| Автор: | Монтепен К., год: 1874 |
| Категории: | Роман, Приключения |
XIV
Принцу де Булльону в описываемое время было двадцать шесть лет, через год кардинальская шляпа должна была украсить его голову, а благочестивый Фенелон считал его в числе своих друзей. Тем не менее принц очень ценил светские развлечения и удовольствия молодости.
Праздник, им приготовленный, сиял великолепием. Около двух тысяч дворян савойских из всех окрестных провинций, не исключая и Парижа, наполнили Клермон. Хроникеры того времени повествуют, что многие дамы города Клермона, даже через девять месяцев после этого, кормя своих новорожденных детей, все еще с восторгом рассказывали о чрезвычайной любезности гостей, явившихся на праздник де Булльона.
Но что бы там ни было и какие бы последствия ни вытекли от чрезмерной любезности гостей к дамам, во всяком случае невозможно отвергнуть, что все сословия веселились от всего сердца, и горожане наравне с дворянами. От заставы Иссуар, которой въехал в город Каспар д'Эспиншаль, до противоположной заставы Риом, в которую въехал Шато-Моран, все дома были украшены цветами и флагами. Из всех окон выглядывали широкие лица буржуа, улыбающиеся, с раскрытыми ртами, напоминая собой разрезанные дыни.
Праздник длился на три отдела или, вернее, было три праздничных дня.
В первый день происходил большой турнир и увеселения для народа: столбы для лазания, карусели, качели и тому подобное.
На второй день были назначены маскарад, публичный бал, стрельба в цель и вечером представление на сцене, устроенной под открытым небом, для большего удовольствия и восхищения клермонцев.
Третий день завершал празднество большой охотой в лесах Комброни и Сент-Валентена.
А так как из наших читателей вряд ли кто интересуется знать имена влезших на столб или отчетом о степени впечатления, произведенного на почтенных буржуа представлением бродячей труппы артистов, изображавших дона Яфета в Армении, то мы и перейдем прямо к третьему дню, в леса Комброни, где происходила охота и где мы снова встретим всех лиц нашего рассказа.
Наступил полдень. Прекрасная погода благоприятствовала охоте. В часе пополудни среди леса должен быть устроен завтрак для гостей.
Кругом, меж деревьев, раздавались звуки выстрелов, лай собак и рога охотников. Трех вепрей и трех козлов убили приближенные принца де Булльона. Устроили наскоро носилки и на них положили убитую дичь, прикрыв ее листьями; вокруг носилок образовалась скоро толпа из слуг и лакеев, в которой достопочтенный капеллан Мессиака и друг его Бигон, казалось, занимали первые места.
-- Черт возьми! - говорил один из лакеев. - Он при ней выглядит, как ворон при голубке. Господин Бигон! Твой кавалер, с его кожей, пожженной солнцем, настолько же безобразен, насколько хороша madame де Сент-Жермен.
-- Гм! Господа! - сентиментально ответил Бигон, - ручаюсь вам, что мой господин и друг кавалер Телемак де Сент-Беат очень легко может сделаться красавцем, стоит ему только на некоторое время изменить свою жизнь и заняться постарательнее своей особой. И он это, вне всякого сомнения, скоро сделает, держу пари на шестьдесят пистолей против шестисот ливров.
-- Шестьдесят пистолей у тебя! О, метр Бигон, пусть чума проберет тебя за твое хвастовство.
-- О, о! Шестьдесят пистолей у тебя! В таком случае, этот твой господин Телемак де Сент-Беат - крез по богатству!
-- Мы поверим этому, - воскликнул третий лакей, - когда Бигон покажет нам шестьдесят пистолей.
Бигон немедленно вытащил из кармана горсть золота и воскликнул:
-- Не угодно ли взглянуть?
-- Что за диво! Этот остов дворянина такой щедрый для своего слуги!
-- Мой барин есть самый щедрый господин во всем свете, - подтвердил Бигон. - К несчастью, его рудники не всегда дают одинаковый доход.
-- У него есть рудники?
-- Без сомнения. Телемак де Сент-Беат владеет тремя рудниками золота и четырьмя серебра. Они приносят ему огромные доходы, но требуют и соразмерных расходов. В настоящую минуту у Телемака де Сент-Беата на содержании одна тысяча пятьсот чернорабочих в округе Банниср.
-- И он их всех содержит?
-- А что же вы думаете? Не милостыни же они просят.
Кругом поднялся крик удивления.
-- Расскажите нам что-нибудь об этих рудниках, метр Бигон, - просили одни.
-- Вы были в них? - допытывались другие.
-- Из добываемого золота льют ли червонцы? Какие это червонцы, французские или испанские?
-- Тише! Тише! - крикнул Бигон. - Вы кричите все вместе, как жабы в болоте! Разумеется, я видел эти рудники. Там работают железными лопатами, а скалы рвут порохом. На червонцах, вычеканенных из добытого в них золота, на одной стороне ставится изображение короля Франции, а на другой - короля Испании, так как Пиренейские горы наполовину принадлежат французам, а наполовину испанцам. Претензию епископа из Ургель оставляют без внимания; он утверждает, будто эти горы его собственность на том основании, что в них находится его домик, покрытый алмазной крышей.
-- А вы думаете разве, что я лгу?
-- Метр Бигон говорит истинную правду, - поддержал рассказчика капеллан. - Я читал об этой достопримечательности... читал в святой книге, кажется, в Новом Завете.
И Бог знает, до чего бы доврался Бигон, и дон Клавдий-Гобелет подтвердил бы все своим авторитетом, если бы приближающийся шум не прервал разговора.
Ветки ломались с треском, слышался приближающийся топот лошадей. И вдруг дон Клавдий-Гобелет, Бигон и их собеседники увидели кобылицу, несущуюся во весь опор и дико ржущую от страха. На ней, держась руками за седло, сидела молодая девушка с распущенными на ветру волосами, взывающая на помощь. Взбесившаяся лошадь, скакавшая по дороге, круто переменила направление и начала углубляться в чащу леса. Она наверное убила бы свою всадницу о стволы деревьев, но в ту же минуту раздался чей-то выстрел. Кобыла сделала еще два-три скачка и упала мертвая.
Прежде чем девица, сидевшая в седле, успела коснуться земли, из-за деревьев выбежал высокий молодой человек, подхватил ее на руки и положил, невредимую, на мягкий мох. Одилия, это была она, прекрасная в своем страхе, дрожащая и смущенная, вырвалась из объятий человека, спасшего ей жизнь и, награждая незнакомца ангельской улыбкой, произнесла:
-- Благодарю!
Силы ее оставили. От волнения она упала в обморок.
Юноша на белой лошадке приблизился в это время и, соскакивая с седла, закричал:
-- Одилия! Одилия! Неужели ты умерла. О, бедный Рауль, бедный старый Шато-Моран.
Услышав это имя, Каспар д'Эспиншаль, явившийся так кстати, чтобы спасти Одилию, надвинул на лоб шляпу и постарался как можно лучше закрыть свое лицо.
Говоря эти слова, граф с особенным чувством жадно глядел на красоту бесчувственной девушки.
-- Ах, монсеньор, как мы вам благодарны! Какую услугу вы оказали всем нам... Одилия! Одилия! Но вы нам должны сказать свое имя.
На это воззвание не последовало ответа. Рауль поднял глаза - он был один. Спаситель Одилии исчез.
Тогда юноша бросился к ручью, намочил платок, освежил лоб и виски девушки и привел ее в чувство.
-- Да, это я, - ответил паж, почти плача.
-- А этот сеньор, спасший мне жизнь?
-- Он исчез.
-- И не сказал своего имени?
-- О Господи! Если бы не он, что бы было со мной! - воскликнула девица Шато-Моран.
Рауль опустил голову. Ему казалось, что похвалы незнакомцу были равносильны упрекам против него.
-- Вот моя маленькая белая лошадка, садись на нее, Одилия, а я пойду пешком, - уныло произнес он.
Одилия не имела времени раздумывать, потому что в эту секунду явился граф Шато-Моран с двумя людьми, бегущими во весь дух. Дочь рассказала отцу о своем спасении и просила поскорее вернуться домой.
-- Он избегает благодарности, - объявил Рауль. - Не сказав даже своей фамилии, незнакомец исчез.
-- Но в лицо ты его разве не узнаешь?
-- А Одилия тоже не помнит его лица?
-- Я его видела, но... но не в силах вспомнить его черты.
Это была первая ложь, произнесенная девушкой.