Эмилия в Англии.
Глава XIV. Бесвортский вопрос.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Эмилия в Англии. Глава XIV. Бесвортский вопрос. (старая орфография)

ГЛАВА XIV. 

БЕСВОРТСКИЙ ВОПРОС.

Мистер Поль был один из тех людей, характеры которых узнаются с первого взгляда. Он был опрятен, невзрачен, принужденно весел, с птичьими глазками, недопускавшими вас заглядывать в его сердце. Друзья знали его вполне. Дочери никогда не приходили в сомнение относительно его. В период покупки Брукфильда он был раздражителен и вспыльчив, но это приписывалось предположенной перемене в его привычках - неизбежной необходимости иметь довольно частые фамильные совещания по денежным вопросам. Он сильно не жаловал этих вопросов и всегда старался уклоняться от них; он охотно выдавал деньги, но не любил говорить о них. Если ему приводилось разсуждать об этом с дочерями, он начинал вздыхать, щуриться и вообще казаться провинившимся, так что брукфильдския барышни, хотя и восхищались этим явлением, объясняя его зародышем в нем чувства, возвышавшого его положение, но тем не менее допускали, что у него были какие нибудь неприятные причины, по которым он желал избегать подобного разговора. В настоящее же время, когда оне заговорили о Бесворте, уверяя его в непреодолимом желании переменить свою резиденцию, припадок пугливости был очевиден; сначала он выразился неистовыми похвалами Брукфильду, за которыми быстро и необъяснимо последовал некоторый род согласия на предложение удалиться из этого места. Бесворт представлял множество преимуществ пред Брукфильдом, и потому чтобы решиться оспаривать хотя одно из них, для него значило тоже самое, что нырнуть в самую глубину денежного вопроса. Он осмелился однако спросить своих дочерей, чего хорошого ожидали оне от этой перемены. Брукфильдския барышни отвечали на это очень просто: в Брукфильде можно прожить полстолетия и не составить себе такого кружка, какой легко образовался бы в Бесворте менее чем в два года. Здешний круг общества весьма ограничен. Оне собирали у себя друзей, и не имели никаких средств свести их вместе. Наконец их решительно очаровала красота местоположения Бесворта.

- Хорошо, сказал мистер Поль: - но к чему же это ведет? Каких можно ожидать последствий? Вы все-таки девицы, - объяснял он. Вам не всегда же оставаться со мной. Покамест вы можете также хорошо жить в Брукфильде, как и во всяком другом месте.

Сестрицы слегка покраснели.

- Ваша предусмотрительность, папа, относительно нас очень любезна, сказала Корнелия. - Наша цель совсем другая.

- Желал бы я видеть ее, возразил папа.

- Но, папа, вы ее видите, непременно видите, вмешалась Адель: - этой в своем роде уединенной жизни всегда можно отдать предпочтение пред безалаберным существованием в городских скверах, на которое обречено такое множество бедных созданий!

- Уединенной жизни! сказал мистер Поль, вообразив, что попал на слабую сторону их аргумента: - каким образом она может быть избранною, когда вы хотите переехать в такое место, где вас будет окружать толпа?

- Уединение может зависеть от самой толпы, заметила Арабелла с чрезвычайным смирением. - Это такое место, где мы будем видеть весьма немногих, которых добрая фортуна соблаговолит назначить для нашего знакомства.

- Папа, неужели вы не видите, что разница между аристократией и буржуазией заключается в том, что первая выбирает места для своей резиденции, а последняя обязана жить там, где приведется? сказала Адель.

Это было первое домашнее совещание по делу о покупке Бесворта. Поездка в Ричфорд произвела свое действие на брукфильдских барышен, которые с того уровня смотрели теперь уже совсем на другую высоту. - Нам нужно действовать настойчивее, и тогда непременно мы оставим это место. При вторичном совещании оне, однакоже, заметили, что ни на сколько не подвинулись вперед. Единственная перемена состояла в приведенном уже возражении отца на их прежние доводы. - К чему это поведет? Что же будет потом? Я вижу вашу цель. Но, неужели я должен переехать в новый дом только для того, чтобы посмотреть, как вас возьмут из него, и остаться там одному? При том же это может повредить собственным вашим интересам. Каким образом может повредить, это не ваше дело. Предоставьте думать и судить об этом мужчине. Если бы еще это предложил вам брат... но он слишком разсудителен.

После такого намека брукфильдския барышни написали Вильфриду, стараясь получить его согласие и содействие. Вильфрид расхохотался, прочитав следующую наивную сентенцию: - надеемся, ты не подумаешь, что у нас имеется в виду какой нибудь особенный личный интерес, - и отвечал, что он вовсе не думает об этом, что он смотрит на Бесворт весьма благоприятно, и что "могу сообщить вам, продолжал он: ваш вкус от искренняго сердца одобряет лэди Шарлотта Чилинворт, о чем она и просит передать вам". - Письмо это было отправлено из Сторнли, поместья маркиза, отца лэди Шарлотты. Её брат был членом одного клуба с Вильфридом. "Он называет Бесворт самым обитаемым местом в нашем округе и обещает проводить там столько месяцев из двенадцати, сколько вам угодно будет назначить ему. Я соглашаюсь с ним, что Сторнли такое поместье, какого лучше нельзя требовать. Перед ним во всей Англии только трем резиденциям можно отдать преимущество, и из этих трех две графския".

Письмо Вильфрида представляло собою образчик дипломатии, приобретаемой навыком. "Из этих трех две графския" была мастерская фраза. Она произвела сильное влияние на воображение брукфильдских барышен. - Какие же это две резиденции? И неужели Бесворт нельзя довести до того, что он станет соперничать с ними? Положительно можно! Близость к Лондону сообщала ему прекрасные благородные преимущества. Быстрое сообщение и быстрая перемена гостей, столичная репутация привлекательной местности непременно должна поставить Бесворт выше многих английских провинциальных резиденций. Дом, где могли бы встречаться все главные знаменитости; дом - под милым управлением женщин, очаг для избранного общества и освежающий фонтан для кружка, который должен постепенно принимать более обширные размеры!

"У нас был диспут, писали сестрицы Вильфриду: - диспут, который должен решить ты или лэди Шарлотта. Я, Арабелла, ничего не знаю о форели. Я, Корнелия, ничего не понимаю о речном русле. Я, Адель, ничего не смыслю в инженерном искусстве. Но последнюю убедили, что речка, протекающая по Бесворту на целую милю, может быть углублена; среднюю убедили, что эта попытка повредит течению речки, а первую - что через это пропадет вся рыба".

Повидимому, Вильфрид принял такое извещение весьма серьезно. "Вчера, писал он в ответ, я и лэди Шарлотта катались верхом. Мы думаем, что в Бесворте, не тревожа рыбы и без всякого вреда течению речки, что нибудь сделать возможно. Во всяком случае идея расширить эту речку и получить возможность кататься на лодке слишком хороша, чтобы её не придержаться. А что вы думаете на счет столовой? Я сказал лэди Шарлотте, что вы непременно захотите устроить в ней балкон для музыкантов. Она разсмеялась. Вы полюбите ее, когда узнаете, что это за женщина".

Таким образом брукфильдския барышни все более и более углублялись в бесвортский вопрос, и начинали уже думать, что покупку такого очаровательного места требовала их честь. Не удивительно, что в домашнем быту, где удовлетворялись все нужды и где деньги считались таким предметом, о котором не стоило и говорить, брукфильдския барышни смотрели на эту покупку, как на вещь самую обыкновенную.

Адель была любимой корреспонденткой Вильфрида. Она весьма живо описывала ему борьбу с своим папа. - "Если тебе нравится Бесворт и ты думаешь впоследствии владеть им, то можешь на него разсчитывать. Или же это для нас одних, как иногда мне думается? - Во всяком случае Бесворт наш. Ничто, кроме цены (о которой надобно еще подумать!), не может отвлечь нас от него; а об этом папа не сказал еще ни слова, хотя он и придумывает всевозможные препятствия к перемене нашего местопребывания, и не хочет (а может быть, бедный дорогой папа, не может) видеть того, что мы намерены делать в обществе. Тебе ведь известно, что богатые люди без различия поднимают страшный шум, как скоро вопрос коснется до денег. Я знаю, это общая их слабость. Папа, повидимому, совершенно равнодушен к этой части нашего дела. Он даже не намекает на это. А все же дело вперед не подвигается. Весьма вероятно, что Тинлеи тоже поглядывают на восхитительный Бесворт. Настоящее их именье весьма дурно, но для них собственно очень хорошо. Отдайте им Бесворт, и оне приберут к своим рукам всех соседей. Нас наводнит все, что есть гадкого и низкого, и мы навсегда потеряем прекраснейший шанс. Шанс, смею сказать, для пользы целого округа; да и не для целого ли графства? Мы советовали бы тебе написать к папа одно из твоих умных, убедительных писем. Нам известно, душа моя, что ты также отлично умеешь владеть пером, как и мечом. Пожалуйста, дай нам знать, когда ты напишешь".

Вильфрид отвечал на это, что в настоящее время считает не совсем удобным присоединять свой голос к требованию сестер.

Брукфильдския барышни спокойно покорялись этому, пока однажды вечером, за обедом, услышали от отца, что он видел Вильфрида в городе.

- Он не тратит свое время по пустому, как некоторые молодые люди, которых я знаю, сказал мистер Поль, примигнув одним глазом.

- Папа! возможно ли это? вскричала Адель.

- Все возможно, моя милая.

- И лэди Шарлотту видели?

- Там и лэди Шарлотта.

- Кто была бы лэди Шарлотта, если бы что нибудь случилось!

Мистер Поль захохотал.

- Нет, нет. Вы ничего от меня не узнаете. Говорю вам только одно: будьте практичны. Солнце светит не всегда.

Казалось, он был в восторге от каких-то секретных хороших новостей.

- Не были ли вы в последние два или три дня в Бесворте? спросил мистер Поль.

- Нет, папа; не были, сказал Адель. - Мы всегда и с особенным удовольствием готовы ездить туда, - я думаю, вам это известно.

Мистер Поль с полным самодовольствием взял рюмку. - Зачем же стало дело? - Дорога туда проложена!

- Прямая?

- Через ворота; ха, ха!

Если бы не намек на лэди Шарлотту, то не было бы никакой возможности объяснить веселость мистера Поля.

Сестрицы, в экстренном полуночном совещании, убедили одна другую, что Вильфрид женится на лэди Шарлотте, Оне сообщили ему несколько оттенков нежных своих чувств поэтому предмету. Его ответ был чисто виотийский; в нем говорилось об одном только Бесворте. "Приступайте к делу, писал он: если хотите иметь Бесворт. Железо теперь горячо. Главнее всего, прошу вас быть как можно более внимательными к сквайру, потому что он и я делаем для вас все, что только можно. Мы обязаны уважать его и исполнять его желания".

Что бы могли значить слова: "быть как можно более внимательными?" Брукфильдския барышни не в состоянии были ничего придумать для разрешения этого вопроса. Оне были уверены, что больше их ни одна дочь не могла оказывать внимания и готовности все приносить в жертву своему отцу. Вечером оне отправили добровольно вызвавшуюся Адель посидеть с отцом в библиотеке и от имени всех предложить ему решительный вопрос. Арабелла же и Корнелия согласились ждать Адель наверху, чтобы вместе обсудить результат свидания.

Спустя час после полночи Адель пришла к ним бледная и встревоженная: её локоны распустились и голубые глазки блуждали по комнате, как будто она увидела что-то ужасное, заставлявшее ее и верить этому видению и сомневаться в нем.

Две сестрицы приблизились к ней, не выражая нетерпения, от которого естественным образом удерживала их как привычка управлять собою, так и предпоставленные ими великия цели; но все же не могли оне скрыть своего любопытства.

Первое восклицание Адели: лучше было бы не ходить! - встревожило их.

- Неужели в папа произошла какая нибудь перемена? с замиранием сердца спросила Арабелла.

Корнелия улыбнулась. - Будто ты его не знаешь! сказала она.

Выразительный взгляд Адели невольно вызвал вопрос: - неужели мы должны отказаться от Бесворта?

- О нет! душа моя. Мы можем иметь Бесворт.

- Я думаю!

- Но верно с какими нибудь условиями? - сказала Арабелла.

- Да. Загадка Вильфрида разъяснилась. Знаешь ли, Белла? ведь та женщина опять виделась с папа!

- Какая женщина?

- Мистрисс Чомп.

- Она объявила ему, продолжала Адель: - что никакого извинения и никакого объяснения от нас не получала.

- И не могла получить, потому что я его не посылала.

- Папа... голос Адели задрожал: - папа не хочет и думать о Бесворте... не хочет выслушать слова о нем!... пока... пока мы не согласимся принять эту женщину в наш дом, как друга.

Корнелии первой предстояло нарушить молчание, наступившее после такого поразительного известия.

- В таком случае, сказала она: - о Бесворте не следует и думать. Ты верно так и сказала ему?

Адель опустила голову.

- О, Боже! вскричала она. - Что мы будем делать? Мы для всех соседей сделаемся предметом насмешек. Нам придется запереться в своем доме. Мы должны жить как пустынницы и переносить пытки демона. Её произношение! Вы помните его? Оно не просто ирландское, а ирландское с разсолом, ирландское замаринованное!

От действительной досады она залилась притворными слезами.

- Ты говоришь, заметила Корнелия с видом пренебрежения: - как будто мы уже смиренно преклонили наши головы перед этой заразой.

- И папа заключает еще с нами условия! проворчала Арабелла.

- Сделай милость, повтори его слова.

Адель откинула назад свои локоны.

- Изволь, если съумею. Я весело заговорила о Бесворте; сказала, что если он действительно не имеет сильной привязанности к Брукфильду, которая заставляла бы его сожалеть об оставлении этого места, то нам представляется безчисленное множество выгод в предполагаемой перемене резиденции. Я употребила слово не привязанность, а пристрастие к Брукфильду. Папа отвечал, что Бесворт обширное поместье, и я указала ему, что в этом-то и заключается одно из главных его достоинств. Он намекнул на возможность перемены нашего положения. Вам известно, эта идея преследует его. Высказав ему наше мнение о глупости подобного рода, я заметила, что он страшно покраснел, и тогда я поспешила прибавить, что брак повелевается законом, но что мы решились до тех пор не обрекать себя супружеству, пока не узнаем, кто и что мы такое. Признаюсь, он сделал в своем роде не дурной ответ. - Вы похожи на юношу, разыгрывающого роль простофили, чтобы приобресть больше сведений. - Что вы об этом думаете?

- Бойкая фраза из купеческой речи, - сказала Арабелла.

- Вульгарные выражения всегда содержат в себе наималейшую частицу истины, спокойно заметила Корнелия.

- Я сказала, продолжала Адель: - как хотите, папа, так и думайте, но мы знаем, что мы правы. Папа посмотрел на меня чрезвычайно сердито, и сказал, что из всех девушек, когда либо существовавших, мы имеем самые нелепые идеи. После того он предложил вопрос - слушайте. Я привожу его слова без всяких изменений: "Смею сказать, вы все против того, чтобы вдовы снова выходили замуж". - Я сохраняла спокойствие. Снова выходили за муж, папа! Да если оне раз были за мужем, то могут выходить за муж еще хоть дюжину раз. Это был лучший способ раздражить его, но могу сказать положительно, я не имела такого намерения. Папа соскочил со стула, взъерошил себе волосы, и начал почти бегать взад и вперед по библиотеке, безпрестанно повторяя, что я виляю и не хочу дать прямого ответа. - "Вы против вторичного замужества вдовы, - вот мой вопрос!" вскричал он весьма громко. Само собою разумеется, я сдерживала голос. - Ваш вопрос, папа, вполне понятен, сказала я, и когда говорила, то едва могла удержаться от смеха. Как запряженный лошак, он повторил, ужь я и не знаю сколько раз: "Почему? какая у вас причина тому?" - Вы, конечно, мои милочки, похвалите меня, если скажу, что я отклонилась от дальнейших объяснений. Если человек начинает сильно затрогивать чистые чувства, то между нами ничего не может быть общого: просто, я вам скажу, у него нет здравого смысла. - Какое же все это имеет отношение к Бесворту? спросила я. - "Весьма большое! больше, чем вы воображаете". Каждое слово он произносил как будто заглавными буквами. Потом, ему стало кажется пемного совестно; он сел, протянул мне руку, и я увидела, что его глаза были влажны. Я пододвинула к нему мой стул. Хорошо или дурно поступила я в этом случае, не знаю: предоставляю это на ваш суд. Если вы вообразите, в какое я была поставлена положение, то непременно извините меня. Если кто имеет в чем нибудь хотя слабое подозрение, тот затруднится выразить это подозрение, но я не затруднилась и сказала: - Папа, если препятствием к покупке Бесворта служат деньги, то мы не хотим вас безпокоить. - При этом, я могу сказать только одно, что он держал себя как съумасшедший. Он упрекал меня, что я умышленно оскорбила его, тогда как можно было бы избежать этого предмета.

- Что же такое могло бы это быть? спросила Арабелла.

- Да; можешь спрашивать сколько угодно. Какой гений мог бы догадаться, что основанием всему этому служила мистрисс Чомп? Из нашего крайне неприятного объяснения следует сделать такой вывод: папа соглашается на покупку Бесворта, но с , если мы, как я уже сказала, примем к себе в дом мистрисс Чомп в качестве почетной гостьи. Я обязана сказать - бедный дорогой старик - он говорил со мной ласково, как и всегда, - поцаловал меня и вызвался сделать для меня все, в чем имею надобность. Я вышла от него. как одурела я. Даже теперь еще не могу собраться с духом и успокоиться.

Сестрицы обласкали ее нежно-серьезными взглядами, но ни одна из них не обнаружила душевного волнения, в каком находилась Адель.

- Слова Вильфрида теперь понятны, сказала Корнелия. Он за одно с папа, или по крайней мере уступил требованиям папа. Он служит лучшим примером постоянной наклонности в мужчинах быть, как они выражаются, "практичными", в ущерб благородству и чистосердечию.

- Не думаю, сказала Арабелла. - Во всяком случае, душа моя, тебе нет надобности принимать это так близко к сердцу.

Последния слова относились к Адели.

- Неужели ты не видишь? вскричала Адель: - неужели вы обе не понимаете действительного значения слов папа? Я не могла бы поверить этому. Или я на этот раз сделалась уже слишком проницательна? Молю небо, чтобы это так и было!

Обе сестрицы попросили Адель говорить прямее, Арабелла с нетерпением, Корнелия с видом недоверчивости.

- Обратите внимание на вопрос о замужестве вдовы! Что это за женщина, которую папа хочет навязать нам в качестве гостьи? Зачем ему делать это? Почему он безпокоится о нашем мнении относительно приличия вторичного вступления вдовы в брак? Припомните прежние намеки его и слова, когда мы жили еще в Лондоне!

- Избавьте нас от этого, сказала Корнелия с видом оскорбленного достоинства.

Адель улыбнулась в знак нежного уважения к красоте Корнелии.

- Но согласись, душа моя, что проследить все это с начала до конца весьма важно. Подумайте об этом.

- Нет! вскричала Арабелла. - Не может быть, это не правда! Мы легко могли бы догадаться, если бы мечтали о невозможностях.

- В таком случае, когда вероятности перетягивают на одну сторону, положи на другую чашку весов принципы, прибавила Корнелия. - То, чего опасается Адель, конечно может казаться ужасным, но мы знаем, что папа не в состоянии сделать этого. Одна мысль об этом затворяет подозрению все двери. Она позволила себе встревожиться, как от кошмара.

Адель была вполне убеждена в своих суждениях; но тем не менее была уверена и в том, что сестрицы, так строго обвиняя ее в легкомыслии, старались, быть может, безсознательно прикрыть свою недальновидность, которой оне стыдились. Она прикусила губку.

- Я вовсе ее не оставляю, сказала Арабелла. Если бы мне предоставлен был выбор, то я остановилась бы на том, что менее всего представляет препятствий. Что всего досаднее, так это мысль, что Вильфрид поступил изменническим образом.

- Практическим, заметила Корнелия. - Ведь ты говоришь о мужчине.

После этого Адели было предложено несколько вопросов: не говорил ли мистер Поль как бы по чьему нибудь наущению? не колебался ли он, когда говорил? словом, не виднелся ли за его словами Вильфрид? Адель решила в уме своем, что Вильфрид должен иметь хоть одну защитницу.

- Вы сильно ошибаетесь, приписывая ему измену, отвечала она. - Я должна вам сказать, что наш папа совсем переменился. Вы можете говорить сколько вам угодно, что тут нет никакого основания. Для проверки себя, я бы советовала вам изучать его; скажу вам только свое убеждение, что эти частные свидания - весьма дурная политика, их следует строго избегать, кроме, разумеется, таких случаев, как настоящий, когда понадобится поговорить о чем нибудь прямо и решительно.

Надо сказать, им редко не удавалось привести в исполнение обдумапно составленный план. Мистер Поль удивлялся, что речь о Бесворте канула, как ключ на дно. После нескольких неудачных попыток навести их на Бесворт, он пожимал плечами, безропотно переносил неудачу, но не казался довольным.

Действительно он сделался таким унылым, что брукфильдския барышни начинали приписывать это его расположению к Бесворту. А все-таки он не ездил туда и не хвалил его в ущерб Брукфильду! Оне находились в крайнем недоумении.

- Позвольте мне спросить, сказала Корнелия мистеру Баррету: - отчего это особа, которую мы знаем, которой действия и побудительные причины для нас так ясны, как будто мы смотрим на них через увеличительное стекло, иногда производит более полную мистификацию, чем всякое другое создание? Или вам этого не случалось наблюдать?

- Едва ли кто больше моего имел случаев наблюдать это, отвечал мистер Баррет, с одной из своих грустных, но приятных улыбок. - Я пришел к такому заключению, что чем больше мы знаем какую нибудь особу, тем меньше понимаем ее.

- Не есть ли это естественная принадлежность всякого предположения, не допускающого доводов?

- Какого предположения?

- Что вы знаете вполне какую-то особу.

- А может быть и не знаем?

- Да. Корнелия улыбнулась и потом прибавила: и нет.

Мистер Барреть пристально взглянул на нее и слегка засмеялся.

- Вот это-то и есть парадокс! - Сказав, что мы знаем кого нибудь, мы этим самым даем понять, что изучили склад и наклонности его ума; или, что мы можем разсчитывать на преобладающее влияние его стремлений и желаний. Иногда мы можем сказать, какие причины или побуждения более всего деятельны в нем, и какие менее всего оказывают действия. Знание подобного рода, на которое можно положиться, приобретается основательным изучением пружин, приводящих его в движение, а с тем вместе и изучением способа, по которому самые пружины приводятся в действие. Если вы не успеете в этом, то человек в ваших глазах будет казаться в двояком роде: здравомыслящим или сумасбродным, - и мало того: наклонности его к сумасбродству будут представляться вам постоянно увеличивающимися. Вместе с летами мы все более и более усвоиваем понятие, что наши друзья сумасброднейший народ в свете. Мы однако привыкаем к ним, и если они приводят нас в замешательство, наш разсудок, в свою собственную защиту, становится вынужденным отнести их к числу чисто съумасшедших.

Корнелия медленно наклонила и потом точно также приподняла свою величественную головку с тихим одобрительным смехом.

во время разсуждений об отвлеченных предметах; но если бы мистер Баррет мог заглянуть в её сердце, он увидел бы, что его слова начинали нарушать природное спокойствие этого органа. Когда он произносил какую нибудь сильную и убедительную фразу, она примолкала и приходила в экзальтацию, помрачавшую серьезные мысли. Корнелия приписывала такое умственное ослабевание силе ума мистера Баррета. О вмешательстве другого влияния она не подозревала.

Между тем очевидным становилось, что мистер Поль был жертвою одного из своих припадков пугливости. Нахмурив брови, он часто барабанил пальцами, и когда взгляд которой либо дочери встречался с его взглядом, старался замаскировать свои думы принужденным смехом. Иногда он обращался к ним, как будто только что уловил утраченную идею, которая была особенно драгоценна. В другое время, собрав их вместе с намерением сообщить что нибудь важное, передавал им самую скучнейшую материю, и оне расходились. Очень часто повторял он им: - вы не умеете приобретать друзей, - вовсе не умеете.

- Наш дом на столько полон ими, на сколько нам нужно, папа.

- Да, - знакомыми! Это прекрасно, - но не друзьями, - не богатыми друзьями.

- Мы об этом подумаем, папа, сказала Адель: - когда нам понадобятся деньги.

Адель сообщила Вильфриду подробное описание своего разговора с отцом. Вильфрид отвечал лаконически. - "Если в течение какой нибудь недели вы не в состоянии вынести его причуд, то откажитесь от Бесворта". Больше не было и помину о новом поместье. Оне взяли ложу на итальянскую оперу с тем, чтобы иметь совещание с Вильфридом в городе, но он не явился туда, и брукфильдския барышни, вместе с Эмилией, прислушиваясь к малейшему шороху и к шагам в корридоре, были слишком углублены в свои думы, чтобы наблюдать за Эмилией и удивляться тому, что она точно также была невнимательна к музыке, как и оне сами. Когда опустился занавес, оне заметили её уныние.

- О чем вы скучаете? спросили оне.

- Уедемте из Лондона в эту же ночь, прошептала Эмилия, и сестрицам стоило большого труда убедить ее заглянуть еще раз в Брукфильд.

- Помните, сказала Адель: - вы от нас бежите, а не мы от вас.

лэди замечали это с большим удовольствием; такая перемена показывала улучшение в её манерах и желание исправиться.

Наконец мистер Поль нарушил общее молчание. Он возвратился из Лондона чрезвычайно довольный, напевал какие-то мотивы и безпрестанно потирал руками, как человек, удачно разрешивший очень запутанную задачу.

- Не видели ли вы Вильфрида, папа? спросила наблюдательная Адель.

- Видел; сегодня поутру, - небрежно отвечал мистер Поль.

За обедом присутствовал и мистер Баррет.

Мистер Баррет отвечал простым намеком на привилегию, служившую аристократии прочным основанием.

- Да; - это английская система, сказал мистер Поль. - Быстрое возвышение всегда пользуется её покровительством; я на столько англичанин, что иначе не могу судить об этом. Всякое порядочное поместье должно иметь определенного наследника, - не так ли?

Замечено было, что мистер Баррет покраснел, отвечая: - я сам того мнения, что молодой человек не должен подвергаться капризам отца.

- Капризам отца! - Этого мало. А если вы намерены положить основание своей фамилии, - то непременно должны иметь определенного наследника.

- Это завязывает семейный узел, как вы думаете? Сообщает прочность родословному дереву, хотя и отнимает средства к жизни у дочерей.

Мистер Баррет увидел, что идеи об этом законе находились у него в каком-то смутном состоянии, и что в этот вопрос вмешивались его личные соображения, а потому счел за лучшее не пускаться в дальнейшия подробности.

Когда гость удалился, мистер Поль сделался необыкновенно расточительным на родительския ласки. Он обнял Адель и потрепал за подбородок; - эти выражения любви были бы дороги для нея в дни её детства, - но теперь они становились неуместными.

- Так что же! сказал он: - вы совсем отказались от Бесворта?

- Отказались ли мы от Бесворта, папа? сказала Адель... Мы и не думали отказываться.

- Да, - вы отказались; и прекрасно сделали. Вероятно вы надумали: - какая будет польза, если Бесворт достанется брату.

- Папа! неужели вы полагаете, что мы способны на подобные разсчеты? сказала Корнелия.

- Нет, нет, мой друг! я вовсе этого не полагаю. Но купить поместье и через два, три года разстаться с ним - я уверен, что застраховать меня на дальнейший срок нигде не согласятся - это чистейший вздор. К тому же вы должны иметь в виду...

На лице мистера Поля отразилась душевная простота, которая располагала брукфильдских барышен к доверчивости и рисовала перед ними идеал великодушия.

- Я знаю, папа, что у вас на уме, сказала Арабелла. - Но нам очень полюбился Бесворт; и если только можно пользоваться таким поместьем, пока мы находимся все вместе, то для меня уже и достаточно. Дальше этого я не заглядываю.

Другия две сестрицы подхватили такое заявление Арабеллы и повторили его со всею искренностью. Оне не имели ни малейшей наклонности к скупости. Наконец, заглянув поглубже в их сердца, не трудно было бы открыть, что их понятие о том положении, в какое Провидению угодно было поставить их (или вернее, в каком находились оне, благодаря неизвестному богатству отца), позволяло им быть расточительными. Мистер Поль мало того что одарил их темпераментом, подобным своему собственному, - но старался упрочить его. На женской почве этот темперамент разцвел удивительно. Мистер Поль недоверчив; но их недоверчивость приняла другия формы и развилась, согреваемая теплотою юности. Она не только отчуждала их от других (первое действие этого недуга), но тиранствовала над ними самими. Оне не имели ни малейшей способности составлять себе понятие о многих предметах, к числу которых принадлежали и деньги. Бесвортский вопрос, в настоящем его виде, имел весьма тесную связь с вопросом денежным. Это понимали все, - и отец и дети. Не удивительно поэтому, что они спешили решить его как можно скорее, хотя при такой поспешности решения самым комическим образом обнаруживались намерения их и побуждения.

- Само собою разумеется, мы только что приступаем к делу, говорил мистер Поль. - У нас, как вам известно, пока ничего не решено. Многое еще нужно обдумать, обсудить. У вас, что на уме, то на языке, не правда ли? Прекрасно. Вы хотите, чтобы об этом подумал я? Я и подумаю. Но вот что, мои милые: вам известно... ( ут голос мистера Поля становился сиплым, как это случалось с ним нередко, когда в разговоре требовалась особенная осторожность), вам известно, что... что от времени до времени мы должны немного уступать друг другу. Уступчивость - вещь превосходная.

- Значит вы все за Бесворт, даже и в таком случае, если покупка его состоится в ущерб ваших собственных интересов? Прекрасно.

Брукфильдския барышни поцаловали его.

- Каждый из нас будет стремиться к своей цели, продолжал мистер Поль. Мы будем жить согласнее, несравненно согласнее! Вы бывали немного суровы к людям ниже вашего состояния. Теперь этому положится конец. Даже ваш старик отец будет любить вас лучше.

Последния замечания были непонятны удалившимся барышням.

- Папа, сказала Адель: - я сама распоряжусь на кухне.

Мистер Поль спустился в погреб и занимался выбором вина, пока за ним не приехала карета. Ему подали таз обмыть в корридоре пыль и паутину. Наконец он вымыл руки с мылом, в припадке задумчивости окунул голову в мыльную воду, и потом обратясь к барышням сказал: - а ведь я что-то позабыл! - Лицо его, с которого капала вода, выражало уныние. - Ах, да! вспомнил теперь, вспомнил! вскричал он с самодовольным смехом.

Мистер Поль на минуту позабыл, с каким успехом разыграл свою роль, и когда вода освежила его голову, он вспомнил, что должен наконец оставить эту роль, которая так превосходно его маскировала. Уезжая, он очень любезно раскланивался из кареты и делал рукой прощальные жесты.

- Милый, простодушный, невинный старичок! было сострадательной мыслью в груди каждой сестрицы, и эта мысль не в первый раз сопровождалась безмолвным восклицанием: - как странно, что мы должны оказывать ему снисхождение!

которое должно было озарить их. Оне то слушали Эмилию, то гуляли в саду, - разсуждали о светскости лэди Гостр, не смотря на то, что она занимала в обществе еще не слишком высокое место, разговаривали об искусстве сортировать мужчин в обществе и о том, что должно делать с женщинами? Последний вопрос представлял собою страшную задачу. Не страшную впрочем (для хозяек дома) во время обыкновенных собраний или раутов, во время простых непринужденных танцев, но страшную в то время, когда вы хотите пустить в обращение изысканный салонный разговор: тогда женщины не будут иметь удовольствия, а не имея удовольствия, оне, как вам известно, не могут оставаться кроткими, безвредными существами; в этом состоянии языки у них становятся ядовитыми: какое же тогда будет общество? А без женщин как вы обойдетесь! - Над этим призадумаешься по неволе. - Не считаю за нужное говорить, что я не принимаю на себя ответственности за эти критическия заметки. Подобная нежность к прекрасному полу оказывается единственно со стороны того же прекрасного пола.

Так прошел день, богатый для брукфильдских барышен обворожительными мечтами; около того времени, когда должен был воротиться их отец, оне отправились встретить его, в величайшем восторге от Бесворта, бросавшем декоративный свет на виновника его приобретения. Спустя немного, на дороге послышалась карета мистера Поля; сестрицы остановились, и начали приветствовать его появление, распустив по легкому ветерку носовые платки; новизна этого маневра, по их мнению, должна была удивить его, но повидимому, вышло не так, как оне ожидали, потому что из окна кареты тотчас же высунулись две руки, и в свою очередь начали усердно размахивать платками. Брукфильдския барышей улыбнулись при виде такого простодушия, побуждавшого доброго старика употребить в дело обе руки, как будто одной не было достаточно. Та и другая сторона с увеличивавшейся энергией продолжали платками своими описывать в воздухе круги. Но вдруг Адель взглянула на сестер; рука Корнелии опустилась, а Арабелла, после всех кончившая маханье, первою воскликнула:

- Да это женская рука!

Карета остановилась у ворот; оказалось, что рука действительно принадлежала громадной женщине, которой мистер Поль помогал выйти из кареты. Лишь только она благополучно спустилась на землю, как снова замахала платком. Брукфильдския барышни стояли как окаменелые; глаза их впились в приближавшееся к ним существо. Три носовые платочка моментально и одновременно спрятались в карманы. Других знаков приветствия уже не было оказано.