Возвращенный рай.
Песнь 2-я

ПЕСНЬ 2-я 

Содержание

Ученики Иисуса, беспокоясь его долгим отсутствием, рассуждают между собою об этом. Материнское беспокойство Марии, выражая которое, Она припоминает многие обстоятельства, касающиеся рождения и первых лет жизни ее Сына. Сатана опять собирает совет, передает ему о неудаче первого искушения нашего божественного Спасителя, просит совета и помощи. Велиал предлагает искушение Иисуса женскою красотою. Сатана укоряет Велиала за его развратные помыслы, обвиняя его во всех подобного рода распутствах, приписываемых поэтами языческим богам, и отвергает его предложение, как не могущее ни в каком случае иметь успеха. Потом Сатана придумывает другого рода искушение, предполагая, главным образом, воспользоваться голодом Спасителя; он берет с собой отборное полчище Духов и возвращается на Землю для исполнения своего предприятия. Иисус постится в пустыне. Наступление ночи; как проводит ее наш Спаситель, описание утра. Сатана опять предстает пред Иисусом, выражает удивление, что Он так покинут в пустыне, тогда как другие были питаемы в ней чудесным образом, и искушает Его роскошным пиром со всевозможными изысканными яствами. Иисус отвергает пир, Сатана исчезает, видя, что Иисуса нельзя соблазнить яствами. Сатана снова искушает Его, предлагая Ему богатства и средства приобрести власть: Иисус отвергает и это, приводя многие примеры великих деяний, совершенных людьми, которые всю жизнь оставались в добродетельной бедности, отвергая власть и богатства, которые непременно сопряжены заботой, суетой и огорчением.

Между тем, принявшие крещение остались с Крестителем на Иордане. Они видели Иисуса, слышали, как Он был провозглашен Мессией, Сыном Божиим; они уверовали в это высокое свидетельство, беседовали с Памазанником Господним, жили с Ним, - я говорю об Андрее и Симоне, и других, которые не названы в Священном Писании, - и вдруг Он удалился от них; радость, только что оживившая их, так мгновенно исчезла. Они недоумевали, недоумевали несколько дней, и каждый день увеличивал их сомнения. То они размышляли, что, быть может, Он только явил Себя миру и на время опять взят к Богу, как некогда Моисей, долго скрывавшийся на горе, или как великий Илия, который на огненной колеснице вознесся на Небо, с тем, однако, чтобы опять вернуться. Подобно тому как юные пророки тщательно искали исчезнувшего Илию, так и они искали Иисуса по всем местам: в Иерихоне¹⁹⁸¹⁹⁹ и древнем Салиме, в Маиере, и в стенах всех городов по ту сторону широкого Геннисаретского озера, в Пире²⁰⁰. Но все было тщетно. Тогда, на берегах Иордана, в заливе, где зефиры, играя, шепчутся с тростниками и ивами, простые рыбаки (не выше было их звание) собрались в бедной хижине, сетуя на свою неожиданную утрату: "Увы! Какая надежда блеснула нам и как неожиданно исчезла! Мы, несомненно, своими глазами видели, что пришел, наконец, Мессия, Которого так долго ждали наши отцы; мы слышали Его слова, Его учение, исполненное благодати и истины. Наконец, радовались мы, что близко избавление, восстановится царство Израиля! И так скоро радость наша обратилась в печаль и новый страх: куда скрылся наш Избавитель, что заставило Его покинуть нас? Или, явившись, Он удалился, дабы снова отдалить наше ожидание? Боже Израилев! Пошли твоего Мессию, время исполнилось; взгляни на царей земных, как притесняют они Твой избранный народ, до чего возвысили они свою неправую власть и забыли страх перед тобою. Воздвигни, оправдай твою славу, освободи твой народ от их ига. Но подождем; доныне Господь был верен Своим обетованиям; Он послал Своего Помазанника, открыл нам его через Своего великого пророка; Он сам всенародно явился, и мы беседовали с Ним. Будем же радоваться нашему счастью и все наши сомнения предоставим Провидению Господню. Бог Израиля не нарушит обетования, не отнимет у нас Мессии, не призовет Его назад, как бы в насмешку показав нам благословенного Искупителя, и потом восхитив Его от нас. Скоро, скоро возвратится к нам наша Радость, наша Надежда."

Так, в сетованиях своих черпали они новые надежды найти того, Кого впервые нашли, не искавши. Но мать Его, Мария, видя, что другие возвратились с крещения, а Сына ее не было с ними, и никаких вестей о нем не было с Иордана, в глубине души Своей, всегда спокойной и непорочной, почувствовала страх и заботу; ее заволновали тревожные мысли, которые Она, со вздохами, облекла такою речью: "О, к чему служит Мне теперь высокая честь божественного зачатия или тот привет: "Радуйся, Благодатная, благословенна Ты между женами!" Не меньше, чем у прочих жен были Мои печали и скорби, когда родила Я Сына в такое время, когда едва нашлась кровля, чтоб укрыть Его и Меня от суровости воздуха. Мы нашли приют в хлеве, Он - в яслях; но вскоре Я должна была бежать в Египет, пока не умер жестокий царь, который искал Его жизни и чтобы умертвить Его, залил улицы Вифлеема младенческой кровью. Вернувшись из Египта, мы много лет прожили в Назарете. Его бездействие, скрытая, тихая, созерцательная жизнь ни в каком царе не могли возбудить подозрения; теперь же, в летах мужа, Я слышу, Он признан Иоанном Крестителем, явился народу, и Сам Всевышний с Небес объявил Его Своим Сыном. Старец Симеон ясно предсказал, что через Него многие падут и возвысятся в Израиле, что будет Он предметом противоречий, и что острый меч пронзит мое сердце: вот для чего возвеличена Я - для великого горя! И удручена горем буду Я, и благословенна, думается Мне. Не смею роптать, не сетую. Но куда скрылся Он? Какое-нибудь великое намерение увлекло Его в уединение: едва исполнилось Ему двенадцать лет, Я потеряла Его, но скоро нашла Его таким, что, как Я видела, Он никогда не может потеряться: Он творил дела Отца Своего. Я вдумывалась в Его слова, и теперь понимаю их; нет сомнения, в Его уединении, столь продолжительном, таится великая цель. Но Я привыкла ждать с нетерпением, давно стали западать Мне в сердце многие случаи и речи, предвещавшие чудные события."

Так Мария, глубоко вникая во все умом и вспоминая все, что происходило замечательного с тех пор, как Она впервые услышала святое приветствие, с кроткой покорностью ждала событий. Между тем, Сын Ее постился в уединении дикой пустыни, питаясь лишь божественным размышлением. Он весь ушел в себя думою о предстоящем великом деле: как начать его, как лучше исполнить цель Своей земной жизни и Свое высокое назначение. В одиночестве обдумывал Он это, между тем как Сатана, после хитрого предисловия о своем возвращении, быстро полетел в среднюю страну густого воздуха, где заседали в совете все адские власти. Не выказывая перед ними ни хвастовства, ни радости, унылый и озабоченный, обратился он к ним с такою речью:

"Князья, бывшие некогда Сынами Неба, ныне - Духи Ада, - или, вернее, Силы Огня, Воздуха, Воды и Земли! Так как каждый господствует в своей стихии, - и могли бы мы без помехи удержать за собою наше место - это спокойное царство, но восстал на нас враг, который грозит ничем иным, как снова изгнать нас в Ад. Я, взявший на себя ваше поручение, уполномоченный на него всем собранием, я нашел Его, видел, искушал Его, но победить Его несравненно труднее, чем то было с Адамом, первым из людей. Хотя Адам пал, соблазненный женою, но все-таки он был несравненно ниже этого Человека, если Он человек; хотя он и рожден матерью, но Небо наделило Его более чем человеческими дарами. В Нем все совершенно; божественная благость и всеобъемлющий дух готовят Его к великим деяниям. Я вернулся, чтобы мой успех в Раю с Евою не обольщал вас напрасно, и вы не слишком бы полагались теперь на подобную же удачу. Всех вас призываю: будьте наготове помогать мне делом или советом, или я буду пересилен, я, мнивший, что нет мне равного." Так говорил древний Змей. Все с восклицаниями уверяли, что всеми силами будут помогать ему по первому его приказу. Среди собрания поднялся Велиал, развращеннейший из падших Духов, он подает такой совет: "Пошли на пути Его красивейших жен, какие найдутся среди дочерей человеческих; в каждой стране есть много красавиц, прекрасных, как небо полудня: они больше походят на богинь, чем на смертных созданий; прелестные, скромные, опытные в любовном искусстве, они заговорят волшебными речами; с девственным величием они соединяют кротость и нежность, хотя приблизиться к ним страшно; искусно умеют они удаляться и, удаляясь, увлекать за собою сердца, попавшие в любовные сети. Такое существо способно смягчить и покорить самый суровый нрав, на самом мрачном челе разгладить морщины; она расслабит сладострастной надеждой, будет длить легковерное желание и поработит своей воле самое мужественное, самое твердое сердце, как магнит притягивает к себе твердейшее железо. Жены, и ничто иное, омрачили разум мудрого Соломона, заставили его соорудить храмы, заставили его поклоняться своим богам."

Сатана быстро возражает на это: "Велиал, неравной мерой меряешь ты всех по себе; что сам ты издревле безумствовал по женам, восторгался их видом, их нежностью, их чарующей прелестью, то никто, воображаешь ты, не устоит против таких приманок? Еще до потопа, пробегая землю с шайкою тебе подобных, ложно именовавшихся Сынами Божиими, ты бросал сладострастные взгляды на дочерей человеческих; вы сочетались с ними и произвели исполинское племя. Разве не видели мы или не слышали из рассказов, как ты ловил красавиц при дворах, в царских чертогах, или в лесах и дубравах, у мшистых берегов ручья, или в лугах и зеленых долинах подстерегал таких редких красавиц как Калиста, Климена, Дафна или Семела, Антиопа или Амимона, Сиринга²⁰¹ и других, - слишком долго было бы перечислять всех, и потом слагал свои подвиги на тех, кому поклонялись под именами Аполлона, Нептуна, Юпитера или Пана, Сатира, Фавна или Сильвана? Но не всех прельщают такие победы; среди сынов человеческих как много было таких, что, будучи заняты более достойными предметами, с улыбкою презрения взирали на красавиц, не замечая их, отвергая все их обольщения? Вспомни пеллейского завоевателя²⁰²: юношей, он едва удостаивал взглядом красавиц Востока; а тот, кого прозвали Африканским, в цвете лет, разве не отослал от себя прекрасную иберианку²⁰³? Соломон, тот жил для удовольствий, и на высоте почестей, богатства, в пирах и веселии помышлял лишь о наслаждении своим счастьем, не стремясь к высшим целям, поэтому сердце его и было открыто женским прельщениям. Но Тот, Кого мы искушаем, несравненно мудрее Соломона; Его ум возвышеннее, Он рожден и вполне способен на величайшие подвиги. Где найти такую жену, будь она чудом и славою своего века, чтобы Он, в час досуга, удостоил бросить на нее взгляд, который бы выражал желание? Или, если бы для обольщения Его она, как сама богиня красоты, уверенно сошла с своего трона, украшенная всеми чарами, как поясом Венеры, который произвел такое действие на Зевса (по рассказам басен) - могла ли бы она выдержать величие Его взора, обращенного на нее, как бы с высоты престола Добродетели? Она была бы обезоружена, в ничто обратились бы все ее прелести; женская гордость замолчала бы в ней и превратилась бы в благоговение! Ведь сила красоты состоит лишь в восхищении слабых умов, порабощаемых ею: перестает восторг, и вдруг спадают все ее пышные украшения и становятся не более как пустою игрушкой, один презрительный взгляд - и она бессильна. Чтобы искусить Его твердость, надо прибегнуть к более высоким предметам, искуснее придав им личину достоинства, чести, славы, народной хвалы: об эти подводные камни сокрушались величайшие мужи. Или воспользуемся тем, что удовлетворяет, по-видимому, лишь законным требованиям природы, не более. Теперь, я знаю, Он томится голодом в бесплодной пустыне, в месте, где ничего нет для пищи. Предоставьте все мне; я не пропущу благоприятной минуты, и всеми способами буду испытывать Его силу."

сцену с многочисленными действующими лицами: каждый должен был знать свою роль. Он летит с ними в пустыню, где Сын Божий, все еще скрывавшийся в ее тени, после сорокадневного поста, впервые почувствовал голод и так размышлял в Самом Себе:

"Чем кончится это? Четырежды десять дней прошло, как Я скитаюсь в этом лесном лабиринте и не вкушал человеческой пищи, не чувствовал и голода; но этот пост Я не вменяю в добродетель, не причисляю к испытаниям, переносимым здесь Мною. Если природа не требует пищи, или Господь помогает природе обходиться без пищи, несмотря на нужду в ней, какая же слава в воздержании? Но вот Я почувствовал голод, и это чувство показывает необходимость требований природы. Однако, Господь может удовлетворить ее потребности другим путем, хотя бы Я продолжал ощущать голод: пусть он остается, не разрушая этой плоти. Покоряюсь воле Господней; терзания голода Мне не страшны, Я едва о них помышляю, питаемый величайшими думами, от которых еще сильнее алкаю Я творить волю Отца."

Был полночный час, когда Сын Божий размышлял так, шествуя в безмолвии пустыни; потом Он лег под гостеприимный кров густо перевившихся ветвями деревьев; там Он уснул, и снились Ему, как часто рисует голод, всякие яства, прекрасные дары природы. Ему снилось, что Он стоит у потока Харафова²⁰⁴ и видит воронов, в роговых клювах приносящих Илии пищу утром и вечером: плотоядные птицы умели воздерживаться и ничего не похищали от своей ноши; виделось Ему также, как пророк бежал в пустыню, как он уснул там под кустом можжевельника²⁰⁵ и, пробудясь, увидел обед, приготовленный на горячих углях; Ангел повелел ему восстать и есть; так он питался дважды после отдохновения, что подкрепило его силы на сорок дней. То представлялось Ему, что он разделяет трапезу Илии, то видел Себя гостем Даниила²⁰⁶

Так прошла ночь; и вот жаворонок, предвестник утра, оставляет свое неизменное гнездо и высоко взвивается в воздух, чтоб возвестить приближение утра и приветствовать его своею песнью: также легко восстал с Своего дернового ложа Спаситель и увидел, что все, что представилось Ему, был только сон; как Он уснул, изнуренный постом, так изнуренный и проснулся. Он направляет Свои стопы на вершину холма, господствовавшего над горизонтом, взглянуть - не покажется ли хижина, овечьего загона или стада. Но нигде не виделось ни хижины, ни стада, ни овчарни; только в глубине долины увидел Он прелестную рощу, которую оглашали звонкие песни сладкоголосых птиц; Он спустился к тому месту, намереваясь отдохнуть там во время дневного зноя; скоро Он вошел под высокие тенистые своды, где деревья образовали арки, аллеи, открывая там и сям чудную лесную картину. Все это было, казалось, самобытным созданием природы (природа служит образцом искусству), а суеверное воображение поселило здесь лесных богов и лесных нимф. Спаситель озирал кругом прекрасную рощу; вдруг перед ним явился человек, но не в крестьянкой одежде, как в первый раз; по платью он был человек, воспитанный в городе или придворный, и приступил он к Сыну Божию с такою речью:

"Пользуясь Твоим позволением, я возращаюсь, готовый к услугам. Но меня удивляет, как Сын Божий так долго остается в пустыне, лишенный всего, и как ведомо мне, уже начал испытывать голод. Другие замечательные люди, гласит сказание, попирали своими стопами эту пустыню; сюда бежала опальная рабыня со своим отверженным сыном Измаилом, и была здесь утешена Ангелом; все племя израилево погибло бы здесь от голода, если бы Господь не послал с Небес манны; а тот смелый пророк, пришедший из Фесвы²⁰⁷, во время пребывания его здесь, разве не был питаем дважды, когда голос с Неба предлагал ему принять пищу? О Тебе в эти сорок дней никто не подумал, Ты в сорок, и более чем в сорок раз заброшен, покинут."

"Что же заключаешь ты из этого? Они все нуждались в помощи, Я, как ты видишь, в ней не нуждаюсь."

"Но отчего же Ты чувствуешь голод? - возразил Сатана, - Скажи мне, если бы теперь перед Тобою была поставлена пища, разве бы Ты не вкусил ее?" "Зависит от того, кто бы послал мне ее", - отвечал Иисус. "Неужели из-за этого Ты мог бы отказаться? - возразил хитрый враг. - Разве не имеешь Ты права на все созданное? Не есть ли долг всякой твари повиноваться и служить Тебе, не дожидаясь приказания, но добровольно напрягая к тому все силы? Не говорю о мясе, признанном нечистым законом или принесенном в жертву идолам: от таких яств мог отказаться юный Даниил²⁰⁸; не говорю также о яствах, предлагаемых врагом, хотя кто бы стал долго задумываться перед этим в крайней нужде! Природа пристыжена или, лучше сказать, смущена тем, что Ты должен претерпевать голод, - смотри, она спешит служить Тебе с честью, как своему Господу, она собрала здесь для Твоего стола все, что есть изящнейшего во всех ее стихиях: благоволи только сесть и вкушай."

Теперь это не был сон; едва Сатана окончил свою речь, как Христос, возведя очи, увидел на большом ровном пространстве, широко осененном тенью, богато, по-царски убранный стол; на нем возвышались пирамиды благороднейших и тончайших яств: всякая дичина и птица, добыча охоты, все рыбы, какие только есть в морях, в пресных водах или журчащих ручьях, все что есть изящнейшего в чешуе или раковинах, что добывалось некогда с далекого Понта, из Лукринского озера²²⁰⁹ рядами стройные отроки в богатых одеждах; они превосходили красотою Ганимеда или Гиласа²¹⁰; в отдалении, среди деревьев, стояли с торжественным видом или воздушно перебегали с места на место Наяды и Нимфы из свиты Дианы, с плодами и цветами из рога Амалтеи, и гесперидские девы, прекраснее тех, о которых рассказывали древние сказки, или тех позднейших волшебных красавиц, каких находили в дремучих лесах благородные рыцари Логрес или Леонес, Ланселот, Пеллеас или Пеленор²¹¹ и искуситель снова убедительно повторяет приглашение: "Отчего, Сын Божий, сомневаешься Ты сесть и вкушать? Это не запретные плоды; никакой закон не возбраняет прикасаться к этим чистым яствам. Они не дают познания, по крайней мере познания зла, нет, они сохраняют жизнь, уничтожают врага жизни - голод, взамен его давая наслаждение и подкрепляя силы. Смотри, все эти Духи воздуха, лесов и вод, Твои покорные слуги, пришли воздать должную Тебе честь и признать Тебя своим Господином. Что же сомневаешься Ты, Сын Божий? Сядь и вкушай."

На это Иисус спокойно отвечает: "Не сказал ли ты, что Я имею право на все созданное? Кто же препятствует Моей власти пользоваться этим правом? Зачем принимать Мне как дар то, что принадлежит Мне по праву, чему Я могу повелеть быть когда и где Мне угодно? Не сомневайся, Я могу в этой пустыне воздвигнуть стол так же скоро, как ты, и призвать Ангелов, которые на быстрых крыльях прилетят в сиянии славы служить за Моею чашею: к чему же тщетно навязываешь ты свои услуги там, где они не могут быть приняты? И какая тебе забота о Моем голоде? Я презираю твои пышные сласти, и в твоих щедрых дарах вижу одно коварство."

"Что и я имею власть давать, Ты видишь. Если я, в силу этой власти, добровольно приношу Тебе то, что мог бы предложить кому мне заблагорассудится, и скорее всего именно в этом диком месте, хочу помочь Тебе в Твоей очевидной нужде, почему не принять Тебе моей помощи? Но я вижу - все, что я могу сделать или предложить, вселяет в Тебе подозрение; пусть же этими вещами воспользуются другие, чьи лишения заслужили собранных издалека лакомств." Сказал, и мгновенно стол, яства, все - исчезло: слышен был только шум от крыльев и когтей Гарпий; остался один неотступный искуситель, и так продолжал свое искушение: "Голод, укрощающий всякое другое создание, бессилен над Тобою; итак, он Тебя не тронет. Твое воздержание непобедимо; ничто, соблазняющее вкус, не возбуждает Твоего желания; душа Твоя всецело предана великим намерениям, великим деяниям! Но чем достигнешь Ты их? Великие начинания требуют огромных средств для своего осуществления: отец Твой, как известно, плотник, Ты сам вырос в лишениях бедности, и теперь бродишь в пустыне, томимый голодом. Какой у Тебя путь, какая надежда в Твоем стремлении к величию? Где приобретешь Ты такое влияние? Откуда возьмешь последователей, служителей, чем привлечешь к Себе легкомысленную толпу, которая пойдет за Тобою лишь до тех пор, пока Ты будешь кормить ее на Свой счет? Деньги дают почести, друзей, победы, царства: что возвысило Антипатра,²¹² эдомитянина и сына его Ирода, севшего на иудейский престол, Твой престол? - Золото; оно доставило ему могущественных друзей. Итак, если хочешь достигнуть величия, приобрети сначала богатство, накопи сокровищ; это Тебе не будет трудно, если Ты послушаешь меня; богатства в моей власти, счастье в моих руках; те, кому я благоволю, не знают меры своим богатствам; а Добродетель, Доблесть, Мудрость бедствуют в нужде."

Иисус кротко отвечает на это: "Однако, без этих трех достоинств богатство бессильно: без них оно не может приобрести власти или, приобретя, удержать ее за собою. В том свидетельствуют древние царства мира, которые рушились на высоте своего цветущего богатства. Но люди, обладающие этими добродетелями, в крайней бедности совершали величайшие деяния, чему примером служит Гедеон, Иеофай и тот юный пастух, потомки которого столько веков восседали на престоле иудейском, и еще снова возвратят себе этот престол, и царству их в Израиле не будет конца. Само язычество (Мне не безызвестно все, что происходило достопримечательного в мире) не имело ли своих Квинтов, Фабрициев, Курциев²¹³ бедности, не мог достигнуть того, что совершали они, и, быть может, еще большего? Не превозноси же богатство, кумир глупца и бремя мудрого, или опасную для него западню, ибо богатство, скорее, способно ослабить его добродетель, притупить ее, чем внушать рвение к славным деяниям. Ты говоришь о царстве? Но Я и царства отвергаю с таким же отвращением, как золото. Корона, блистательная с виду, есть ни что иное, как терновый венец; много опасностей, беспокойства, забот и бессонных ночей приносит царская диадема тому, кто на своих плечах несет тягость каждого человека, ибо в том и состоит обязанность царя, его честь, добродетель, достоинство и высшая слава, чтобы нести все бремя правления ради общественного блага. Но кто царствует над самим собою, управляет своими страстями, желаниями, боязнями, - тот истинный царь; достигнуть этого может всякий мудрый и добродетельный муж; если же не достигает, тщетно будет его стремление управлять народами или своевольною толпой, когда внутри его самого царит безналичие или поработившие его страсти. Но вести народы к истине путем мудрого учения, от заблуждений приводить их к свету знания, а от знания к истинному почитанию Бога, - выше всякого царского достоинства; такие герои - победители душ; они управляют внутренним человеком, то есть благороднейшею его частию; цари же земные царствуют только над телом, и кроме того, часто прибегают к насилию, а для души возвышенной может ли быть приятно такое царство? Наконец, дарить царство - выше, благороднее, чем царствовать, и слагать с себя царский венец великодушнее, чем принимать его самому. Итак, богатство бесполезно, и само по себе, и как средство, каким ты его представляешь для достижения царского скипетра, которым часто лучше было бы не владеть."

¹⁹⁸ Иерихон - иудейский город, лежавший между Иорданом и Иерусалимом. В Св. Писании он называется городом фиников (Второз., гл. 34:3), по причине обилия в нем финиковых пальм.

¹⁹⁹ Евангелист Иоанн упоминает об Енноне: "А Иоанн также крестил в Енноне, близ Салима, потому что там было много воды." Гл. 3:23.

²⁰⁰ Пирейская область - весьма гористая и мало населенная, граничила с Аравией и Египтом. Иордан отделял ее от другой части Иудеи.

²⁰¹

²⁰² Пелла - город в Македонии, родина Филиппа Македонского.

²⁰³ По взятии Карфагена, к победителю Сципиону, прозванному Африканским, привели девицу редкой красоты, но он едва удостоил ее взглядом, и препоручил надежным людям возвратить ее целтиберианскому вельможе, за которого она должна была выйти замуж. (Плутарх, жизнеописание Сципиона.)

²⁰⁴ III кн. Царств, 27:5.

²⁰⁵

²⁰⁶

²⁰⁷ Фесва - отчество пророка Илии. III кн. Царств, 27:1.

²⁰⁸ Даниил, 1:8.

²⁰⁹

²¹⁰ Ганимед - любимец Юпитера, унесенный на Олимп с горы Иды за его красоту. Гилас - любимец Геркулеса, также отличался своей красотой.

²¹¹

²¹² Антипатр - иудеянин родом, человек хитрый, так сумел завоевать любовь у иудеев и приобрести доверие Кесаря, что сделался царем иудейским. Он-то и возобновил стены Иерусалима.

²¹³