Двоеженец.
Часть вторая.
Глава XXI. Смелость Виолы и доверие Филиппа

Глава XXI
СМЕЛОСТЬ ВИОЛЫ и ДОВЕРИЕ ФИЛИППА

Регент подошел к предсказательнице и сказал:

-- Вы знаете, Виола Рени, что я никогда не сомневался в вас... Я и прежде верил в вас, но теперь я видел, слышал и удостоверился... Ваши познания безграничны! Я, в свою очередь, хочу задать вам вопрос, но ответить вы должны мне одному, без свидетелей... Следуйте за мной!

Он пошел вперед и отворил дверь малой гостиной. Виола последовала за регентом; проходя мимо Жерара, она шепнула:

-- Пойдем... будь сдержаннее и не удивляйся... Страшная минута настала... Приближается или величие, или смерть...

Она вошла в комнату, за нею де Нойаль, и дверь затворилась.

-- Что это за человек? - спросил удивленный Филипп.

-- Мой учитель и мой друг, ваше высочество! - ответила Виола. - Он мой путеводитель и мой помощник... дворянин древнего рода, граф де Нойаль.

-- Из Анжу, если я не ошибаюсь, - прервал регент.

-- Да, ваше высочество! - ответил Жерар, низко кланяясь.

-- Он первый привлек меня к трудной науке, - продолжала молодая женщина. - Без него я ничего не могу сделать... Иногда мой ум устает, помрачается, и я ничего больше не вижу... Он разгоняет мрак, воодушевляет меня... И возвращает силу... Я прошу, ваше высочество, не удалять его от меня... Он сохранит вашу тайну и будет нем, как рыба... Можете смело довериться графу.

-- Пускай он остается! - прошептал регент.

"Что скажет ему Хильда?... На что она осмелится?" - спрашивал себя Жерар.

Виола Рени приподняла вуаль и открыла свое чудное бледное лицо, обрамленное черными волосами.

Филипп Орлеанский, казалось, был очень взволнован; он смотрел на нее, как на пифию, восходящую к своему треножнику.

-- Что хотите вы узнать у меня, ваше высочество? - спросила его Виола.

-- Вы должны угадать это сами, вы должны проникнуть в мою душу...

-- Дайте мне руку, ваше высочество!

Филипп повиновался. Виола взяла его за руку и так долго смотрела на нее, что регент с нетерпением воскликнул:

-- Ну, что же?

-- Мысль, которая вас занимает, - начала гадалка, - ужасна! Она сопряжена с раскаяниями и страданиями; она вас не покидает ни днем, ни ночью...

-- Ваше высочество! - сказала Виола. - Вы обладали многими женщинами, у вас было много любовных приключений; вы часто влюблялись, но ненадолго. Любовь только к одной женщине оставила в вашей душе глубокое, неизгладимое воспоминание.

-- Да... да... это верно, - повторял регент, - только одна! Виола! Расскажите мне об этой женщине... об этом ангеле, которого я не в силах позабыть...

-- Подождите немного, дайте мне время проникнуть в прошедшее, ваше высочество!

Виола не торопилась с ответом; она закрыла лицо обеими руками и, казалось, погрузилась в размышления.

Вдруг она глухо вскрикнула.

-- Что с вами? - быстро спросил Филипп.

-- Ваше высочество! - ответила молодая женщина умоляющим тоном, даже с некоторым замешательством. - Ваше высочество, прикажите мне молчать... Прикажите мне закрыть глаза, потому что то, что я вижу, ужасает меня!

-- Напротив, смотрите, - воскликнул регент, - и скажите мне, что вы видите!

-- Ради самого Бога, ваше высочество, сжальтесь надо мной! - возразила молодая женщина, сложив руки. - Не заставляйте меня говорить!...

-- Наоборот, я прошу вас об этом, Виола... и если возможно, я вам приказываю...

-- Велите меня прогнать, наказать... но я не могу... я не хочу повиноваться... не могу!...

-- Почему?

-- Мне пришлось бы обвинять регента Франции в гнусном поступке...

"Она меня пугает!" - подумал Жерар.

-- Бог мой! - прошептал Филипп, поднимая глаза к небу. - Для нее нет ничего скрытого! - Потом он прибавил глухим голосом: - Так как вы видите преступление, то вы должны видеть и раскаяние, и вы одни можете меня направить к искуплению этого греха! Виола Рени! Прошу вас еще раз... в последний раз приказываю вам, говорите!

-- Хорошо, ваше высочество, - кивнула Виола, - но помните, что вы сами хотели этого!... Лет двадцать тому назад, - начала Виола, - к вам пришла женщина... Ее муж был замешан в заговоре и был приговорен к смерти... Она просила вас заступиться за приговоренного и просить короля о его помиловании... И эту женщину вы, ваше высочество, полюбили, вы признались ей в любви. Но она обожала своего мужа, вы были отвергнуты ею... Тогда вы стали жестоки, ваше высочество, неумолимы! Вы твердо решились во что бы то ни стало победить ее сопротивление! Вы поставили несчастную женщину в безвыходное положение... Она долго колебалась... боролась изо всех сил... она умоляла вас, валялась у вас в ногах... Ее слезы и мольбы тронули бы сердце тигра. Ваше сердце осталось неприступно... Вы не переставали повторять несчастной: "Допустите ли вы его смерти?... Не медлите... поспешите... иначе будет поздно!..." Не помня себя, обезумевшая от горя, она уступила вам... но было уже поздно: ваше письмо о помиловании опоздало и казнь свершилась!... Голова графа упала под топором палача в то время, когда жена его отдавалась вам для его спасения...

-- Боже мой!... Боже мой!... - твердил Филипп с рыданием... - Я сделал все это, это правда!

-- От этой преступной любви, - продолжала Виола, - или, скорее сказать, преступления, родился ребенок... Ваша любовь не угасала, а усиливалась... она превратилась в страсть... Вы хотели снова увидеть предмет вашей страсти и приблизить к себе ребенка... Вы имели большую власть, ваше высочество, но она ничего не могла сделать перед волей обесчещенной вами женщины: вдова казненного не хотела больше вас видеть... Она скорее решилась бы лишить себя жизни, чем впустить вас в свой дом... Она прогнала от себя всякое воспоминание о вас и не принимала ваших подарков... Она прожила в бедности и умерла в нищете!

Виола замолчала. Регент сложил руки и прошептал:

-- О Герминия... Герминия... благородная и святая жертва... прости меня! - Потом, обратясь к Виоле, он сказал: - Ради самого Бога, скажите мне, что сталось с ребенком?... Где он?...

-- Я начинаю уставать, ваше высочество! - сказала Виола срывающимся голосом. - Мое воображение покрывается мраком... Я больше ничего не знаю... ничего больше не вижу...

-- Виола! Виола, умоляю вас, последнее усилие! Разве вы не чувствуете, как я страдаю? Разве вы не понимаете, как меня мучает неизвестность, как я терзаюсь?... Я готов умереть!...

и истины, приди ко мне!

Наступило молчание, регент едва дышал.

-- Свет проникает, - прошептала Виола глухим, изменившимся голосом, - дух повинуется... он приближается... он уже близко... он говорит...

-- И что же?... Что же? - волновался Филипп.

-- Дитя преступления живо... Оно не знало имени своего отца... Ему были неизвестны страдания его матери... Время шло... В один день сирота осталась одна на всем свете...

Молодая женщина наклонила голову и умолкла, лицо ее выражало ожесточенную борьбу и сверхъестественное усилие.

-- Виола... Виола! Зачем вы молчите?...

-- Опять настал мрак...

-- А теперь?...

-- Теперь я вижу... О! Наука - это роковой дар!

Виола Рени зарыдала, стала ломать руки и, казалось, уступала невидимой силе; она упала на колени перед регентом.

-- Ваше высочество! - лепетала она. - Ради той, которую вы потеряли, не спрашивайте меня более!... Я у ног ваших, я умоляю вас! Из уважения к самому себе заставьте меня молчать... Вы видите, как я страдаю... Я желаю лучше умереть, но не говорить более...

-- Всемогущий Бог! - воскликнул Филипп. - Что означают ваши рыдания и ужас, Виола? Виола! Где же моя дочь...

-- Вы хотите знать это? - сурово сказала колдунья, приподымаясь; она гордо подняла голову, глаза ее блестели.

-- О да, я хочу знать... я хочу...

-- Итак, да исполнится ваша воля! Ваше высочество, мое имя не Виола Рени.

-- Тогда как же зовут вас?

-- Меня зовут Диана де Сен-Жильда!

-- Дочь Герминии! Моя дочь! - закричал регент.

-- Отец мой, отец мой... простите меня!...

-- Тебя простить, дочь моя!... - промолвил Филипп, прижимая к груди обманщицу. - Я должен просить прощения!... В лице Герминии, в лице твоей матери... прости меня, умоляю тебя...

-- Отец мой...

-- Да, я был преступен... Но теперь сделаю тебя счастливой, и Герминия забудет о своем гневе... - Регент подошел к растерявшемуся Жерару, взял его за обе руки и сказал ему: - Да будет над вами благословение Божие. Вы, будучи учителем моей дочери, сделали ее великой по познаниям! Я от души благодарю вас за это. Моя благодарность к вам будет безгранична... Вы скоро в этом удостоверитесь. Диана, дочь моя, - сказал он Виоле, - сейчас же, при всех, я признаю тебя за свою дочь.

-- Дивный сон, от которого ты не пробудишься более, подожди, Диана, подожди здесь, я сейчас же вернусь за тобой и представлю тебя моим придворным, которые скоро будут твоими...

Поцеловав еще раз в лоб молодую женщину, Филипп Орлеанский вышел в большую галерею, где толпа дворян ожидала его возвращения и с нетерпением желала узнать о результатах его переговоров с прорицательницею.

-- Ну, что скажешь ты про это? - спросила торжествующая Виола, оставшись наедине с Жераром.

-- Я говорю, что ты меня потрясаешь! - ответил последний.

-- Что же страшит тебя?

-- Суд над изменниками и меч палача, который отрубит им голову.

-- Ах! Как ты глуп! - сказала Виола, презрительно пожимая плечами. - Ты видел - Филипп слепо верит в каждое мое слово, он без колебаний признал меня своей дочерью.

-- Он верит сегодня, это правда! Но завтра, поразмыслив, он больше не будет верить... и увидит твой обман.

-- Да, кто же откроет ему глаза?

-- Здравый смысл. Как бы ни была ловка твоя выдумка, но она до того невероятна, что не выдерживает критики... Регент будет тебя расспрашивать... ты попадешь в свою собственную ловушку, будешь подавлена гнетом твоей же лжи...

-- Я все предвидела... приготовила на все ответы... я могу все объяснить, даже невозможное...

-- Даже славу, приобретенную Виолой Рени во всех городах Европы, в то время когда все знают, что Диана жила со своей матерью в Верене?

-- Да, даже это...

-- А если явится Диана?

-- Она не появится больше...

-- Если маркиз де Салье начнет говорить?

-- Разве ты забыл, что его вторая женитьба приговаривает его к молчанию... Я повторяю, что я предвидела все... Несмотря на твои сомнения и боязнь, я сделаю тебя великим, потому что сама буду великой...

Пока Виола говорила с Жераром, регент вошел в большую галерею, подозвал к себе маркиза де Тианжа и начал с ним оживленный разговор вполголоса. Лицо последнего выражало большое удивление. Придворные, собравшись группами, шептались между собой.

-- Вероятно, предсказательница сообщила ему радостное известие! - рассуждали они.

Виконт де Фан-Авен тер лоб и в сотый раз спрашивал себя:

-- Как могла она узнать, что меня обокрали? Это пахнет чертовщиной!

У одной из дверей залы придворный лакей провозгласил:

Маркиз вошел под руку с застенчивой Дианой; пока они подходили к регенту, в зале послышался одобрительный шепот.

Филипп Орлеанский, увидев маркизу, вздрогнул и, схватив за руку находившегося около него де Тианжа, прошептал ему на ухо:

-- Маркиз, это видение?... Посмотрите... посмотрите!...

-- Белокурая молодая девушка, которая прельстила вас своим голосом...

-- Не правда ли, это, действительно, она?

-- Да, ваше высочество, это она!

-- Ваше высочество, - с поклоном сказал ему в это время де Салье, - я имею честь представить вам маркизу де Салье и осмеливаюсь просить вас уделить и ей часть той благосклонности, которой вы удостаиваете меня.

Филипп взял руку молодой женщины и поцеловал ее.

-- Вы нам сделали честь, сударыня! - ответил он. - Господин де Салье один из преданных и любимых наших подданных... С сегодняшнего дня, сударыня, чувствуйте себя в Пале-Рояле, как у себя дома...

-- О, ваше высочество... какая милость...

Регент сделал знак де Тианжу, тот подошел к двери комнаты, где находились Виола и Жерар, и поднял портьеру.

Приведенная де Тианжем Виола вошла в залу сияющая, гордая и красивая.

Филипп Орлеанский подошел к ней, взял за руку и громко сказал:

-- Графиня Рени, моя дочь...

Диана и де Салье тотчас же ее узнали.

"Дочь регента... Хильда!" - сказала про себя пораженная Диана.

"Хильда! Хильда жива!" - прошептал маркиз, отступая в ужасе.

Он почувствовал, что чья-то рука легла к нему на плечо и услыхал следующие слова:

-- Двоеженец, молчите!...

Маркиз обернулся. Рядом с ним стоял бледный, но улыбающийся Жерар.

-- Живы оба! - прошептал де Салье. - А! Это чистый ад!...

-- Господин маркиз! - продолжал Жерар. - В ваших руках наша тайна, но и мы владеем вашей... Советую вам быть благоразумным... мы вам объявляем мир: если вы будете молчать, мы тоже ничего не скажем...

Маркиз, не отвечая, повернулся к Жерару спиной.

"Он будет молчать!" - подумал де Нойаль и смешался с толпой...