Дачный сосед
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Дачный сосед

ДАЧНЫЙ СОСЕДЪ.

Въ окрестностяхъ Парижа, летомъ, когда солнце склоняется за холмы, - нежная тень разливается по полянамъ и придаетъ очаровательный видъ фермамъ, тропинкамъ, решоткамъ парковъ, берегамъ рекъ, крышамъ замковъ, подернутымъ какъ бы зеленою плесенью, мирному горизонту, перерезанному рядомъ тополей, неподвижность которыхъ свидетельствуетъ о спокойствiи, ясности воздуха. Ничего не можетъ-быть прелестнее вида живой картины, одушевляющей, такъ сказать, эту натуру, когда съ лестницъ станцiи железной дороги сбегаетъ целый караванъ молодыхъ женщинъ и мужчинъ, спешащихъ стряхнуть парижскую пыль на соседнихъ лугахъ и населяющихъ, до следующаго дня, маленькiй городокъ изъ беленькихъ домиковъ, разбросанныхъ по равнине, точно длинная улица, изменившая прямой линiи, чтобы украситься холмиками и садами.

Іюня 1-го, 1814 года, въ то самое время, когда версальскiй поездъ остановился у станцiи Виль д'Овре, молодая женщина вышла изъ вагона и произвела сильное движенiе восторга въ толпе, находившейся въ зале пассажировъ.

Молодая женщина выдержала движенiе изумленiя очень ловко и спокойно, она не уделила восхищавшимся даже признательность, выражающейся одною изъ улыбокъ, бросаемыхъ мраморными богинями на поклонниковъ, толпящихъ у ихъ пьедестала. Она сошла съ лестницы въ проездь, где стоятъ рядомъ плебейскiй омнибусъ и аристократическая коляска, общее назначенiе которыхъ, - развозка пассажировъ по дачамъ Виль-д'Овре, удаленнымъ отъ станцiи железной дороги.

Около дюжины молодыхъ людей бросились къ омнибусу, въ прiятной надежде проехаться хоть пять минутъ, на одной скамье, съ очаровательною женщиною, за которою следовала горничная; одета она была въ чорномъ, что заставляло предполагать въ ней вдову.

Молодая женщина остановилась на минуту, въ десяти шагахъ отъ деревенскаго омнибуса; маленькiе агатовые пальцы ея, оттененные шолковыми полу-перчатками, более грацiозными чемъ глупыя, завистливыя перчатки, открыли зонтикъ и она стала любоваться видомъ, съ выраженiемъ, изобличавшимъ сильную внутреннею радость.

Одинъ мыслитель сказалъ:

При виде прекраснаго местоположенiя, мы невольно ищемъ вокругъ-себя кого-нибудь, кому могли бы сказать:

- Какое прекрасное местоположенiе!

Молодая женщина опустила зонтикъ на правое плечо, и слегка коснувшись китайскимъ вееромъ руки горничной, сказала ей съ выраженiемъ удовольствiя и счастiя:

- Делiя, какъ хорошъ этотъ видъ!

- Да, небрежно отвечала Делiя, смотря на поездъ, быстро летевшiй къ Парижу, - видъ очень не дурень, но я предпочитаю ему улицу Сент-Оноре.

Печальная улыбка мелькнула на лице молодой женщины.

- Делiя, сказала она, мне кажется, что кучеръ мой еще не прiехалъ.

- Вотъ онъ едетъ, сударыня. Старый Антонъ не знаетъ еще дороги. Ведь онъ въ первый разъ прiезжаетъ за вами на станцiю.

Кондукторъ омнибуса очень фальшиво протрубилъ какую-то арiю, надеясь склонить темъ молодую женщину сесть къ нему; но, увидевъ красивую коляску, скоро приближавшуюся, онъ подалъ сигналъ къ отъезду.

Коляска скоро удалилась съ молодою женщиною и ея спутницею, и остановилась у решотки одного сада; молодая женщина. выскочила и вступила на порогъ своего дома или, лучше, на крыльцо храма цветовъ.

для женщинъ французскою мужскою любезностью; а потому, новое намеренiе, принятое ею, и созревшее подъ трауромъ, внушало ей радость, составлявшую счастiе ея будущности. Она решилась жить пустынницей, вдали отъ мiрскихъ козней, отъ обольщенiй Парижа. Планъ ея былъ прекрасенъ и соответствовалъ чистой простоте ея наклонностей: она любила цветы, музыку, живопись, вышиванье, чтенiе; этого было достаточно, чтобы бороться со скукою дня; что-же касается до часовъ ночи, то ихъ сокращалъ здоровый сонъ.

Съ какою прелестью детской радости осмотрела она все подробности своего благоухающаго жилища! Сколько улыбокъ расточила она прекраснымъ цветамъ, распускавшимся со всехъ сторонъ! Сколько ласкательныхъ взглядовъ подарила она фонтанамъ, лужайкамъ, кiоскамъ и мирному горизонту, обрамливавшему жизнь ея рамкой счастiя!...

Вечеромъ этого перваго дня она уснула, вслушиваясь въ музыку, превосходившую музыку Россини.... въ природную мелодiю летнихъ ночей.

Проснувшись, Клотильда де Фонтальбъ позвонила, Делiя пошла съ темъ пасмурнымъ видомъ, которымъ обыкновенно отличаются горничныя, когда ихъ будятъ въ шесть часовъ утра.

- Позвольте спросить васъ, сударыня.... сказала Делiя, одевая свою госпожу.

- Спрашивай, отвечала Клотильда улыбаясь.

- Неужели вы не находите, сударыня, что на даче, просто невозможно жить, и что въ Париже гораздо лучше?

- Я этого не нахожу, Делiя.... Подыми шторы, я хочу видеть восходъ солнца; лучи его должны бросать дивные отливы на вершины деревьевъ.

Делiя хотела исполнить приказанiе своей госпожи, но вдругъ вскрикнула.

- Невозможно поднять, сударыня! вотъ непрiятно-то!... Мы вчера вечеромъ этого и не заметили.... Стоило уезжать изъ Парижа, чтобы иметь соседей и за-городомъ.... Куда не повернешься везде соседи!... Точно, какъ и дворники....

Молодая женщина посмотрела по направленiю пальца Делiи и, действительно, увидела соседа въ саду, находившемся но другую сторону дороги.

Соседъ былъ молодой человекъ летъ двадцати четырехъ или двадцати шести и хотя онъ сиделъ, но все-таки можно было заметить его высокiй и стройный ростъ; на всемъ на немъ лежалъ какой-то особенный отпечатокъ благородства и хорошаго общества. Несмотря на то, что было только шесть часовъ утра, одежда его годилась-бы въ полдень и казалось, что то былъ какой-нибудь бальный посетитель, отдыхавшiй на заре отъ усталости вальса, чтобы снова возвратиться на балъ; каменная его неподвижность пугала взгляды; онъ сохранялъ положенiе человека восторженнаго, задумавшагося и погруженнаго въ глубокiя размышленiя. Съ балкона Клотильды, можно было разсмотреть только часть его лица, но и этого было достаточно, чтобы составить выгодное мненiе о целой его физiономiи. Волосы его были чорны и волнисты, рука, совершенно женская, прекрасная и бледная. Торсъ его напоминалъ торсъ Антиноя, только въ черномъ фраке.

Это случайное соседство, какъ оно странно не было, первоначально очень мало заняло госпожу де Фонтальбъ. Она даже не высказала ни какихъ предположенiй предъ своею горничною., молодою ловкою девушкою, лукавою и предпрiимчивою во всехъ отношенiяхъ, истинною субреткою старинной комедiи.

Госпожа де Фонтальбъ ушла съ балкона, произнеся несколько безсвязныхъ словъ, которыя поясняли, что эта внешняя картина не стоила труда, чтобы терять для нее более времени, и продолжала заниматься своимъ тоалетомъ, къ великому сожаленiю Делiи. Молодая девушка, кажется, готова была вечно продолжать наблюденiя и чтобы заставить свою госпожу подойти снова къ окну, очень ловко оборвала два снурка. Это обстоятельство положило конецъ одеванью и обе женщины подошли къ окну, близь котораго Делiя старалась поправить спою оплошность и какъ-нибудь зашнуровать корсетъ.

- Очень непрiятно, начала она, связывая свои гордiевы узлы, быть въ темноте по милости соседей.... Онъ все еще тамъ, на своей земной табуретке, безъ всякаго движенiя!... Я готова спорить, что это какая-нибудь статуя, одетая въ мужское платье... О, я не хочу скрывать, что онъ меня очень занимаетъ и если вы позволите, заведу такой шумъ, который наверно оживитъ эту модную статую.

- Не смей даже думать объ этомъ, отвечала Клотильда, не должно никогда подавать соседямъ случай къ мысли, что ими занимаются и особливо тогда, когда о нихъ совершенно не думаютъ.

- Но и буду чистосердечна, сказала Делiя и признаюсь, что мне всегда нужны для забавы, какiе-нибудь соседи, съ-техъ-поръ, какъ я одета. Вы не поверите, какъ прiятно видеть, что делаютъ другiе, не будучи сама ни кемъ замечена. Вчера я съ большою неохотой прiехала въ деревню, полагая, что кроме деревьевъ мы не будемъ иметь иныхъ соседей; а нынче я уже чувствую себя гораздо веселее. Это соседство обещаетъ много. Всякiй гонитъ скуку но своему.

Госпожа де Фонтальбъ ответила на болтовню хорошенькой горничной самою одобрительною улыбкою и села передъ балкономъ, скрываемая сторою. Делiя расплела прекрасные волосы своей госпожи и начавъ убирать ихъ, съ искусствомъ и ловкостiю ученика Маристона или Рюттера, не теряла изъ виду ни чего, что происходило вокругъ. Каждый локонъ упадалъ изъ подъ ея руки чорною змейкой, съ какимъ-нибудь новымъ замечанiемъ.

- Молодой соседъ все въ томъ же положенiи.... онъ по прежнему смотритъ на то же дерево; можно подумать, что онъ считаетъ листья. Это будетъ очень продолжительно. Нетъ сомненiя, что онъ не сиделъ-бы такъ спокойно, еслибъ зналъ, что у него соседкою самая хорошенькая женщина. Вотъ еще новость.... вышелъ слуга, прекрасно одетый.... онъ положилъ книгу.... молодой человекъ беретъ ее.... оказывается, что онъ не статуя.... Онъ открылъ ее и читаетъ.... Соседъ нашъ долженъ быть очень порядочнымъ молодымъ человекомъ: я узнаю это по прекрасному жилету его слуги.... Сударыня, довольны-ли вы вашей прической?

- Какая-бы она не была, отвечала госпожа до Фонтальбъ, улыбнувшись самодовольно предъ зеркаломъ, она всегда будетъ хороша для деревни, где всякiй одевается только для себя самого.

сотни глазъ станутъ наблюдать за вами.

- Мне это совершенно равно, сказала Клотильда, призадумываясь предъ множествомъ платьевъ, какое-бы изъ нихъ ей надеть; мне все равно, я умерла для света... Я здесь заключилась какъ въ могилу и мало забочусь, будутъ-ли пренебрегать мною или удивляться въ Вилль-д'Овре.

- Я вижу, что вы затрудняетесь въ выборе платья, заметила Делiя съ легкимъ признакомъ насмешливости; правда, что все они отличны, особливо это.... Еслибъ я имела честь быть модной женщиной, я бы предпочла для деревни белый цветъ. Какъ белое платье хорошо и бросается въ глаза, между зеленью деревъ! Къ этому я надела бы черную кружевную мантилью и легкую шляпку.... Я уверена, что вы со мной согласитесь....

Клотильда равнодушно пожала плечами и указала на белое платье.

- Первое, какое попадется подъ руку, отвечала она; мне, право, все ровно.

Кончивъ уборъ госпожи де-Фонтальбъ, Делiя сложила на груди руки и съ видомъ удивленiя окинула Клотильду съ головы до ногъ.

- Боже мой! вскричала она, какъ счастливы мужчины, которые имеютъ случай встречать подобныхъ женщинъ.

- Бедная Делiя, отвечала Клотильда, какое ты дитя!

- Я буду всемъ, чемъ вамъ угодно, сударыня.... теперь я не нижу никакого препятствiя поднять стору....

Вероятно вамъ будетъ прiятно подышать на балконе утреннимъ воздухомъ?...

- Нетъ Делiя, я сойду въ садъ.

- Молодой человекъ все на томъ же месте, продолжала Делiя, подымая рукою стору; онъ продолжаетъ читать.... Онъ долженъ быть какой-нибудь сочинитель.... впрочемъ нетъ, еслибъ онъ быль сочинитель, онъ не читалъ-бы, а писалъ...

Делiя обернулась; она была одна и только одинъ шумъ отъ платья госпожи де Фонтальбъ, сходящей съ лестницы, долеталъ до ея слуха; минута была благопрiятна. Она съ шумомъ отворила окно и вышла на балконъ, освещаемая полными лучами утренняго солнца, хорошенькая какъ грацiя, после окончанiя убранство Венеры.

Делiя разсчитывала на сценическiй ефектъ, но обманулась въ ожиданiи. Несмотря на произведенный ею страшный шумъ, соседъ остался въ томъ же положенiи. Онъ продолжалъ читать и даже слуга не мелькнулъ предъ ней.

Тогда она начала петь одинъ изъ самыхъ живыхъ, водевильныхъ куплетовъ, полила два горшка герани, уронила на севрскую дорогу лейку, била по стекламъ, какъ по клавишамъ, но все эти маленькiя хитрости пропадали безъ всякой пользы. Соседъ сохранялъ свое равнодушiе, свое спокойствiе и неподвижность.

Въ эту минуту во всемъ Виль д'Оноре произошло всеобщее движенiе; его живописные домики оживились, кiоски и беседки наполнились хорошенькими женщинами; садовыя решотки заскрипели на своихъ петляхъ; дети взобрались на деревья и все стены покрылись, какъ большими плодами, головами любопытныхъ. Делiя, видевшая это движенiе и полагавшая, что она уже слишкомъ много успела въ своемъ желанiи, хотела уже изъ скромности удалиться съ балкона, когда топотъ лошадей, шумъ каретъ, и всадники въ блестящихъ одеждахъ, показавшiеся на севрской дороге, приковали се къ месту. Проезжали придворные. Но Делiя мало обратила на нихъ вниманiя, ея глаза не отрывались отъ ея таинственнаго и раздражавшаго ея любопытство соседа. Читавшiй не переставалъ читать, слуга непоказывался. Вскоре шумъ блестящаго поезда смолкъ въ отдаленiи, и только слышался лай деревенскихъ собакъ, встревоженныхъ незнакомыми имъ лошадьми.

Внезапный приходъ разносчика отвлекъ Делiю отъ места наблюденiй и доставилъ ей случай иметь предлогъ сойдти на севрскую дорогу въ надежде, что можетъ-быть неподвижный молодой соседъ самъ выйдетъ за принесенными къ деревню газетами и журналами.

Она съ легкостiю серны сбежала по лестнице.

- Есть-ли у тебя что для насъ? спросила служанка разносчика, останавливая его у дверей ихъ дома; что-нибудь для графини де-Фонтальбъ? Нашъ слуга оставилъ вчера въ Париже нашъ новый адрессъ.

Лицо разносчика просветлело предъ молодою и полненькою служанкою, ея розовыми щеками, зеленоватыми глазами и белокурыми кудрями. Онъ сняло шляпу, отеръ лобъ и отвечалъ какъ отголосокъ:

- А писемъ нетъ? спросила Делiя.

- Нетъ, сударыня.

- Поищи получше, любезный.

- О, я уже все переискалъ, сударыня.

- Покажи мне, пожалуйста, твою сумку и дай я поищу сама. Я люблю читать имена, написанныя на адресахъ. Это все нашимъ соседамъ. Каково! стало-быть около насъ живутъ все самыя порядочные люди; все лучшее общество... я полагаю, что у тебя есть или письма, или журналы всемъ жителямъ?

- Да, почти ко всемъ.

- Нетъ ли у тебя чего въ 21-й померъ.... вотъ, который напротивъ меня. Но, кажется, что этотъ номеръ ни кемъ ненанятъ.

- Нетъ, онъ нанятъ однимъ....

- Однимъ?...

- Однимъ медведемъ, сударыня.

- Ахъ, Боже мой, что это ты говоришь?

- Да, и еще я льщу, называя того, кто нанялъ 21 номеръ, этимъ именемъ. Медведи, которые находятся въ ботаническомъ саду, гораздо образованнее и ласковее его.

- А что онъ молодъ или старъ, этотъ медведь? спросила Делiя съ притворнымъ равнодушiемъ.

- Ему летъ двадцать пять или тридцать, и хотя онъ всегда одетъ какъ герцогъ, только въ отношенiи къ вежливости совсемъ иной.

- Что же онъ такое сделалъ тебе?

- Да вотъ что.... Во первыхъ онъ не получаетъ ни писемъ, ни журналовъ, что заставляетъ меня предполагать, что онъ неумеетъ читать. Согласитесь сами, всякiй да получаетъ хоть отъ кого нибудь письмо на свете.... Медведь 21 номера ни отъ кого. Да вотъ что случилось еще недавно. Кто-то сделалъ ошибку на адрессе; это не новость; бываетъ столько разсеянныхъ! Письмо было написано въ 21 номеръ; повинуясь своей обязанности, я прихожу, звоню, мне отворяютъ, и я вижу предъ собою молодаго человека, лежащаго на скамье, какъ самый ужасный лентяй. Я готовился вручить ему письмо, какъ явился слуга, прекрасно одетый, который сказалъ мне очень грубо:

- Это не сюда.

- Но, возразилъ я, вотъ вашъ номеръ.

- Я тебе говорю, что баринъ мой не получаетъ ни какихъ писемъ, накричалъ онъ мне указывая на дверь. Иди въ 31 номеръ.

- Такъ иди куда хочешь!

Въ эту минуту раздался звонокъ, которымъ госпожа де-Фонтальбъ звала Делiю и горничная, простившись съ разносчикомъ, заперла дверь и побежала къ своей госпоже, передать новости о 21 номере.

Клотильда развернула журналы, казалось выслушала съ терпеливою благосклонностiю расказъ Делiи, и потомъ сказала ей строгимъ голосомъ:

- Право, Делiя, я вижу, что ты не тратишь даромъ времени, живучи въ деревне, но этотъ родъ занятiй мне не нравится, и можетъ меня компрометировать. Ты молода, ветрена и неопытна, я тебе прощаю много проступковъ, потому что они неразлучны съ твоими летами, но советую на будущее время быть предусмотрительнее.

После этихъ деликатныхъ наставленiй, Делiя поспешила почтительно поклониться, благодаря этимъ за добрый советъ.

Госпожа де Фонтальбъ поселилась въ Вилль д'Овре безъ всякаго намеренiя и темъ менее, чтобы взойти въ тесныя сношенiя съ первыми попавшимися ей соседями; напротивъ, она упорно желала отдалиться отъ всехъ, но очень свойственное человечеству любопытство занимало ея съ самаго утра, и хотя она наружно и старалась показать Делiи, что слушаетъ ее только изъ снисхожденiя, а между темъ слушала съ настроеннымъ вниманiемъ все, что только пересказывала ей соседка о молодомъ соседе.

Когда молодая и прекрасная вдова окончила перелистывать журналы, записки и фельетоны, когда она осмотрела все свои цветы, клетки, свои ноты и книги она столкнулась лицо съ лицомъ съ темъ ужаснымъ врагомъ, который издавна тревожитъ все человечество - со скукою, и вдругъ усомнилась въ принятомъ намеренiи оставаться затворницею.

Грусть мрачитъ не только людей, но и цветъ неба, и зелень деревъ. Такъ-то сталось и съ Клотильдою. Она безсознательно сорвала цветокъ, и бросила его на землю, уныло прошептавъ следующiе стихи какого то неизвестнаго поэта:

"Пожалейте о смертномъ, который, одинокiй съ своею скукою, идетъ за цветкомъ и хранитъ его для одного себя."

Потомъ мысли ея невольно перенеслись къ таинственному молодому человеку, котораго случай даровалъ ей соседомъ и который съ такимъ упорствомъ и твердостiю переносилъ одиночество и его томительную скуку.

Проходя аллею, въ которой мечтала Клотильда, Делiя остановилась и какъ бы ни чего не замечая сказала:

- Если у васъ нетъ для меня особыхъ приказанiи, я стану продолжать мое вышиванье.

- Да, отвечала Клотильда ласковымъ голосомъ и съ нежною улыбкою, какъ бы желая ими загладить строгость недавняго выговора, да, Делiя, иди работать и не теряй напрасно времени съ соседями и разносчиками.

- Ахъ, сказала вздыхая Делiя, по отвращенiю, которое я чувствую къ работе, мне кажется, что мне суждено было родиться не иначе какъ для-того, чтобъ быть светскою женщиной.

- Хорошо, по-крайней-мере, что ты откровенна, Делiя, заметила госпожа де Фонтальбъ.

- О нетъ, отвечала Делiя, но если бы я не призналась въ этомъ, вы бы угадали.

- А что.... не видишь ничего новаго.... тамъ... напротивъ? спросила Клотильда голосомъ, который отзывался сколько угрозою, столько и какимъ-то поощренiемъ къ болтовне.

- У соседа, сударыня?... О, ничего, или почти ничего.... то есть, если позволите признаться, то убирая кое что, сейчасъ, въ верхней комнате и совсемъ не желая, я видела, какъ нашъ соседъ завтракалъ съ книгою въ одной руке и съ вилкою въ другой - онъ, кажется читаетъ постоянно и завтракалъ не более пяти минутъ... потомъ онъ началъ гулять, не покидая книги... наконецъ, я могла разсмотреть его лицо. Оно совсемъ не замечательно. Онъ бледенъ, съ большими чорными блестящими глазами, съ тонкими усиками. Судя но выраженiю, онъ долженъ принадлежать къ хорошей фамилiи.

- И ты разсмотрела все это, совсемъ того не желая? спросила улыбаясь Клотильда.

- Хорошо, хорошо, Делiя; иди, и принимайся за работу.

- Ахъ, я забыла сказать вамъ еще про одну странность, которую также не желала видеть. Слуга принесъ бледному нашему соседу новую книгу, вероятно потому-что первая, не смотря на свою непомерную толщину, была уже прочитана Это заставляетъ полагать, что чтенiе продолжится до вечера. Я пойду работать, сударыня.

- Но неисправимая, прервала Клотильда съ строгимъ выраженiемъ, которое никакъ не согласовалась съ удерживаемою улыбкою; еще разъ какая мне нужда во всемъ этомъ?

- Это справедливо, отвечала Делiя, я забыла, что вамъ совершенно не нужны такiя подробности. Впередъ этаго со мною не случится.

Госпожа де Фонтальбъ хотела посвятить все остальное время вечера испытанiю, можетъ ли она перенесть совершенное уединенiе и занялась положительными и глубокими думами. Она повторила въ памяти печальную потерю своего прошедшаго, какъ превосходное средство, чтобы защитить себя отъ опасностей и потерь, которыя могли ее ожидать въ будущемъ. Она отпустила Делiю, и желая освежить комнату, открыла окно. Сонъ всегда ослушивается техъ, кто его ищетъ. Не имея силъ заснуть, Клотильда прислушивалась къ всякому шуму, ко всякому шороху, раздававшемуся въ окрестности среди летней ночи, когда звукъ фортепiано заглушилъ все прочiе звуки. Прелюдiя раздалась, торжественно, величественно какъ звукъ храмоваго органа. То не былъ какой-нибудь наивный романсъ или каватина, готовая вылететь изъ губъ артиста. То было самое чудное гармоническое вдохновенiе, которое когда либо-разве можетъ слышать человекъ, и то если ему будутъ доступны гимны небесные....

Молодая женщина тихонько сошла съ постели и, скользя по ковру, подошла къ окну.

Комнаты соседняго дома, ярко освещенныя, допускали видеть все, что находилось въ нихъ. Молодой человекъ, таинственный соседъ, сиделъ за фортепiано и пелъ самымъ чистымъ контральто анданте изъ квинтета celeste non piacere, высокую мелодiю Россини, которой выраженiе заключаетъ въ себе радости, какiя только можетъ таить въ себе человеческое сердце.

Голосъ певца имелъ невыразимую прелесть. Клотильда слушала съ какою то восторженностiю этотъ гимнъ, который казалось подымался надъ вершинами деревъ мелодическимъ снопомъ и потомъ падалъ золотою росой, при блеске звездъ на землю, усыпанную цветами.

После анданте, музыка прекратилась, комнаты потемнели и окна затворились. Госпожа де Фонтальбъ не слыхала ни чего более. Она окинула еще разъ маленькiй городокъ съ его домиками, разбросанными но долине и села у окна, опустивъ голову, все еще прислушиваясь къ умолкшему голосу соседа.

Странная жизнь соседа госпожи де Фонтальбъ ни сколько не изменилась и на другой день. Казалось, что таинственный молодой человекъ решился постоянно заниматься. Следующiе за этимъ дни не представляли ни какой значительной перемены и только была изменена программа ночнаго концерта, который молодой соседъ давалъ самому себе передъ сномъ грядущимъ.

Такое соседство сделалось наконецъ невыносимо и раздражительно. Нежные нервы госпожи де Фонтальбъ и Делiи поминутно волновались, при мысли объ этой живой загадке, которая мелькала передъ ними, въ полномъ свете, отъ утренной зари до поздней ночи. Однажды даже нетерпеливая Делiя, выведенная изъ себя молодымъ незнакомцемъ въ пятнадцатый разъ открывавшимъ одну и туже книгу каждодневно, въ пять часовъ вечера, решилась разбить стекло, которое съ трескомъ разсыпалось на каменной мостовой.

Головы всехъ соседей, ожидающiя только какого-нибудь случая, чтобы показаться наружу, толпою высунулись изъ оконъ и съ балконовъ, и только одна голова молодого соседа осталась наклоненною и неподвижною надъ книгою.

Клотильда решилась принять самыя действительныя меры, какiя принимаютъ только въ крайнихъ случаяхъ. Она приказала затворить все ставни въ верхнемъ этаже съ самымъ симетрическимъ шумомъ, который могъ дать время всякому увидать отъездъ ихъ. Она заключилась съ Делiею въ низу, закрыла фортепiано и прекратила всякiя сношенiя извне.

Такая новая система существованiя продолжалась три дня и все соседи, въ продолженiи трехъ недель делавшiе въ свою очередь, разныя заключенiя о госпоже де Фонтальбъ и наблюдавшiе за нею, не менее какъ она за своимъ соседомъ, наконецъ не стали более сомневаться въ отъезде ихъ красивой дачницы и начали толковать ея отсутствiе не слишкомъ благопрiятно для репутацiи молодой женщины.

На четвертый день вечеромъ Клотильда и Делiя решились покинуть свой притонъ, и переселившись въ верхнiй этажъ, сделать рекогносцировку въ земляхъ соседа. Молодой человекъ сиделъ на томъ же месте съ тою же книгою; это конечное обстоятельство убедило обеихъ женщинъ, что ихъ непостижимый соседъ не переменялъ своего образа жизни даже въ то время, когда онъ не могъ подозревать, чтобы за нимъ наблюдали.

- Это уже слишкомъ! сказала Делiя, сжимая надъ головою руки; есть отъ чего сойти съ ума! Соседямъ не позволительно такъ вести себя; намъ нужно будетъ на него жаловаться.... Онъ ведетъ себя очень странно и даже, можно сказать, сумасбродно, графиня....

властенъ делать что хочетъ.

- Да, сударыня, если только то, что онъ хочетъ, не безпокоитъ соседей. На это есть постановленiя. Въ Батиньоле рядомъ съ моей прежней госпожой, жилъ соседъ, пускавшiй каждый вечеръ фейрверкъ на заднемъ дворе. Она пожаловалась меру и тотъ запретилъ такое увеселенiе.

- Ты говоришь нелепости, Делiя; между нашимъ соседомъ и вашимъ прежнимъ нетъ ничего общаго.

- Но, графиня, прервала Делiя, я бы предпочла въ этотъ разъ, чтобы онъ пускалъ два раза въ день фейрверкъ, игралъ на трубе, читалъ вовсе горло провинцiальную газету, чемъ такiе поступки. Тогда бы мы имели по-крайней-мере удовольствiе и право жаловаться на эту язву, знать его имя и осыпать его упреками изъ нашихъ оконъ; между-темъ какъ теперь, въ продолженiи трехъ недель, мы тратимъ лишь напрасно воображенiе, разгадывая тайну, которая мешаетъ намъ веселиться днемъ и спать ночью, не имея никакого права нарушить съ своей стороны спокойствiя нашего соседа.

- Право, Делiя, ты кажется принимаешь все это уже слишкомъ близко къ сердцу, заметила Клотильда, съ принужденною улыбкою, худо скрывавшею сильную озабоченность; не желая, чтобы это соседство свело тебя совершенно съ ума я, чтобы сохранить тебе последнiй разсудокъ, намерена уехать отъ сюда на две недели и поселиться въ Сеи-Клу, въ какой-нибудь гостиннице.

- А после двухъ недель, сударыня?

- Мы вернемся опять сюда, и будемъ жить также, какъ жили до-сихъ-поръ.

- И увидимъ опять тоже самое, я готова прозакладывать голову. Если бы кто захотелъ со мною спорить, я готова жертвовать всемъ своимъ имуществомъ, сохраняющимся въ сберегательной кассе, и утверждать что даже въ последнiй летнiй вечеръ, этотъ противный молодой человекъ будетъ читать туже самую книгу. Нетъ, графиня, какъ вы не старайтесь казаться хладнокровною, вы тоже женщина, и такой случай долженъ наконецъ истощить ваше терпенiе!

- Совсемъ напротивъ, Делiя; правда, что мое любопытство очень сильно, но между-темъ я отнюдь не раздражена и это соседство только занимаетъ меня. До-этихъ-поръ мне случалось видеть только ветреныхъ, праздныхъ, себялюбивыхъ людей, и вотъ я встречаю случайно подъ моимъ окномъ, исключенiе - молодого человека совершенiю противуположнаго, всегда прекрасно одетаго, только для собственнаго достоинства, который разсуждаетъ, учится, между-темъ какъ другiе въ его лета стараются позабыть даже то, чему когда либо учились. Подобное открытiе редко и достойно моего вниманiя, и я бы желала узнать только имя нашего соседа, чтобы включить его въ мои записки какъ особенное чудо.

- Если это такъ, сказала Делiя съ улыбкою, смешанною со вздохомъ, то дело важнее, нежели я предполагала.

- Берегись за свои слова, Делiя, заметила графиня съ кроткою строгостiю; моя снисходительность придаетъ тебе уже слишкомъ много смелости.

Делiя посмотрела на потолокъ, повертела руками и закусила губы, какъ бы опасаясь высказать что нибудь более.

Два дипломата могутъ иногда обмануть одинъ другаго, две женщины никогда. Живое участiе, которое возбуждалъ въ графине таинственный соседъ, не ускользнуло отъ Делiи. Клотильда также отгадала быстрое молчанiе Делiи, и не желая продолжать далее разговора съ своею служанкою, отнустила се, сделавъ несколько незначительныхъ вопросовъ.

Мы уже сказали, что молодой соседъ разнообразилъ пенiе и вместо высокихъ торжественныхъ гимновъ, певалъ арiи изъ разныхъ оперъ. Твердо уверенная въ самой себе, графиня между-темъ, несколько дней сряду, отказывала себе въ удовольствiи слушать страстные напевы, которые каждый вечеръ звучали въ ушахъ ея. Быть можетъ, несмотря на всю свою твердость, Клотильда, видела какую нибудь опасность и страшилась пленяться голосомъ, имевшимъ для нея темъ большую прелесть, что онъ всегда раздавался только въ те часы, когда душа бываетъ особенно настроена, молчаливостiю ночи, ко всему, что ускользаетъ отъ нее въ шуме дня.

Когда въ этотъ вечеръ соседъ началъ прелюдировать, графиня отошла отъ окна съ твердымъ намеренiемъ не слушать певца. Одно самое естественное разсужденiе остановило ее на средине комнаты:

- Бежать, значитъ сознаваться въ своей слабости, предполагать опасность, подумала она. Нетъ сомненiя, что еслибъ я не случилась здесь, я бы не пришла его слушать; но такъ какъ я случилась въ этой комнате, останусь и послушаю.

Музыка, поразившая въ этотъ вечеръ слухъ ея, не принадлежала къ репертуару оперы и гостиныхъ; то были мелодическiе звуки, полные страсти и нежности, слова, въ которыхъ каждый слогъ составляетъ слово любви, говоритъ о тоске одиночества, манитъ счастiемъ обоюдности чувства.

Графиня ждала что певецъ повторитъ свой романсъ, но никто въ окружности не требовалъ повторенiя концерта. Фортепiано издало несколько финальныхъ нотъ и умолкло. Темнота скрыла жилище певца.

Солнце давно уже ходило по небу, когда графиня закрыла глаза. Деревенскiй разносчикъ уже стоялъ предъ дверьми ея дома и отдавалъ Делiи последнее, оставшееся у него письмо.

- Ну, поработалъ таки я сегодня, сказалъ онъ горничной, отирая лобъ. Кроме обычныхъ писемъ и пакетовъ, я долженъ былъ разнести тридцать циркуляровъ, по-крайней-мере верстъ на шесть въ окружности. Я измучился какъ волъ и только потому не похожъ на него, что не впряженъ въ телегу.

- Вотъ и вамъ, сударыня; это последнiй.

- Я знаю эти циркуляры. Это должно быть просьба участвовать въ какомъ нибудь базаре для благотворительной цели.

- Не могу вамъ сказать; я уважаю тайну писемъ; это моя обязанность.

- А скажи мне пожалуста... соседъ, который живетъ здесь, этотъ медведь, по прежнему не получилъ ни одного письма?

- О нетъ, нынче я имелъ удовольствiе принесть первое письмо въ его номеръ. Онъ также получилъ циркуляръ.

- Вотъ неожиданная новость. Какъ же принялъ тебя нынче его слуга? раскажи пожалуста.

- Нынче меня приняли съ темъ уваженiемъ, котораго заслуживаетъ моя должность. Я позвонилъ; слуга отперъ мне дверь. - Письмо къ господину Мишелю де Розану, сказалъ я.

- Сколько следуетъ заплатить, спросилъ меня слуга этого медведя.

- Заплачено впередъ, отвечалъ я. Вотъ все, что я могу сообщить вамъ новаго.

- Мишель де Розанъ, вскрикнула Делiя, стараясь сколько возможно скрыть свою радость. По-крайней-мере, добавила она шопотомъ, намъ известно его имя; и этого достаточно для начала.

Проститься съ разносчикомъ, прыгнуть на лестницу, запереть дверь, подняться на верхъ и разбудить графиню, было для Делiи мгновеннымъ подвигомъ.

Первый взоръ госпожи де Фонтальбъ, кинутый на горничную, былъ грозенъ, потомъ онъ немного смягчился.

- Мне показалось, графиня, что вы звонили, сказала Делiя, подавая почтительно журналы и письмо.

- Делiя, прервала графиня, ты очень хорошо знаешь, что я не звонила; не извиняйся впередъ этимъ, когда будешь приносить ко мне письма, добавила она съ упрекомъ, происходившимъ быть можетъ отъ сладкаго прерваннаго сновиденiя.

- Простите, графиня, отвечала Делiя, складывая руки такъ кротко и такъ значительно что невольно должна была укротить негодованiе всякаго разбуженнаго не впопадъ; но вы не будете иметь нужды читать это письмо. И знаю его содержанiе. Это приглашенiе участвовать въ базаре для благотворительной цели. Его получили все соседи, даже господинъ Мишель де Розанъ.

- Кто это Мишель де Розанъ, котораго имя ты объявляешь мне чуть не задыхаясь? спросила Делiю госпожа де Фонтальбъ. Что это за лицо?...

- Это нашъ соседъ.... тайна, загадка, все это одинъ и тотъ же Мишель де Розанъ; какъ объяснилъ мне разносчикъ, принесшiй сюда все циркуляры.

- Послушай, Делiя, сказала графиня строгимъ голосомъ, котораго служанка старалась показать видъ, будто испугалась; ты ужасно легкомысленна и безразсудна; ты готова меня компрометировать каждую минуту.

- Графиня, отвечала почтительно Делiя, вы напрасно упрекаете меня, я ничего не спрашивала сама у разносчика, но вы знаете, какъ эти люди болтливы. Они готовы первые отвечать на все, даже на то, о чемъ никакъ не думаютъ ихъ спрашивать. Это не моя вина, какъ вы видите.

Делiя взяла пакетъ, прочла несколько строкъ и вскрикнула.

Потомъ она передала циркуляръ графине. Она пробежала его въ минуту и передала Делiи.

- Что же тутъ такого особеннаго? спросила она. Отчего ты закричала?

- Я никакъ не могла скрыть своего удивленiя, графиня, отвечала скромно Делiя.

- Удивленiя? удивленiя о томъ, что меръ Вилль д'Овре приглашаетъ меня на балъ? Что тутъ чрезвычайнаго?

- Если бы, графния, вамъ было угодно понять лучше слова мои, то можетъ-быть....

- Не смотря на все мое желанiе, это мне невозможно, отвечала госпожа де Фонтальбъ.

- Въ-самомъ-деле, вы правы сударыня, я очень ветрена, и позабыла сказать, что разносчикъ принесъ также приглашенiе и нашему несносному соседу Мишелю де-Розану.

- Ну, что же изъ этого?

- То, что вырвавшiйся у меня крикъ означалъ: вотъ наконецъ, неожиданный, благопрiятный случай узнать кое-что положительное о нашемъ соседе. Его отрываютъ отъ уединенiя, размышленiй и таинственности. Онъ будетъ разговаривать съ женщинами, приглашать ихъ на танцы, играть на фортепiапо, разсуждать съ меромъ. Читая приглашенiе на балъ, я поняла все это въ одну минуту и крикъ мой былъ очень естественъ.

- Какъ ты все хорошо устроиваешь въ своей голове, сказала графиня, съ такою невнимательностiю, которая ни сколько не показывала внутренняго волненiя. Одно слово разрушитъ все твои воздушные замки.

- Я бы желала услышать его, сударыня.

- Я не поеду на этотъ балъ!

- Ахъ! вскрикнула Делiя, съ насмешливымъ сомненiемъ. Я никакъ неожидала этаго слова.

- Разве я для того прiехала въ эту глушь, чтобы показываться въ толпе? ты, кажется, знаешь это.

- Но деревенскiй балъ не можетъ считаться светомъ, графиня, заметила Делiя.

- Да, если бы во время лета, эта деревня не обращалась въ шумный Парижъ.

- Вы раздражите и огорчите мера, вы рискуете поссориться съ нимъ, сударыня....

- Я лучше соглашусь поссориться съ меромъ, чемъ съ своею совестiю. Притомъ же мое отсутствiе не будетъ ни кемъ замечено,

- Замолчи, Делiя, я совершенно неизвестна въ этой деревне я желаю исполнить обязанности, которыя сама на себя наложила.

- Вы неизвестны въ деревне, вскрикнула Делiя; ахъ, графиня, если бы вы хоть одинъ день побыли на моемъ месте, вы бы усомнились въ вашей неизвестности. Вы только три раза выходили въ церковь, а между-темъ уже все кричатъ о вашемъ имени, о вашей красоте о прекрасныхъ прiемахъ; и поверьте, не-смотря на простоту вашей одежды, всякiй узнаетъ въ васъ женщину большаго света. Видящiе васъ издали, угадывая вашу красоту ускоряютъ шаги, чтобы хоть минуту взглянуть на васъ вблизи и потомъ проходятъ мимо нашего балкона съ выраженiемъ восторга и удивленiя. Существуетъ только здесь одинъ домъ, въ которомъ не говорятъ о вашихъ прелестяхъ и въ которомъ вы до-сихъ-поръ неизвестны, этотъ домъ передъ вами....

- Делiя, сказала графиня, прерывая служанку, откуда ты знаешь все.... Каково, продолжала госпожа де Фонтальбъ, она успела открыть даже, что человекъ, о которомъ я совсемъ не желаю думать, называется Мишелемъ де-Розаномъ.

Графиня произнесла эти слова въ полголоса, будто про себя, какъ бы желая этимъ поощрить Делiю къ дальнейшимъ разсказамъ, не роняя между-темъ своего достоинства.

- О, я бы узнала его имя въ первый день, продолжала Делiя, еслибы хотела, но я знаю, сколько должна дорожить вашимъ именемъ. И только нечаянно воспользовалась такимъ открытiемъ, отъ болтуна, который ни сколько не можетъ васъ компрометировать.

- Это значитъ, сказала графиня, развертывая обертку журналовъ, что ты и еще узнаешь что нибудь случайно.

- Да, отвечала Делiя, я уверена, что узнаю что нибудь больше, чемъ одно имя.

- Вотъ какъ, сказала госпожа де-Фонтальбъ, читая заглавiе журнала.

- Этотъ молодой человекъ влюбленъ, продолжала Делiя, съ уверенностiю, и я открою предметъ его страсти.

- Какъ ты еще молода, Делiя, заметила графиня, принимаясь смотреть на другое заглавiе; нашла же ты влюбленнаго, должно быть, самаго новаго рода.

- Вы правы, графиня, это влюбленный совершенно новаго рода. Вероятно этотъ молодой человекъ готовится жениться и приготовляется къ супружеской жизни уединенiемъ. Дома онъ занимается серьезными предметами, а ночью воспеваетъ свою любовь и, должно признаться, такимъ голосомъ, который долетаетъ не до одного слуха, но и до сердца. Если онъ не влюбленъ, то никто не любилъ и не будетъ любить. И какъ должна быть счастлива любимая имъ женщина!... Вотъ я полагаю въ чемъ состоитъ его тайна, но мы скоро узнаемъ все, я посомневаюсь.... Если соседъ нашъ приметъ приглашенiе мера, это будетъ значить, что онъ будетъ не одинъ; ихъ будетъ двое; я заранее почитаю себя счастливою, что буду издали смотреть на этотъ балъ и подмечать тайну его сердца.

- Делiя, сказала графиня, взявъ журналъ въ руки, скажи кучеру, чтобы онъ закладывалъ тотчасъ коляску, и приходи поскорее одевать меня. Я еду на несколько дней въ Парижъ.

- Въ Парижъ, сударыня?

- Право, Делiя, мне кажется ты поминутно готова теперь вскрикивать отъ удивленiя. Что же ты находишь чрезвычайнаго въ этомъ отъезде?...

- Право, ничего! вы вероятно не все ваши дела окончили въ Париже.... Поеду ли я съ вами, графиня?...

- Нетъ, я пробуду въ Париже только несколько дней.... и посмотрю, могу ли тамъ обойдтись безъ горничной хоть одне сутки.... Делiя, я кажется, что-то тебе приказывала?

Делiя почтительно кивнула головою и вышла.

Чрезъ несколько часовъ вся садовая улица, на которой жила госпожа де-Фонтальбъ была въ сильномъ движенiи отъ любопытства. Две красивыя лошади и богатая коляска заставили высунуться изъ оконъ всехъ соседей. Графиня скоро показалась на пороге и вспрыгнула въ екипажъ.

Кучеръ наклонился къ Делiи, стоявшей у подножки коляски.

- Нетъ, по севрской дороге, въ Парижъ, отвечала она.

Делiя проводила глазами графиню и побранивъ сквозь зубы Мишеля ле-Розана, который одинъ изъ всехъ живущихъ, не занялся отъездомъ госпожи ея, заперла дверь и пошла въ садъ ломать себе голову и отгадывать таинственную причину, которая, вдругъ, повлекла графиню въ Парижъ, куда прекрасная, добровольная отшельница не хотела никогда возвращаться.

Делiя думала два дня, строила разныя предположенiя и ничего не отгадала.

Въ то самое время, когда графиня спешила въ Парижъ, около девяти часовъ вечера, въ одной изъ многолюдныхъ улицъ этаго города собралось у молодаго Вильфрида Грацiо несколько молодыхъ людей. Когда общество составило довольно значительный кружокъ, Вильфридъ Грацiо, считавшiйся въ модномъ свете за богача, артиста и литератора, селъ въ кресло и развернувъ рукопись, связанную зелеными лентами, просилъ позволенiя сказать несколько словъ. Потомъ, окинувъ внимательнымъ взглядомъ собравшихся, началъ такъ:

- Господа, драматическое произведенiе, которое я буду иметь честь вамъ читать, носитъ заглавiе "Нур-Іеганъ". Содержанiе его заимствовано изъ исторiи королевства Лагорскаго или Пенджабскаго. Действiе происходитъ въ правленiе Короля Іеганджира.

Все вы знаете, господа, храбрую супругу Іеганджира, Нур-Іеганъ, амазонку, которая переплыла на слоне реку Іеллисъ, дала огромное сраженiе Емиру Мохабету, чтобы возвести на престолъ своего сына и сама растреляла стрелы изъ пяти колчановъ. Вы все знаете эту епопею борьбы бронзовыхъ гигантовъ, согретую солнцемъ тропиковъ, которая, въ продолженiи многихъ вековъ, разоряла самую цветущую страну света и наполняла развалинами и воплями.

Изъ этой-то плодовитой земли, этой огромной книги былаго, извлекъ я мое драматическое произведенiе Нур-Іеганъ. Я поручаю себя вашему вниманiю, не требуя отъ васъ снисходительности.

Въ глубине сцены, река Іеллисъ, окруженная пятью кирпичными пирамидами, воздвигнутыми воинами Александра. Налево, на первомъ плане, палатка Нур-Іегана. На право пальмовый лесъ. При поднятiи занавесы, начинаетъ заниматься заря. Два воина играютъ въ шахматы передъ палаткою. Камни заменяютъ имъ шахматы.

- Это очень хорошо, сказалъ одинъ изъ присутствующихъ, я люблю поднятiе занавесы.

- И темъ более правдоподобно, прибавилъ другой, свесивъ голову на спинку креселъ, что все Сипаи и носильщики паланкиновъ играютъ въ шахматы на протяженiи четырехъ-сотъ льё отъ Калкуты до Лагора.

Грацiо поблагодарилъ наклоненiемъ головы, взглянулъ въ окно, выходившее на дворъ, выказалъ какое-то безпокойство и продолжалъ:

Старикъ Факиръ, играющiй всегда съ бонзой Тоблiемъ,

И всякiй разъ изъ дюжины игоръ одну ему дающiй,

Мне говорилъ однажды: Слушай сынъ

Слова всегда ты ставь предъ Королевой

матъ. То мудрый былъ советъ:

Нур-Іеганъ его применитъ къ делу

И Лагора врата откроетъ Королеве

И юный сынъ ея на утро будетъ царь.

Въ эту минуту дверь отворилась и какой-то молодой человекъ, очень хорошо одетый, скорыми шагами вошелъ въ комнату. Чтенiе тотчасъ прекратилось.

- Какъ, это ты! вскричалъ читавшiй, положа рукопись на столъ; вотъ ужъ я никакъ неожидалъ тебя.

- Я поехалъ въ девять часовъ съ половиною, отвечалъ прибывшiй и ночую въ Париже, а съ восходомъ солнца опять уеду завтра въ свою Вилль-д'Оврескую пустыню.

- Ну, а какъ наши дела? спросилъ тихо хозяинъ.

- До-сихъ-поръ, отвечалъ прибывшiй, я ничего еще немогу сказать, кроме того, что ужасно скучаю.

- Бедный де-Розанъ, сказалъ Грацiо.

- Не произноси такъ громко моего имени, заметилъ де-Розанъ, таинственный соседъ, госпожи де Фонтальбъ, и, какъ тебе известно, сохраняю здесь инкогнито и не желаю добровольно потерять то, что имею право купить за месячное отчужденiе отъ васъ и отъ всехъ удовольствiй.

- Да, да, подтвердилъ Грацiо, бедный де-Розанъ; но раскажи намъ, почему пришла тебе охота преследовать графиню такъ странно! Надеяться успеть тогда, когда ты не обращаешь на нее никакого вниманiя - вотъ новый родъ Дои-Жуанства!

- Отъ этаго-то поведенiя я и жду вернаго успеха, отвечалъ де-Розанъ; вы знаете, какъ графиня была избалована. Все мужчины начали казаться ей ветреными, не стоющими вниманiя. Она въ отчаянiи удалилась изъ Парижа и кажется поклялась, что Гименъ никогда не будетъ иметь на нее права. Это мне стало досадно за весь, мужскiй полъ вообще и за себя въ особенности, темъ более, что госпожа де-Фонтальбъ премилая женщина, хотя и оригинальна до крайности. Я встречалъ ее иногда въ свете и не будучи примеченъ ею, замечалъ, любилъ прислушиваться къ ея разсужденiямъ. Остальное вамъ известно; я поселился въ Виль-д'Овре и съ техъ поръ неизменяю своей тактике. Мое упорное одиночество, странность моихъ поступковъ раздражали любопытство графини; воображенiе докончитъ остальное. Нынче я узналъ, что госпожа де-Фонтальбъ ухала въ Парижъ отъ бала, на которомъ могла быть лучшимъ украшенiемъ. Это меня испугало и разстроило, но къ счастiю, сведенiя, собранныя мною, оказались благопрiятными и я спешу возвратиться въ свое уединенiе. Прощайте, теперь уже поздно; я вамъ буду писать о всемъ, что случится, изъ Виль-д'Овре, а въ заменъ прошу только одного - не пишите мне сами ни строчки. Это необходимо. графиня кажется поклялась полюбить только нелюдима и чудака. До свиданiя.

Молодые друзья разстались...

На колокольне Виль-д'Овре пробило десять часовъ вечера. Опершись рукою на балконъ, Делiя, съ слезами на глазахъ, слушала отдаленные звуки бала и отъ чистаго сердца бранила графиню, которая такъ неожиданно уехала въ Парижъ, безъ сомненiя изъ страха не пасть предъ искушенiями такого веселаго праздника

Въ то время, когда молодая горничная предавалась отчаянiю, видя, что ей не удастся полюбоваться живописною картиною Виль-д'Оврескаго бала, предъ домомъ графини остановилась знакомая уже коляска и слуга почтительно высаживалъ изъ нея госпожу де-Фонтальбъ.

Делiя едва удержалась, чтобы не вскрикнуть отъ радости; какъ безумная бросилась она стремглавъ съ лестницы на встречу графине, которая перебегала съ ступени на ступень въ одежде, не представлявшей никакихъ сомненiй о томъ, какъ она желала провести вечеръ.

- Ступай и одевайся скорее, Делiя, сказала графиня, входя въ комнату.

- Она права, прошептала графиня, осматривая горничную съ удивленiемъ, смешаннымъ съ какимъ-то страхомъ... Разве ты угадала, Делiя?...

- Я ничего не угадала, отвечала Делiя, я только предполагала. О, сударыня, позвольте еще разъ осмотреть васъ.... Боже, какъ вы хороши, и по всей справедливости только въ Париже умеютъ убирать молодыхъ ламъ, какъ следуетъ.... Прекрасная мысль мелькнула у васъ... Васъ просятъ на деревенскiй балъ; ничего не готово... вы едете въ Парижъ и возвращаетесь отъ туда, какъ следуетъ, въ самый часъ начала праздника!

- Делiя, ты можешь болтать что хочешь. Нынче въ полдень, я еще не думала быть на балу.... но потомъ переменила намеренiе. Такъ какъ я поселилась въ этой деревне, то имею ли право быть невежливою противъ мира, который не позабылъ о моемъ уединенiи. Эта мысль решила меня согласиться на его обязательное приглашенiе.

- Я тоже думала, что вы покончите такъ, а не иначе, подтвердила Делiя... какъ можно, чтобы вы решились огорчить кого-нибудь, особливо мера, человека почтеннаго и гостепрiимнаго.... Быть-можетъ и кто-нибудь другой, по этому же случаю, будетъ на бале....

- Кто же, этотъ другой?... что за странное слово, Делiя, лучше поспешимъ на балъ и, пожалуйста, не болтай ничего лишняго съ горничными.... слышишь?

- Мало того, что слышу, - понимаю.

Когда слуга доложилъ о прiезде графини де-Фонтальбъ, меръ самъ поспешилъ къ ней на встречу и ввелъ ее въ залу, при звукахъ Штраусова вальса. Въ круженiи его вихря никто незаметилъ вновь прибывшей, но графиня однимъ быстрымъ взглядомъ окинула всехъ посетителей и уверившись, что все были ей незнакомы, не остановила вниманiя ни на одномъ лице.

За то всеобщее вниманiе сосредоточилось на Клотильде после вальса, и толпа молодыхъ людей спешила составить вокругъ нее тесную рамку. Каждый спрашивалъ своего соседа и получалъ въ ответъ только жестъ молчаливаго удивленiя. Двадцать танцовщиковъ устремились приглашать госпожу де Фонтальбь, но ни одинъ изъ нихъ не отважился подойти первымъ. Такъ величественна и недоступна была она въ красоте своей. Между-темъ какъ состязатели переглядывались и ожидали въ кругу своемъ смельчака, какой-то молодой человекъ, стоявшiй въ отдаленiи отъ всехъ, приблизился къ креслу госпожи де Фонтальбъ и почтительно произнесъ обычное приглашенiе на танцы.

Молодая женщина легкимъ наклоненiемъ головы изъявила свое согласiе, не видя между-темъ лицо того, кто приглашалъ ее, потому что онъ стоялъ за спинкою ея креселъ. Оркестръ заигралъ; въ эту минуту только графиня взглянула на своего кавалера и невольный трепетъ пробежалъ по ней. То былъ ея таинственный соседъ, отшельникь Видь д'Овре, денди-трапистъ, котораго странная жизнь давно занимала любопытное воображенiе обеихъ женщинъ.

Съ какою ловкостiю, съ какими изящными прiемами, какими гармоническими словами началъ онъ разговоръ, которымъ каждый кавалеръ, волею или неволею обязанъ занимать свою даму.

Мишель де Розанъ прiехалъ на этотъ балъ съ решительнымъ намеренiемъ.

- Если я встречу госпожу де Фонтальбъ, думалъ онъ: - если только я встречу эту женщину, которая месяцъ тому назадъ прощалась со всемъ светомъ, то она прiедетъ на балъ для одного меня. Мои невинныя тенёта, поставленныя противъ нее въ саду, подъ ея балкономъ, стало-быть не пропали даромъ, и тогда я могу решиться на нее, не переходя черту приличiй и те условiя, которыя требуются отъ почтительной и робкой любви.

Воспользовавшись несколькими минутами отдыха въ антракте кадриля, Мишель де Розанъ началъ разговаривать съ госпожою де Фонтальбъ.

- На балъ прiезжаютъ всегда съ такою радостiю, сказалъ онъ, и оставляютъ залу вечно съ грустью. Этотъ опытъ долженъ бы кажется всякаго удерживать дома и темъ избавлять отъ такихъ воспоминанiй, которыя сглаживаютъ прiятныя впечатленiя.

- По чему же это? спросила графиня, поднявъ глаза на люстру: - можетъ ли кто это доказать, и на всехъ ли равно действуетъ такъ балъ?

- О, я не говорю про всехъ, возразилъ де Розанъ: - я включаю въ это число не много избранныхъ.

- То-есть такихъ, заметила графиня: - которые понимаютъ поэзiю удовольствiй.

- Такiе-то люди и суть мои избранные, графиня; они съ восторгомъ наслаждаются своею жизнiю. Несмотря на то, что разсудокъ долженъ удалять насъ отъ такихъ роковыхъ случаевъ, которые доставляютъ намъ счастiе страдать, мы все-таки бежимъ за ними.

- Стало-быть вы и себя причисляете къ этимъ немногимъ? спросила графиня съ притворною разсеянностiю и невнимательностiю, играя своимъ китайскимъ опахаломъ.

- И прiехали на балъ искать благопрiятнаго случая быть завтра несчастливымъ?

- Да, завтра, а можетъ быть и всегда!

- Всегда! Вотъ какъ вы честолюбивы и постоянны въ вашихъ удовольствiяхъ. Впрочемъ я понимаю васъ, и кажется, могу истолковать нашу мысль. Балъ сильно раздражаетъ и кружитъ голову: все носится въ вихре движенiя, все въ немъ веселье и радость, потомъ следуетъ безмолвiе, скука и уединенiе. Это еще более испытываемъ мы, женщины, между-темъ какъ мужчины всегда имеютъ возможность разсеяться, даже после бальнаго шума и вы, также какъ и прочiе молодые люди нашихъ летъ забудете круженiе этого кадрили среди круженiй и шума Парижа.

- О, никогда никогда, сударыня.... для этого бала я покинулъ свое уединенное убежище, которое мне всегда было драгоценно, а завтра быть-можетъ будетъ почтенно и славно. То, что происходитъ со мною нынче вечеромъ, не имеетъ ничего общаго съ обыкновенною жизнью. Я, оставивъ Парижъ, бежалъ не отъ толпы, но отъ одной преследовавшей меня мысли. Я похоронилъ себя въ цветочную могилу, но далеко отъ сюда, не имея, въ теченiи двухъ месяцевъ другихъ товарищей, кроме науки и искуства; мой умъ быль спокоенъ и я быть-можетъ позабылъ бы....

Но случай имеетъ всегда роковую предусмотрительность.... Я прибылъ сюда на балъ изъ одного приличiя и что-же.... встречаю здесь женщину, точь въ точь живой призракъ той, которую я долженъ забыть навсегда по долгу и обязанности.

- Но мне кажется, что вы мне высказываете сердечную исповедь, заметила графиня, стараясь скрыть улыбкою и опахаломъ, внутренное волненiе.

- Простите, если я какъ-нибудь оскорбилъ ваше вниманiе, сударыня, отвечалъ Мишель де Розанъ; я готовъ стать предъ вами на колена....

- Признанiе не можетъ никого оскорбить, сказала молодая женщина, ободрительнымъ голосомъ. Балы кажется изобретены только для признанiй, и ихъ по неволе принимаютъ точь въ точь, какъ будто они вырываются какъ какiе-нибудь невольные вздохи. Итакъ вы нашли здесь чрезвычайно сходную женщину, съ....

- Да, сударыня, я люблю одну благородную даму и люблю ее безнадежно, почтительно, молча, такъ что она и не подозреваетъ моего чувства. То, что я узналъ объ этой женщине, заставило меня покинуть Парижъ. Она прекратила все связи, соединяющiя се съ обществомъ, сказала вечное прости свету и ея вдовство не будетъ иметь окончанiя.

- О, сударь, прервала графиня, возвышая голосъ, молодая женщина, часто даетъ такiя обещанiя, но после некотораго времени....

Тутъ графиня замолчала.

- Но, сударыня, продолжалъ де Розанъ съ жаромъ, она кажется намерена сдержать свое слово.

- Теперь для этой исповеди недостаетъ только имени, заметила своему кавалеру госпожа де Фонтальбъ.

- Имя это я долженъ вырывать изъ сердца, сударыня....

- Какое же оно?

- О, я не могу произнести его; на языке человеческомъ нетъ такихъ гармоническихъ звуковъ....

- Однакоже?

- Это, - графиня Клодильда де Фонтальбъ, а ея живой двойникъ.... вы....

Последнiй звукъ смычка прервалъ разговоръ и госпожа де Фонтальбъ не имела случая выказать свое удивленiе.

Отдыхъ не былъ продолжителенъ, танцы следовали за танцами и графиня получила столько приглашенiй, что потеряла надежду возобновить разговоръ съ своимъ первымъ кавалеромъ. Между-темъ Мишель ле Розанъ выбралъ себе приличное место, чтобы незаметно наблюдать за молодою грифинею и угадывать, по выраженiю ея лица, что происходитъ, после ихъ разговора, въ ея сердце.

Это наблюденiе требовало опытнаго взора, потому-что всякая женщина умеетъ искусно скрывать передъ толпою самыя сильныя ощущенiя. Де Розанъ проникъ эту маску и подъ видомъ равнодушiя и безпечной веселости заметилъ большую озабоченность. Онъ сталъ въ свою очередь ждать случая снова сойдтись съ графинею и поместился какъ бы нечаянно на порожнее кресло, стоявшее рядомъ съ темъ, на которомъ должна была сесть Клотильда.

Въ-самомъ-деле, она скоро очутилась рядомъ съ нимъ.

- Сударыня, началъ опять де Розанъ, я покину этотъ балъ, съ глубокою грустью въ сердце; я чувствую, что въ глазахъ вашихъ, я ничто иное какъ преступникъ, незаслуживающiй прощенiя, а между-темъ.... Ваше милое имя звучитъ во всехъ устахъ, следовательно оно не можетъ быть здесь тайною. Я делалъ вамъ не признанiе въ любви къ другой, я желалъ высказать свою страсть вамъ, и прошу у васъ какъ милости забыть, что я имелъ несчастiе совершить такое огромное преступленiе.

- Какое же преступленiе? отвечала графиня, я уверена вы такъ воспитаны, что не захотите съ намеренiемъ оскорбить женщину; впрочемъ, я вамъ прощаю отъ всего сердца воображаемое зло. Я отнюдь не желаю быть причиною нашей завтрашней грусти.

- Ваше равнодушiе, графиня, причиняетъ мне больше грусти, чемъ вашъ гневъ. Вы поступаете со мною какъ съ ветренымъ ребенкомъ и смотрите на меня съ состраданiемъ, съ высоты вашего величiя. О, еслибъ вы знали, что нетъ ничего убiйственнее женскаго состраданiя! Ненависть можетъ еще породить въ насъ надежду; состраданiе никогда.

- Это кажется мне очень страннымъ, заметила госпожа де Фонтальбъ. Что же вы желаете? чтобы я обиделась о разсердилась на васъ?...

- Да, я бы предпочелъ это. Вы незнаете меня, вы первый разъ меня видите и поступаете такъ великодушно, какъ не поступили бы съ самымъ искреннимъ своимъ другомъ. Тутъ скрывается для меня такая задача, которой я не понимаю.... Ваша доброта заставляетъ меня трепетать. Она убiйственнее самаго сильнаго равнодушiя....

Мишель де Розанъ придалъ лицу своему выраженiе глубокаго отчаянiя. Графиня старалась показаться хладнокровною и искала случая покончить какъ нибудь этотъ разговоръ, который приводилъ ее въ смущенiе.

- Скажите откровенно, спросила она; когда видели вы меня въ первый разъ?

- Три года тому назадъ, отвечалъ де Розанъ утвердительно: 12 апреля, на балу у герцогини де Клозанъ, въ улице Анжу-Сент-Оноре, No 39.

- Да, это правда, я была на этомъ балу.... темъ более, что на немъ былъ почти весь Парижъ.

- Я виделъ тамъ только васъ, графиня, и съ той минуты вы сделалось единственною мечтою моей жизни. Я васъ увиделъ въ полномъ сiянiи вашей красоты, потомъ я встретилъ васъ въ одежде вдовы и съ грустiю узналъ о вашемъ намеренiи удалиться отъ света и заключиться въ глушь провинцiи. Тогда я самъ обрекъ себя также на уединенiе и поклялся жить одною мыслiю о васъ и о моей безнадежности.

На лице графини мелькнула самодовольная улыбка; въ эту минуту раздались звуки фортепiано и какая-то молодая, шестнадцати летняя девушка запела романсъ.

Мишель до Розанъ всталъ, показывая видъ, что хочетъ раскланяться съ графинею; но она остановила его благосклонною улыбкою.

- Мне кажется, сказала она, что вы не слишкомъ большой любитель музыки и пенiя?

- Подле васъ, графиня, отвечалъ де Розанъ, можно полюбить самаго злаго врага. Впрочемъ, чтобы подтвердить ваши догадки, признаюсь вамъ, что въ музыке и въ пенiи я люблю только серьозныя вещи.

- Въ такомъ случае, сказала графиня съ такимъ взглядомъ, который заставилъ вспыхнуть де Розана: - я уверена, что вы мне не откажете въ томъ, о чемъ я намерена просить васъ.

Де Розанъ почтительно поклонился.

- И такъ, продолжала госпожа де Фонтальбъ: - вы видите, балъ превратился въ концертъ. Я васъ прошу сесть за фортепiано и спеть намъ какую-нибудь мелодiю.

- Какую-же, графиня?

- О, первую, какая придетъ вамъ въ голову, Напримеръ, хоть эту:

Я слушала его прекрасный голосъ,

Когда луна сребрила даль полей.

Де Розанъ поднялъ голову и на лице его выразилось притворное удивленiе. Онъ всплеснулъ руками:

- Какъ, вскричалъ онъ: - вы знаете эту мелодiю, графиня? Но эта мелодiя сочинена мной, какъ музыка, такъ и слова! Я сочинилъ ее для себя собственно, и никогда, ни въ какомъ случае, не делался съ публикою. Вы приводите меня въ удивленiе!

- А я прошу спеть эту мелодiю, повторила графиня, съ очаровательною улыбкой. Вы мне сказали, что мое слово для васъ законъ. Вспомните это и повинуйтесь.

Де Розанъ поклонился.

- Ваша воля - и мое желанiе и мой обетъ, отвечалъ онъ подойдя къ фортепiано.

Онъ ударилъ по клавишамъ и началъ петь мелодiю, которую требовала отъ него графиня.

Успехъ его превзошелъ все ожиданiя; общее браво огласило комнаты бала, но де Розанъ желалъ только одного - улыбки госпожи де Фонтальбъ. Но напрасно искалъ онъ ее глазами; она уехала, не дождавшись окончанiя последняго куплета. Графиня даже позабыла поблагодарить певца.

- Нужды нетъ, думалъ де Розанъ, уезжая съ бала, во всякомъ случае она прекрасная и прелюбезная женщина. Она ясно показала мне, что не только ничего между нами не кончено, но что все еще остается на будущее время, какъ окончанiе журнальнаго фельетона на следующiй день.

И онъ радостно отправился на свою дачу и целую ночь ему грезилась госпожа де Фонтальбъ и ея богатое состоянiе.

* * *

Несколько дней графиня была задумчива. Привыкнувъ видеть предъ собой де Розана, ей становилось какъ-то не ловко. Она начала справляться. Соседъ ея переехалъ въ Парижъ.

- Вотъ вамъ и музыка, твердила Делiя, раздевая вечеромъ госпожу де Фонтальбъ; не правдали: несмотря на всю странность нашего соседа, присутствiе его все-таки оживляло немного?

Графиня задумчиво перелистывала книгу и не отвечала ни слова.

- Делiя, сказала она однажды утромъ своей служанке: - я намерена нынче же переехать въ Парижъ.

Делiя вспрыгнула отъ радости.

- Ахъ, вскричала она: - вы оживили меня! Парижскiя развлеченiя, быть можетъ, принесутъ вамъ пользу. Съ некотораго времени я стала бояться за васъ. Вы сделались бледны, задумчивы.

- Светъ томить меня, Делiя; бываютъ минуты, когда я право желаю поскорее умереть.

Госпожа де-Фонтальбъ печально покачала своего красивою головкою.

- Ничто, ничто, отвечала она.

- Ни одно воспоминанiе?

Графиня призадумалась.

- Постарайтесь найдти въ существенности что-нибудь, что-бы васъ заняло.

- А где искать этой существенности?

- Да, вотъ, напримеръ, нашъ соседъ, заметила лукаво Делiя: ведь онъ занималъ же васъ несколько времени, своею странностiю. Постараемся отыскать его въ Париже, познакомтесь съ нимъ для смеху и вы увидите, что среди невинныхъ шутокъ надъ нимъ, ваше отвращенiе къ жизни мало по малу затихнетъ.

- Да где же мы отыщемъ въ Париже нашего соседа? спросила вдругъ живо г-жа де-Фонтальбъ.

- О, если за этимъ только дело, то надейтесь на меня, отвечала Делiя: я познакомилась съ слугою господина де-Розана и знаю его городскую квартиру...

- Какая ты плутовка, Делiя!... Но къ чему послужитъ все это?

- Будто нужно иметь всегда какую-нибудь цель, графиня?

- Я полагаю.

- Право? спросила г-жа де-Фонтальбъ съ какимъ-то страннымъ выраженiемъ: ты ошибаешься, Делiя... но довольно объ этомъ, пора заняться нашимъ переездомъ.

Делiя ушла, бросивъ на графиню пытливый взглядъ. Она угадала ея сердце.

Шумъ и вечная деятельность не развлекли госпожу де-Фонтальбъ; она по прежнему жила уединенно, не желала по видимому ни съ кемъ сблизиться, а между-темъ призракъ ея вечерняго певца поминутно мелькалъ въ ея воображенiи.

- Что, въ-самомъ-деле, сказала она однажды своей горничной, отчего намъ несправиться о... о нашемъ медведе, такъ ли странно онъ ведетъ себя, какъ и прежде?

- Ну, что онъ?

- По словамъ его слуги, онъ сделался еще страннее, чемъ былъ.

- Право, что же онъ делаетъ; зачитался?

- О нетъ, графиня, отвечала вздохнувъ Делiя. Онъ бросилъ все, ни съ кемъ не говоритъ ни слова, задумывается и чуть не также, какъ вы, ждетъ смерти, какъ подарка.

онъ доставлялъ намъ своимъ пенiемъ.

- О, непременно, сударыня, я уверена, что это оживитъ его.

- Почему ты это думаешь?

- Эта моя тайна, заметила лукаво Делiя, потупивъ глаза.

Графиня самодовольно улыбнулась.

Дня два госпожа де-Фонтальбъ не упоминала ни слова о де-Розане; наступило время оперныхъ маскерадовъ, про которые все говорятъ, что тамъ очень скучно, а между-темъ, въ которые все сбираются съ самою живейшею радостiю.

- Графиня, сказала ей однажды Делiя.

- Что тебе нужно?

- Прежде скажите, что вы меня прощаете.

- Дайте сперва ваше слово; преступленiе не большое, и сделано мной изъ одного человеколюбiя.

- Ну говори, отвечала госпожа де-Фонтальбъ.

- Я обманула господина де-Розана.

- Какъ это?... и почему это мнимое преступленiе касается до меня?

- Ахъ, Делiя! вскрикнула графиня: опять какая-нибудь новая необдуманность, которая можетъ повредить моей репутацiи.

- О, напротивъ, ни сколько, сударыня; желая, чтобы г-нъ де-Розанъ сколько-нибудь развлекся, я сказала его слуге, какъ-бы за тайну, что вы будете въ маскараде.

- Только-то, произнесла графиня съ притворнымъ смехомъ; я тебе прощаю это преступленiе, но ты жестоко подшутила надъ нимъ.

- Почему жъ это?

- Что вы ему, графиня! покричала Делiя: да вы жизнь его...

- Это кто сказалъ тебе такую смешную новость?

- Если хотите знать кто - такъ онъ самъ. Онъ поминутно бродитъ подъ вашими окнами; желаетъ васъ видеть, и все напрасно. Неужели у насъ такое каменное сердце, что вы не хотите подарить человеку хоть одной отрадной минуты?

- Перестань болтать пустяки, Делiя, поди прочь.

Делiя ушла; госпожа де-Фонтальбъ задумалась; до поздняго вечера просидела она одна, не имея охоты ни чемъ заняться.

Часъ опернаго маскарада наступалъ.

Прошло более часу, какъ Мишель де-Розанъ былъ уже въ маскараде Оперы; онъ совсемъ не былъ похожъ на человека предавшагося отчаянiю, напротивъ: лицо его было свежо и румяно, а улыбка выказывала самоуверенность. Вдругъ кто-то легонько дотронулся до его плеча.

- Ты никого не ждешь? спросила маска.

- Никого, отвечалъ де-Розанъ.

- Хочешь дать мне руку?

- Съ удовольствiемъ, если тебе не скучно со иною, сказалъ де-Розанъ, подавая руку домино.

- Видеть мечту мою.

- Мечту?

- Да, и голосъ твой напоминаетъ мне ее, и потому я забываю грусть мою.

- А ты часто бываешь грустенъ?

- Но ты незнаешь меня, чтобы говорить это, произнесло домино.

- Я знаю только мечту мою, отвечалъ де-Розанъ, потому-что оригиналъ мне недоступенъ. Но впрочемъ, лучше намъ поговорить о чемъ нибудь другомъ. Спеши, если можешь развеселить меня, потому-что близка минута, когда я уеду.

- Отчего это?

- Оттого, что въ этой толпе нетъ той, которую я люблю.

- Завтра я уезжаю въ Алжиръ, сделаюсь Спагомъ, и, вероятно, не увижу более Парижа.

- Почему это?

- Потому-что меня убьютъ; это верно.

Несколько минутъ домино молчало, опершись на руку де-Розана и наконецъ вскрикнуло:

- Ха, ха, ха, засмеялся де-Розанъ.

- Это верно, добавила маска, если ты говоришь правду и любишь мечту свою. Господинъ де-Розанъ, разве вы забыли свою соседку въ Виль-д'Овре, добавила госпожа де-Фонтальбъ своимъ голосомъ.

- Графиня, вскрикнулъ де-Розанъ: вы ли это?

И онъ закрылъ лицо платкомъ.

- Отчего же? Что можетъ сделать васъ веселымъ?

- Я долженъ хоть минуту васъ видеть.

- Хорошо, вы меня уведите.

- Когда и где?

- А после завтра?

- Можетъ-быть; а теперь прощайте или, лучше сказать, до свиданiя.

- Вы едете, графиня; неужели вы не можете пробыть еще хотя минуту....

- Нетъ, я чувствую себя нездоровою.

- Дитя, прошептала госпожа де-Фонтальбъ.

- Отъ чего графиня?

- Оттого, что это невозможно.

- Отъ чего, позвольте повторить вопросъ?

Де-Розанъ крепко сжалъ руку графини, и все сомненiя его изчезли.

На другой день лукавая Делiя принесла ему записку, онъ распечаталъ ее.

"Имеющiй уши слышитъ, имеющiй глаза видитъ, писала графиня. Что же вы не являетесь, просить извиненiя въ вашихъ дерзостяхъ. Объявляю вамъ, что я очень сердита на васъ; постарайтесь оправдаться".

И де-Розанъ постарался оправдаться. Чрезъ несколько недель онъ женился на богатой отшельнице.