Мизантроп. Действие пятое

Не тратьте даром слов. О чем мы говорим?

Нет, я не изменю намереньям моим.

Не в силах выносить царящего разврата,

От общества людей уйду - и без возврата.

Как! Ведь противник мой был всеми осужден.

Всё, всё против него - честь, правда и закон,

Все правоту мою кругом провозгласили,

И я спокоен был, что правда будет в силе.

И что ж? Негаданно свалился я с небес:

Хоть правда за меня - я проиграл процесс!

Оправдан в низости преступной, очевидной;

Он, задушив меня, добился своего -

Так ложь над истиной справляет торжество.

Его неискренность и лживая слезливость

Над правом взяли верх, сломили справедливость.

Преступник обелен и заслужил венец!

Но мало этого: на что идет наглец?

Книжонку гнусную пускает в обращенье,^[62]

Которую нельзя читать без отвращенья.

И всюду клеветы уж поползла змея:

Он измышляет слух, что автор книжки - я!

И, присоединясь к презренному навету,

Кто с ним исподтишка разносит сплетню эту?

Оронт, которого считает честным двор,

Кто может лишь одно поставить мне в укор:

Что правду высказал я о его сонете,

Когда ко мне пришел молить он о совете.

Так только потому, что я был прям и смел,

Ни правде, ни ему солгать не захотел,

И нету у меня теперь врага опасней!

Но что ж так гневен он и так непримирим?

А то, что я нашел сонет его плохим.

Все люди, черт возьми, так созданы от века:

Тщеславие - рычаг всех действий человека.

Вот вам та доброта, та совесть, правда, честь,

Которая у них в их жалких душах есть!

Довольно! Кончено! Страдать от них нелепо.

Прочь от разбойников, из гнусного вертепа!

Нет! Раз по-волчьи вы живете меж людьми,

Я более не ваш - довольно, черт возьми!

В своем намеренье вы, право, слишком скоры,

И преждевременны подобные укоры.

Про книгу выдумка ничтожна и пуста,

Отлично знают все, что это клевета.

Сам по себе падет слух более чем вздорный,

И враг ваш сам себе наносит вред бесспорный.

Суд разрешил ему быть полным подлецом.

Не только повредить ему тот слух не может,

Нет! Уважение к нему еще умножит.

Нет, хитрости его, поверьте, всем ясны.

Напрасна клевета. Вам с этой стороны

Бояться нечего - никто не верит слухам.

А этот ваш процесс… Не надо падать духом!

Подайте жалобу немедля, у суда

Просите отменить решенье…

Никогда!

Пусть этот приговор грозит мне разореньем,

Отказываюсь я от всех хлопот с презреньем.

Нет! Слишком уж хорош наглядный сей урок,

Как право попрано и обелен порок.

Пример преступного такого вероломства

Я в назидание оставлю для потомства.

Пусть двадцать тысяч я за это заплачу, -

Кричать, что на земле царит неправда злая,

И ненавидеть всех отныне не скрывая.

Да вам-то что? Какая вам печаль?

Иную вывести вы можете мораль?

Или осмелитесь без всякого стесненья

Вы этому найти подобье извиненья?

О нет! Согласен я, что всюду ложь, разврат,

Что злоба и корысть везде кругом царят,

Что только хитрости ведут теперь к удаче,

Что люди бы должны быть созданы иначе.

Но все ж достаточно ль для нас таких идей,

Чтоб вычеркнуть себя из общества людей?

Быть может, служат нам людские недостатки,

Чтоб философии в нас развивать зачатки, -

Для добродетели занятья выше нет!

И были все сердца чисты и благородны,

То добродетели нам стали б непригодны.

Все их величье в том, чтоб с пошлостью и злом

Могли встречаться мы с безоблачным челом,

И сердца чистого глубокие порывы…

Я знаю, сударь мой, как вы красноречивы.

У вас примерами набита голова,

Но даром тратите и время и слова:

Я все-таки уйду и общество покину -

Так разум мне велит. Открыть ли вам причину?

Стеснять себя в речах я, право, не привык,

И мне немало бед готовит мой язык.

Позвольте, я дождусь спокойно Селимену -

Пускай в моей судьбе узнает перемену.

Я должен, должен знать, любим я или нет,

И жизнь дальнейшую решит ее ответ.

Мы можем подождать у Элианты с вами.

Я слишком угнетен заботами, делами…

Ступайте к ней один, остаться дайте мне

Здесь, в темном уголке, с тоской наедине…

Ну, это компаньон плохой для ожиданья!

Я с Элиантою вернусь к вам. До свиданья! (Уходит.)

Да, окончательно должны вы мне сказать,

Хотите ли со мной свою судьбу связать.

Пусть станет наконец мне ваше чувство ясно,

Ведь колебание влюбленному ужасно.

Когда вы тронуты любви моей огнем,

Сознайтесь искренне вы в чувстве мне своем.

А в доказательство, как прав моих признанье,

Прошу вас запретить Альцесту притязанья

И, им пожертвовав отныне для меня,

Но что причиною подобного гоненья?

О нем прекрасного вы были раньше мненья.

Мне объяснения позвольте приберечь…

Сударыня! Теперь о ваших чувствах речь,

И выбрать надо вам меня или другого.

Чтобы решилось все, я жду от вас лишь слова.

Альцест (выходя из уголка, куда он удалился).

Да, мой соперник прав в желании своем,

И выбора от вас, сударыня, мы ждем.

И я пришел сюда достигнуть той же цели,

Чтоб доказать вы мне свою любовь сумели.

Не может долее тянуться так игра,

И объясниться нам начистоту пора.

Ни в коем случае своей ненужной страстью

Я, сударь, вашему мешать не стал бы счастью…

Ревнив я или нет, но, сударь, вам скажу:

Ни в коем случае не склонен к дележу…

…и если только вас она предпочитает…

…и если к вам она хоть тень любви питает…

…клянусь без жалобы навеки отойти.

…клянусь, что навсегда уйду с ее пути.

Сударыня, прошу, свободно нам откройтесь!

Сударыня, прошу, вы истины не бойтесь!

Вам стоит лишь сказать нам тайну сердца вслух.

Вам стоит лишь решить - которого из двух?

Как! Сделать выбора еще вы не успели?

Мой бог! Подобная настойчивость к чему?

Как это неумно!.. Я, право, не пойму…

О нет! Сама с собой я не играю в прятки,

И в чувствах собственных нет для меня загадки.

Я сердца своего, конечно, не делю,

И было б мне легко сказать, кого люблю.

Но только для меня нет хуже наказанья,

Чем делать так, в лицо, публичные признанья.

Обидные слова - мне кажется, что их

Не надо говорить в присутствии других,

Чтоб сердца нашего влеченье ясным стало,

Мы вовсе не должны приподнимать забрало,

И надо способы помягче нам найти,

Чтобы отвергнутый сказал мечте «прости».

Не бойтесь огорчить своим прямым ответом -

А я прошу об этом!

Я требую от вас, чтоб был ответ ваш прям.

Пощады, жалости совсем не нужно нам.

«Все сохранять» у вас великое искусство,

Но не должны теперь скрывать свое вы чувство.

Скажите прямо все, прошу в последний раз,

Иначе я решу, что ваш ответ - отказ;

Молчанью вашему найду я объясненье,

Пойму его, и в нем вам будет обвиненье.

Ваш гнев понятен мне, он только справедлив,

И разделяю я всецело ваш порыв.

А я не выношу, я не терплю капризов.

Вы мне бросаете какой-то странный вызов.

Иль к объяснению вы глухи моему?..

Но вот в свидетели кузину я возьму.

Меня преследуют, кузина, помогите!

Здесь целый заговор, взываю я к защите.

Вот оба требуют, чтоб я сейчас же им

Открыла, кто из них мне мил и мной любим.

Так, прямо, им в лицо сказала б без смущенья,

Кто должен о любви оставить попеченье!

Ну где же виданы подобные дела?

Боюсь, что здесь я вам помочь бы не могла,

Вам лучше от меня не требовать защиты -

Я не стою за то, чтоб мысли были скрыты.

Напрасно ищете поддержки у других.

Уловки ни к чему, оставьте лучше их.

Ну говорите же! Весов толкните чашу.

Я только слова жду, чтоб кончить этот спор.

А я молчание сочту за приговор.

Сударыня, мы к вам! Примите извиненья,

Но требовать от вас мы вправе разъясненья.

Как кстати случай вас теперь привел сюда!

Ведь здесь замешаны вы тоже, господа.

Вас появлением рискую удивить я,

Но виноваты в том последние событья.

Вот эти господа вас обвиняют в том,

Чему не верю я ни сердцем, ни умом.

Так мне ли вас винить в подобном преступленье?

Их доказательствам я верить не хочу;

Размолвку позабыв, я дружбе дань плачу.

Посмотрим, что вы им ответите обоим!

Надеюсь твердо я, что клевету мы смоем.

Да-да, сударыня. Спокойно, без угроз,

Мы просто требуем ответа на вопрос.

Вот это письмецо Клитандру вы писали?

Вот эти строки вы Акасту посылали?

Вам этот почерк всем, наверное, знаком.

Не сомневаюсь я, что, верно, всех кругом

Вас ознакомить с ним изволили любезно.

Но это вам прочесть весьма не бесполезно.

«Вы странный человек: Вы осуждаете мою веселость и упрекаете меня, что особенно веселой я бываю без Вас! Это крайне несправедливо. И если Вы не явитесь сейчас же попросить у меня прощения за то, что так меня обидели, я не прощу Вам этого никогда. Наш долговязый виконт…».

«…Наш долговязый виконт, с которого Вы начинаете свои жалобы, не в моем вкусе. После того как он три четверти часа подряд плевал в колодец и пускал круги по воде, я не могу быть о нем хорошего мнения. Что касается маленького маркиза…».

«…Что касается маленького маркиза, который вчера так долго жал мне руку, то, по-моему, вряд ли есть что-нибудь более жалкое, чем его особа; единственное его достоинство - это дворянство. Относительно господина с зелеными бантами…».

«…Относительно господина с зелеными бантами могу сказать, что иногда он развлекает меня своими резкостями и своим мрачным отчаянием, но гораздо чаще я нахожу, что это невыносимейший человек на свете. Что же касается господина в камзоле…».

«…Что же касается господина в камзоле, который ударился в остроумие и хочет быть писателем во что бы то ни стало, я не могу принудить себя слушать его болтовню: проза его утомляет меня не меньше его стихов. Поймите же, что вовсе я не так уж развлекаюсь, как Вам кажется, мне очень не хватает Вас во всех развлечениях, в которые меня втягивают, самая лучшая приправа к нашим удовольствиям - это присутствие людей, которых любишь».

«К Вашему слащавому Клитандру, о котором Вы мне пишете, я вряд ли могла бы питать дружеское расположение. Его сумасбродство выразилось в том, что он воображает, будто его любят, а Ваше - в том, что Вы думаете, будто Вас не любят. Будьте благоразумны, поменяйтесь чувствами с ним и приходите ко мне по возможности чаще - так мне легче будет переносить его нестерпимую назойливость».

Образчик славный здесь и добрых чувств и слога!

Как это все назвать? Скажите, ради бога!..

Довольно же! От нас узнает целый свет

Ваш настоящий нрав, ваш истинный портрет.

Я б много мог сказать, мне хватит матерьяла,

Но даже тратить гнев охота вся пропала.

Легко докажет вам ваш «маленький маркиз»,

Что может выиграть куда ценнее приз.

Альцест, Оронт, Селимена, Филинт, Элианта, Арсиноя.

Как! Значит, я служил насмешкам злым мишенью,

Коль доброму к себе я верил отношенью?

Что ж вы писали мне? Иль хитростью такой

Хотели заманить вы целый род людской?

О, я был слишком прост! Теперь с меня довольно.

Я рад, что вы себя открыли нам невольно.

Вы сердце навсегда назад вернули мне,

Его лишились вы, и я отмщен вполне!

Отныне, сударь мой, я вам мешать не стану,

Счастливого конца желаю я роману! (Уходит.)

Альцест, Оронт, Селимена, Филинт, Элианта, Арсиноя.

Я не могу молчать! Кипит душа моя!

Мы до сих пор таких поступков не встречали.

Ах! Мне до них до всех, поверьте, нет печали,

Но он (указывая на Альцеста),

любивший вас так чисто и тепло, -

Как сердце изменить ему - ему! - могло?

Он дивный человек, прекрасный, чистый, честный,

И вдруг…

Сударыня, оставьте пыл ваш лестный!

Позвольте за себя стоять мне самому.

Я, право, вашего усердья не пойму:

Хоть сердце в вас ко мне участием согрето,

Я не могу ничем вам заплатить за это,

И если я решусь отмстить моим врагам,

То все ж за помощью я обращусь не к вам.

Так вот как вы мое участье объяснили?

Самонадеянность подобная мила,

Но слишком вас она далёко завела.

Остатки от других мне не нужны и даром,

И за отвергнутым я не гонюсь товаром -

Вы, право, чересчур гордиться не должны.

В таких, как я, для вас, конечно, нет цены.

Останьтесь ей верны, как самой подходящей.

Увижу с радостью такой союз блестящий!

Что ж! Несмотря на все, что говорилось тут,

Я молча ожидал, когда они уйдут.

Да, я молчал и ждал - мне показалось - вечно.

Могу ли я теперь…

О, можете, конечно!

Вы вправе говорить все, что угодно вам,

Ну да, я сознаюсь: во всем я виновата,

Мне извинений нет, пусть настает расплата.

Что мне до остальных? Мне злоба их смешна.

Но перед вами… да, тяжка моя вина.

Вы негодуете, вы безусловно правы.

Я, я вас сделала предметом злой забавы!

Нет извинения обману моему,

Я вашу ненависть как должное приму.

Ужель к вам ненависть найти в душе сумею?

Могу ль торжествовать над нежностью моею?

Возненавидеть вас так страстно я хотел,

Но в сердце сил найти на это не сумел!

Вы видите: я раб своей несчастной страсти,

У слабости своей преступной я во власти!

Но это не конец, и, к моему стыду,

В любви - увидите - я до конца дойду.

Нас мудрыми зовут… Что эта мудрость значит?

Я вам, изменница, готов простить вину,

Я снисходительно на это все взгляну,

Пойму, что главное - наносное влиянье,

И в вашей юности найду вам оправданье.

Да-да, я все прощу! Когда б решились вы

Со мною прочь бежать от суетной молвы,

От общества людей и навсегда отныне

Со мной укрылись бы вдвоем в глуши, в пустыне, -

Лишь это оправдать вполне бы вас могло,

Заставить позабыть писаний ваших зло;

Вы тем исправили б свою неосторожность

И дали бы мне вас еще любить возможность.

Что говорите вы! Как! Мне, в расцвете лет,

Уехать с вами в глушь, совсем покинуть свет?..

Но если любите меня вы, дорогая,

К чему вам общество, к чему вам жизнь другая?

Но одиночество так страшно в двадцать лет!

Во мне решимости и силы не хватает,

Такая будущность меня не привлекает.

Когда приятно вам вступить в союз со мной,

Охотно буду вам я любящей женой,

И брак…

Достаточно! Я излечился разом:

Вы это сделали сейчас своим отказом.

Раз вы не можете в счастливой стороне,

Как все нашел я в вас, все обрести во мне, -

Прощайте навсегда! Как тягостную ношу,

С восторгом наконец я ваши цепи сброшу!

Я ставлю высоко ваш милый нрав, простой,

Я вас давно ценю, вы - сердце без упрека,

Но дайте мне всегда ценить вас издалека!

Простите! После бурь, измучивших его,

Я недостоин вас. Теперь мне слишком ясно,

Что я о счастии мечтать бы стал напрасно,

Что оскорбил бы вас такой ничтожный дар:

Остатки жалкие, угасший сердца жар, -

И вы…

Пусть это вас совсем не беспокоит,

Ведь друга вашего лишь попросить мне стоит

И он вас выручит и примет без труда

И руку от меня и сердце навсегда.

О, я так пламенно мечтал об этой чести,

Что за нее отдам и жизнь и кровь я вместе!

Все пожелания примите от меня

А я, измученный, поруганный жестоко,

Уйду от пропасти царящего порока

И буду уголок искать вдали от всех,

Где мог бы человек быть честным без помех!

А мы употребим всю силу убежденья,

Чтоб отказался он от своего решенья.

… - Первый биограф Мольера Гримаре передавал, что парижские святоши, обозленные на Мольера после «Тартюфа», выпустили «ужасную книгу» и, приписав ее Мольеру, рассчитывали окончательно скомпрометировать своего противника.

Современные комментаторы видят в этих стихах публичное отрицание Мольером своего участия в написании памфлета.

Автор:	Мольер Ж.
Категория:	Комедия