Школьная королева.
Глава VIII. "Неужели вы верите, что я виновна?"

Глава VIII 

"Неужели вы верите, что я виновна?"

Миссис Шервуд послала телеграмму 4 мая, в половине десятого утра. К этому времени не оставалось сомнения, что письмо, если оно было написано, уже получили в поместье "Пик". Она ожидала важного ответа с плохо скрываемой тревогой. И ответ скоро пришел. "Да, рад, что получил" - эти слова пронзили ее сердце. Телеграмму принесли, когда вся школа была во дворе. Глаза девочек устремились на начальницу. Никто не знал о телеграмме, кроме Китти. Ее милое личико побледнело. Миссис Шервуд обернулась к прислуге:

- Ответа не будет.

Сильно забилось ее сердце! Такое болезненное, мучительное чувство отчаяния испытала она! Как ей поступить в таком тяжелом случае? "Значит, она сделала это. - говорила себе мысленно миссис Шервуд. - Теперь нет никакого сомнения".

Начальница ушла в свою комнату, а девочки, отдыхая, разошлись кто куда. Все были веселы. А Генриетте приходилось скрывать свои чувства. Мэри Купп также должна была сдерживаться. Мэри имела некоторое преимущество над Генриеттой: если у нее на лице выражались тревога и волнение, то это приписывалось состоянию здоровья Поля - все девочки уже знали, что он болен, и жалели сестер Купп.

После обеда Китти ушла в сад. Ей хотелось побыть одной. Телеграмма получена, она оправдана. Только ее несколько удивляло, что любимая начальница за ней еще не посылала. Конечно, дела могли помешать этому.

Китти немного погуляла и вернулась в дом, ожидая получить приглашение от миссис Шервуд. Она видела, что мисс Хонебен направилась в комнату хозяйки школы. И мисс Хиз тоже вскоре прошла туда. Это ее обеспокоило. Впрочем, может быть, учительницы собрались по какому-нибудь особенному делу. Китти снова вышла из дома. Ей хотелось, чтобы на сердце у нее было легко. Чего может бояться девочка, когда она знает, что не сделала того, в чем ее обвиняют? Отец и Джек несколькими весомыми словами очистят ее от жестокого, необоснованного обвинения.

Последние два дня Китти, помимо своей воли, была все же в подавленном состоянии. Но теперь она чувствовала себя лучше. Тревога улеглась. Свойственная ирландцам способность веселиться вернулась к ней. Она пошла к подругам. Китти танцевала и пела, грациозно бегала по поляне. Она смеялась. Легкий ветерок подхватывал ее кудрявые темные волосы и откидывал их назад. Она казалась воплощением радости.

А в это время миссис Шервуд, мисс Хонебен и мисс Хиз следили за ней из окна директорского кабинета.

Учительницы только что были посвящены в тайну. Нежное сердце мисс Хонебен переполнилось отчаянием, любовью и страстным желанием помочь.

- Бедная, бедная маленькая Китти! - говорила она. - Что же нам делать?

- Милая, я теряюсь почти так же, как вы, - вздохнула миссис Шервуд. - Я надеялась, что мне не придется рассказывать это вам. Помните, дорогая Люси, когда вы пришли ко мне, я говорила о неприятностях. Я думала, что телеграмма, присланная в ответ на мою, положит конец этим неприятностям, а оказалось, напротив, она подтвердила то, во что не хотелось верить. И теперь предстоит решить, следует ли нам дать Китти возможность оправдаться?

- Дайте ей эту возможность! - горячо произнесла мисс Хонебен.

- Во всяком случае, поступайте беспристрастно, - высказала свое мнение мисс Хиз.

- Да, да, я поступлю беспристрастно. Мне кажется, что надо дать девочке один шанс. Однако вот в чем сложность положения. Так как Китти королева мая, то наказание ей должно быть назначено не мной, не другими учительницами, а ее школьными подругами. Да ведь девочки неопытны, к тому же могут быть завистливы и жестоки.

- Возьмитесь за это дело сами, дорогая миссис Шервуд, - посоветовала мисс Хонебен.

- Да, миссис Шервуд, и я полагаю, что при данных обстоятельствах вам лучше самой иметь с ней дело, - прибавила мисс Хиз.

- Я рада, что вы так думаете, и склонна согласиться с вами. Поговорю с несчастной девочкой. Наверное, она скажет правду, и тогда я, хотя и накажу ее, не стану, однако, подвергать развенчанию, что является самым тяжелым наказанием для королевы мая.

Миссис Шервуд попросила мисс Хонебен позвать Китти.

- Ах, как я рада! - ответила Китти на слова мисс Хонебен и стремглав побежала в дом. Через минуту она уже постучала в дверь комнаты миссис Шервуд. Когда она вошла в кабинет, глаза ее блестели от радости, а щеки горели, похожие на нежные розы.

не так ли? Что говорит папа? О, милая, дорогая, хорошая миссис Шервуд! Что случилось? Какая-нибудь неприятность? Это пришла другая телеграмма? Когда ее принесли, я сказала себе: оправдана, оправдана! Я чуть было не крикнула это слово! Так что же?

- Нет, Китти, пришла не другая телеграмма. И твой папа дал подтверждение. Я спросила, получил ли твой двоюродный брат Джек письмо от тебя. Я написала вполне ясно.

- Конечно. А Джек, милый Джек, он был бы очень рад получить письмо от меня! Он такой милый, - со смехом проговорила Китти. - Но Джеки, бедняга, не мог сказать, что получил мое письмо, не правда ли, миссис Шервуд?

- Китти, ты очень хорошо выпутываешься. Ты удивляешь меня. Вот ответ из поместья "Пик", который я получила сегодня. Он подписан твоим двоюродным братом.

Говоря это, миссис Шервуд вложила в руку Китти маленький темный конверт. Девочка открыла его, чтобы прочитать телеграмму. В первый раз за последнее время она смутилась. Волнуясь, она взглянула на текст телеграммы.

"Да, рад, что получил. Джек О'Донован".

Сначала Китти не поняла смысл ответа. Что получил Джек и чему рад? Когда до нее дошло, она от неожиданности расхохоталась, но как-то резко. Положила на стол телеграмму и взглянула прямо в лицо миссис Шервуд.

- Милая, - сказала миссис Шервуд, - ты видишь сама.

- Да, - ответила Китти, - вижу, что кто-то написал Джеку. Я не писала ему.

- Сядь, Китти. Нужно поговорить об этом.

- Я лучше постою у окна, если вы не возражаете, - попросила Китти. - Сердце у меня бьется очень сильно. И я как будто задыхаюсь. Меня удивляет Джек.

- А ты надеялась, что он скажет неправду? И этим скроет твой дурной поступок?

- Миссис Шервуд! Неужели это вы говорите со мной?

- Китти, телеграмма доказывает твою вину. Ты писала своему двоюродному брату, чем нарушила одно из правил школы. Хуже того, ты отрицала и отрицаешь свою вину. Наговорила много лжи. А ведь ты сама предложила, чтобы в поместье "Пик" была послана телеграмма. Я так и поступила. И теперь мне бы хотелось, дитя мое, чтобы ты раскаялась в содеянном. Я накажу тебя, милая, должна наказать, но ты избежишь самого худшего наказания. Скажи мне, что ты писала брату и что искренне жалеешь об этом. Дорогая, скажи!

- Я не могу, - ответила девочка. - Я не делала этого: я не могу сказать вам, что писала. Это невозможно.

- Ну так ты знаешь, Китти, что ожидает тебя.

- Не знаю, и мне все равно. Если вы думаете, что я могла сделать это и скрыть от вас, а потом попросить вас телеграфировать Джеку, предполагая, что Джек, заподозрив неладное, солжет насчет письма, - тогда мне, кажется, все равно.

- Не говори так, дитя мое. Будет лучше, если ты сознаешься.

- Миссис Шервуд, - произнесла Китти твердым голосом, - если бы вас обвинили в том, чего вы не делали, то захотели бы вы наговорить на себя, чтобы избежать наказания, и сознаться в проступке, которого вы не совершали?

- Ах, Китти, дитя мое, да ведь с тобой дело обстоит иначе.

- Нет, так же, миссис Шервуд.

Китти вдруг упала на колени.

Начальница протянула руку девочке.

- Теперь, пожалуйста, взгляните мне в глаза.

- Китти, к чему это?

- Взгляните, взгляните. Неужели вы по моим глазам можете решить, что я виновата? Неужели вы думаете, что я, дочь гордого ирландца-дворянина, унизилась бы до лжи? Миссис Шервуд, я ничего не знаю об этом письме. Не имею ни малейшего понятия о том, что это за письмо и как оно попало к Джеку в поместье "Пик". Могу повторить только, что никогда не писала его.

- Бедное дитя, бедное дитя!

Китти медленно, очень медленно поднялась с колен. Лицо ее так побледнело, что в какой-то момент начальница забеспокоилась, как бы она не лишилась чувств.

- Вы не верите мне, миссис Шервуд?

- Нет.

- Вы считаете меня виноватой?

- Да, Китти, ты виновата.

- Миссис Шервуд, вы разбиваете мне сердце.

- Очень жаль, дитя мое. Мне самой кажется, что у меня разрывается сердце. Я убеждена, Китти, что все в школе чувствуют большое расположение к тебе. Потому-то тебя и избрали королевой мая. Тебя полюбили так сильно, что выбрали королевой мая, хотя некоторые девочки, например Генриетта Вермонт, имели больше прав на это отличие, так как пробыли в школе дольше, чем ты. Но выбрали в этом году тебя - и только потому, что полюбили.

- Теперь это ничего не значит, - тихо ответила Китти.

- Нет, Китти, значит много. Девочка, став королевой мая, получает право целый год пользоваться этим титулом. Вне всякого сомнения, эта девочка должна быть безупречна во всех отношениях. Так что тут - не обыкновенный случай. Я даю тебе время до завтра, Китти. Если ты не сознаешься, что написала письмо Джеку, мне придется передать твою судьбу в руки девочек, избравших тебя королевой мая. И пусть они поступят, как найдут справедливым. Они будут твоими судьями. И ты, Китти, должна подчиниться их решению. А теперь иди к себе.

Китти медленно, с гордым видом вышла из комнаты. В лице ее произошла разительная перемена. Она была настолько заметна, что пробудила чувство удивления и тревоги в душе миссис Шервуд. Девочка казалась каким-то новым существом. Кротость уступила место высокомерному презрению. Ее глаза, обыкновенно полные любви, трогательно нежные и невинные, горели гневным огнем.

В коридоре стояли несколько девочек. Погода внезапно испортилась. Подул холодный восточный ветер. Солнце спряталось за тучи, заморосил дождь.

Анжелика, очень любившая Китти, обратилась к ней:

- Китти, милая, расскажи нам какую-нибудь ирландскую историю, чтобы не было скучно.

- Нет, не сейчас, Анжелика, извини. И вы, девочки, не обижайтесь, - ответила Китти.

Анжелика, как и Елизавета Решлей, с удивлением взглянула на Китти, чем-то взволнованную. А Генриетта подумала, не приблизилось ли уже время ее торжества. Не открыла ли миссис Шервуд чего-нибудь, что превратило ее сомнение в уверенность? В таком случае победа Генриетты близко.

Китти поднялась наверх. Она вошла было в свою комнату, и как раз в этот момент Мэри Купп, пробежав мимо нее, помчалась вниз. Девочки продолжали стоять в коридоре. Генриетта подошла к Мэри и взяла ее под руку.

Девочки ушли и сели в уголок, откуда они могли увидеть каждого, кто войдет. Было важно, чтобы никто не слышал их разговора.

- Я заметила кое-что, - сказала Генриетта, - и думаю, время нашего торжества близко.

- Не говори, не говори этого, - махнула рукой Мэри. Она, как и другие девочки, заметила, какой расстроенной казалась Китти, когда вышла от миссис Шервуд.

- Что такое с тобой, Мэри? Уж не забыла ли ты, что мы собираемся унизить Китти О'Донован? Похоже, унижение начинается. Но Китти так популярна, что это будет нелегко. Главное - добиться помощи Елизаветы Решлей. Маргарита Лэнгтон, я уверена, будет на нашей стороне.

- Знаю, кто не будет на нашей стороне. Это Клотильда Фокстил.

Я думала о ней, - сказала Генриетта, - но надеюсь, что сумею справиться и с Клотильдой.

Дверь отворилась, и в зал вошла Елизавета Решлей. Она подошла к девочкам.

- Ах, по обыкновению шушукаетесь, - усмехнулась она.

- Присядь к нам, Елизавета, - предложила Генриетта ласковым тоном, - пожалуйста. Мы с Мэри очень дружны - не правда ли, Мэри? - но мы ничего не имеем против того, чтобы поболтать втроем, ты такая милая.

- Я не желаю оставаться с вами, - холодно сказала Елизавета. - Хочу только задать вам один вопрос.

Генриетта взглянула в ясные, красивые глаза Елизаветы, которая была перед Китти королевой мая. Почетное положение было обеспечено ей. Девочки очень уважали Елизавету Решлей. И обожали ее.

- Пока у меня нет никаких доказательств, - продолжила Елизавета. - Но что-то подсказывает мне, что вы по какой-то непонятной причине замышляете нехорошее против Китти О'Донован. Я склонна подозревать вас в этом. Признайтесь, я права?

- О, какие глупости! - воскликнула Генриетта. - Удивляюсь, как ты можешь быть такой несправедливой, Елизавета!

- Ваша неприязнь к Китти видна не только мне, но и всем девочкам в школе. Если бы я могла узнать, в чем дело, то, может быть, помогла бы вам.

- А может быть, и вовсе ничего нет? - сказала Мэри.

Генриетта взглянула на свою сообщницу.

- Нет, Мэри, - серьезно сказала она, - было бы очень дурно не сказать этого Елизавете, которой все верят, которую любят и уважают. Действительно, случилось нечто дурное, и я очень боюсь, что всем нам предстоят волнения и огорчения из-за Китти О'Донован.

- Но что же она сделала, бедняжка?

- Нехорошо рассказывать об этом, - заметила Генриетта. - Если она сделала то, что мы предполагаем, - ты, конечно, скоро узнаешь это. А говорить теперь было бы непорядочно с нашей стороны.

Мэри молчала. И Генриетта закончила:

- Мне жаль огорчать тебя, Елизавета, но я не могу ничего прибавить к тому, что сказала.

- Ну вот, - выдохнула Генриетта, - это именно то, чего я больше всего не хотела. Елизавета чрезвычайно впечатлительная. Теперь она пойдет к Китти, чтобы докопаться до истины.

И верно, Елизавета поднялась наверх. Комнатка Китти была не очень далеко от ее комнаты. Елизавета постучалась. Ответа не было. Она снова постучалась. Снова нет ответа. Тогда она сказала тихим голосом:

- Китти, милая, это я - Елизавета Решлей. Я очень хочу поговорить с тобой. Позволь мне войти, дорогая.

Ответа все не было. Подождав немного, Елизавета повернула ручку двери и вошла.

Китти лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Она не плакала. Елизавета поспешно подошла к ней.

- Китти, в чем дело? Расскажи мне.

- Ты узнаешь достаточно скоро, Елизавета.

- Но я хочу знать теперь.

- Ты такая же, как и другие, ты не поверишь мне.

- Испытай меня, - сказала Елизавета. - Я ведь заметила, что ты в тревоге уже который день. Ты далеко от родных, у тебя нет матери...

Китти зарыдала, но тотчас же подавила рыдание.

все.

- Пожалуй, - ответила Китти.

Елизавета заботливо укрыла ноги Китти одеялом.

- Я расскажу тебе все про себя и про то, что случилось со мной. Как и ты, я единственная у родителей. Папа мой живет в Индии, а мама осталась в Англии. Она очень болела. Я так люблю свою маму! Когда меня отдали в школу, первое время мне нестерпимо тяжело было жить вдали от нее. Расскажу тебе, как я нарушила одно из школьных правил.

Китти лежала очень тихо, и было не очень понятно, слушает ли она Елизавету или занята своими мыслями. Но подруга продолжила.

ожидая вестей о маме. Мне не хотелось говорить миссис Шервуд о том, как сильно больна моя мать. Я была уверена, что получу письмо. Сейчас девочки могут вдвоем или группой ходить в Мертон, но раньше, когда я поступила сюда, если девочке надо было в селение, то она должна была идти с учительницей. В тот день, представляешь, ни одна учительница не была свободна. Поэтому я решилась нарушить правила и пошла одна. Добралась до почтового отделения и получила свое письмо, из которого с облегчением узнала, что маме лучше. Вернувшись, я сразу направилась в комнату миссис Шервуд и рассказала ей, что сделала. Показала письмо. Я сказала, что не жалею о совершенном поступке, но знаю, что нарушила правила. Ей хотелось, чтобы я выразила сожаление, однако я не согласилась, и она наказала меня. Мне было горько и обидно.

Китти, конечно, слушала подругу. И в душе жалела ее. А Елизавета все подробно рассказывала, чтобы успокоить Китти, поскольку понимала ее душевное состояние.

- О моем поступке миссис Шервуд сообщила девочкам, и два дня я была в опале: со мной никто не разговаривал. Это случилось три года тому назад, а тогда я совсем не понимала миссис Шервуд. Я смогла понять ее, только когда умерла моя мама. Я узнала великую любовь миссис Шервуд ко всем нам. О, Китти, нет других таких людей, как она! Ей можно довериться вполне, и если произошло какое-то недоразумение - мой совет: скажи ей всю правду, скажи правду.

- Я так и сделала, - ответила Китти. Она скинула одеяло, села на кровати и взглянула прямо в лицо Елизавете. - Я сказала ей всю правду, а она не поверила мне. Она делает все возможное, чтобы заставить меня сказать страшную ложь. Но я не хочу лгать, а миссис Шервуд собирается строго наказать меня.

- Объясни мне все, Китти.

Глядя на подругу, Елизавета подумала: "Нет, Китти такой человек, который не может солгать".

Китти рассказала Елизавете все без утайки. И под конец произнесла с горячностью:

- Так же я изложила все и миссис Шервуд, но она не поверила и продолжает думать, что я написала это письмо. А я не писала его!

- Китти, я выясню, что смогу. Я верю тебе.

- Я сейчас же пойду к миссис Шервуд и попрошу ее разобраться в этом деле.