

На крыльяхъ зефира съ кустовъ,

Дохнёшь и въ пространстве небесъ изчезаетъ

Система плывущихъ мiровъ!

П. Шкляревскiй.

IV.

МЛАДЕНЧЕСТВО.

Трепещетъ надъ прудомъ,

Где фимiамъ жасмина

Развеянъ ветерковъ,

Плетнёмъ тамъ окружоннай,

Рисуясь въ лоне водъ,

Вокругъ избушки скромной

Родимый садъ цветётъ.

Отъ бурнаго волненья

Спешу къ тебе навалъ

Подъ кровъ успокоенья,

Родимый, тихiй садъ?

Приветствую съ слезами

Васъ, холмы и поля,

Где радостными днями

Текла весна моя!

И мрачныя берёзы,

Спокойствiя прiютъ,

И цветники, где розы

Съ гвоздиками цветутъ,

На кровле нотъ седой,

Колодезь, говорливый

Источникъ подъ травой,

Рядъ ульевъ, пчёлъ жужжанье,

Калитки ветхой скрипъ,

Голубокъ воркованье

И шопотъ старыхъ липъ -

Всё здесь красноречиво,

Всё въ душу сладость льётъ,

Всё юности счастливой

Дни сердцу отдаётъ.

О ты, чей жезлъ свергаетъ

Съ минувшаго покровъ,

Чей голосъ вызываетъ

Изъ гроба рядъ вековъ,

Мечта, укрась цветами

Былыхъ восторговъ следъ

И озари лучами

Тропинку первыхъ летъ!

У берега ручья -

Почувстовалъ висрвые

Где грусть и радость я!

Вотъ поле подъ горою,

Где у сребристыхъ водъ,

Подъ звукъ рожка, весною

Кружился хороводъ!

Вотъ лесъ, где, словно Флора,

Лилета, цветъ села,

Фiялки для убора

И ландыша рвала,

И прудъ, по чьихъ резвился

Я злачныхъ берегахъ,

Когда мой флотъ носился

По зёркальныхъ водахъ!

Вотъ здесь, где гордость нивы

Волнуетъ ветерокъ,

Овсянокъ въ чаще ивы

Тревожилъ мой силокъ;

Я иволге внималъ;

Тамъ на траве цветистой

Изъ ветвей воздвигалъ

Цветущiе палаты

Въ кустахъ у ручейка;

Здесь съ трескомъ змей крылатый

Пускалъ подъ облака;

Тутъ на ковре зелёномъ

Ловилъ я мотыльковъ;

Тамъ плёлъ подъ старымъ клёномъ

Венки изъ васильковъ.

Вотъ школа! Съ повиликой

Плющъ вьётся по стенахъ.

Здесь менторъ нашъ владыкой

Мiровъ казался намъ.

Вонъ - у пруда, подъ тенью,

Дубовая скамья!

Здесь яйца въ Воскресенье

Каталъ съ друзьями я.

Кладбище - рядъ могилъ!

Здесь, преданъ размышленью,

Я вечеромъ бродилъ,

Беседовалъ съ гробами,

Ихъ голосу внималъ

И съ жаркими слезами

Крестъ матери лобзалъ.

Вотъ мостъ, где поседелый

Герой на костыляхъ

Любилъ, съ улыбкой смелой

На старческихъ губахъ,

Разсказывать намъ, съ жаромъ

И съ пламенемъ въ глазахъ,

О нашемъ Фрице старомъ,

Про Лейтенъ и Росбахъ!

Гумно, где, подъ игривый

Звонъ цитры, межъ сноповъ,

Съ подругою стыдливой

Въ венке изъ васильковъ,

Какъ юный фавнъ, плясалъ,

А хоръ селянъ окрестныхъ

Цереру прославлялъ!

Вотъ на лугахъ зелёныхъ

Душистыя скирды

И мельницъ окрылённыхъ

Весёлые ряды!

Пруды между кустами,

Где, спрятавшись въ тростникъ

Склонённый надъ водами,

Полощется куликъ!

Вотъ холмъ! Съ зарёй багряной

Здесь жаворонокъ пелъ

И гулко надъ поляной

Пастушiй рогъ гремелъ.

А вотъ и та долина,

Где трелилъ соловей

И чьихъ красотъ картина

Живётъ въ душе моей!

Былъ краше и светлей,

Чемъ пурпуръ драгоценный

И перлы богачей.

Беседка! Здесь я крылся

Въ полдневный летнiй зной

И въ забытьи стремился

Въ волшебный мiръ мечтой.

Тамъ зрелъ я окрылённыхъ

Змей, дышущихъ огнёмъ,

И карликовъ зелёныхъ

Съ брильянтовымъ копьёмъ.

Прудъ - океанъ сердитый,

Шалашъ - былъ замкомъ фей.

Ветвь - конь златокопытый.

Волшебникъ - соловей.

Тогда, заботъ не зная,

Какъ ландышъ полевой

Я росъ, благословляя

И дни мои златились

Веселiемъ однимъ,

И слёзы не катились

Въ желаньи видеть Римъ,

Рафаэля картины,

Швейцарiи снега,

Неаполя долины

И Рейнскiе брега.

Ихъ заменяли - злачный

Пригорокъ иль лужокъ,

Фiалки, ключъ прозрачный

И робкiй мотылёкъ.

Когда я вспомню младость,

Невинность сердца, сладость

Восторговъ молодыхъ -

Тогда, вздымаясь, дышетъ

Грудь трепетно моя:

Уснувшаго ручья.

Ахъ, быстро улетели

Вы, дни весны моей!

Отъ мирной колыбели

Что съ вами здесь сравнится?

О, благо светлыхъ дней!

Слеза моя катится

Невольно изъ очей.

Вы, холмы и луга!

Ахъ! Альповъ ли вершины,

Пенея ли брега

Иль рощи Кашемiра

Тебя, обитель мира,

Невинности святой?

Не снежныя вершины

Къ пределамъ чуждыхъ странъ,

Въ свирепый океанъ -

Въ прiютъ уединенья

Ко мне - въ мечтахъ златыхъ -

Глаголы утешенья

Когда не озаряетъ

Мглу ночи ликъ луны

И эхо повторяетъ

Мой стонъ средъ тишины -

Ко мне покоя лучъ:

Такъ юная смеётся

Заря надъ сонмомъ тучь.

Дели моря ладьёю,

Безвестною стезёю

Пройди во храмъ наукъ;

Видь ликъ свой изваянный

Во мраморе, въ меди;

Киприды на груди;

Державъ, племёнъ властитель,

Правь думами царей;

Будь Перу повелитель,

Все лавры, все короны

Владыкъ земныхъ стяжай;

Всё, чемъ сiяютъ троны,

Въ себе одномъ вмещай -

Заботъ летитъ съ тобой

Везде - въ чертогъ блестящiй,

Въ моря, въ кровавый бой.

Звучитъ весельемъ лира;

Ахъ, въ светлый кубокъ пира

Слёзъ точатся струи!

Ты презрелъ шумъ военный;

Безсмертьемъ озаренный.

На льды Альпiйскихъ горъ

При плескахъ ты восходишь;

Но скорбь - тебе во следъ,

Средь лавровъ и победъ.

Кчему жь въ чужiя страны,

Безумцы, мы летимъ?

Уйдя за океаны,

Нетъ, счастье насъ лелеетъ

Лишь въ родине святой!

Дыханье мира веетъ

Вкругъ юности одной!

Какъ зеркало ручья,

Какъ радуга цветная -

Прекрасны дни ея.

Съ невинностью играетъ

Хотя не развиваетъ

Предъ нею свитокъ свой.

Да, Стикса брегъ ужасный -

Брегъ нашихъ всехъ страстей:

Конецъ мечтамъ детей.

Насъ тучи устрашаютъ;

Невинность межъ цветовъ

Съ улыбкой засыпаетъ

П. Шкляревскiй.