Владетель Мессиака.
Часть вторая. Замок.
Глава IX

IX

Мальсен запирал замковые ворота, когда граф и Эвлогий прибыли к замку.

"У меня ключ от малой двери", - подумал граф и решился ждать, пока все уснут в доме. Он слез с лошади, привязал ее к дереву и приблизился к Эвлогию.

Дикий за пять часов пробежал двадцать миль.

-- Ты устал? - спросил его Каспар д'Эспиншаль.

-- Я никогда не устаю. Но мне надо подумать.

-- О чем?

-- О негодяе, который написал письмо.

-- А если это неправда?

-- Тогда негодяй вдвое подлее.

-- Разве ты меня не предупредил бы?

-- Никогда не предупредил бы.

-- Почему?

-- Потому, что это причиняет тебе мучение.

-- Ты никогда не любил?

-- Никогда, и это потому, что не желал любить. Если бы женщина, мною любимая, изменила, я не нашел бы мук, на которые стоило бы ее осудить.

Эти слова произнесены были Эвлогием с такой энергией, что брат его был поражен. Дикий воспитанник лесов обнаруживал кровь настоящих д'Эспиншалей.

-- Я еще не знаю, что сделаю; мне надо разведать, - ответил граф, погружаясь в свои думы.

Эвлогий положил руку на его плечо и заговорил.

-- Однако же, если она невинна! Я ее прежде видывал... Глаза ее чистые и честные. Я желал бы иметь такую подругу жизни, как она.

-- Скорее, автор анонимного письма пытается оклеветать твою жену, а тебя подтолкнуть на нехорошее дело. Хочешь ли подождать несколько дней, пока я начну действовать?

-- Я буду ждать, пока не уверюсь.

-- Так я пойду увидеться с Канеллаком.

-- Ты пойдешь? Ты к Канеллаку?! Но это все равно, что броситься тигру в лапы.

-- Я никого не боюсь. Впрочем, он легко меня примет за тебя.

-- Это правда. Тебе только следует сбрить бороду и волосы, переменить платье, и сходство станет разительным.

-- Если надо будет, то сделаю. Но думаю, переодевание излишне.

-- Делай, как знаешь!

-- Отдай мне письмо.

Каспар д'Эспиншаль отдал ему анонимную записку.

В замке все давно уже спали. В эту ночь - вещь удивительная - не было видно огня даже в отдельном домике возле замка, домике, в котором, как мы уже описывали, трое достойных друзей, Мальсен, дон Клавдий-Гобелет и Бигон совершали свои обычные ночные вакханалии. Помещение это, после отъезда Бигона, сделалось собственностью капеллана и интенданта, уплативших Бигону отступного сорок пистолей; им теперь заведовала прежняя Мамртинка.

Каспар д'Эспиншаль обошел вокруг весь замок и приблизился к месту, возле которого некогда Ланген и Шандор условливались о месте засады, имевшей такой печальный исход для одного из заговорщиков.

В этом месте братья через калитку проникли на двор замка. Везде была полнейшая тишина. Только на первом этаже, сквозь дверные щели одной комнаты пробивался свет. Граф приложил глаз к замочной скважине и понял, что это была комната пажа. Рауль сидел в дубовом кресле, наклонившись над столом, и писал. Вокруг стояли разные баночки и склянки. Виден был только профиль работающего юноши. Теперь, в первый раз, Каспар д'Эспиншаль нашел, что серьезные черты лица Рауля прекрасны и благородны. Высокий и хорошо развитый лоб, нежные и выразительные голубые глаза. А красные, как кармин, губы, казалось, сотворены для страстных поцелуев.

Граф Каспар д'Эспиншаль задрожал от ревности и негодования.

-- Посмотри! - сказал он своему брату.

Эвлогий заглянул в скважину и ответил:

-- Красивый юноша!

-- Ты находишь? - Граф заскрипел зубами.

Вдруг он с силой толкнул дверь и явился перед Раулем. Тот вскрикнул от удивления.

Паж в смущении прошептал какое-то извинение и хотел спрятать листок бумаги, на котором писал.

-- Это, вероятно, стишки для вашей богини! - иронически произнес Каспар д'Эспиншаль.

-- Граф! - придя в себя, серьезно ответил Рауль. - Что я делаю, касается только меня одного, и я никому не давал права следить за собой.

-- Ого! Вы, вероятно, забыли, что находитесь в числе моих слуг.

Презрительный тон возмутил юношу. Глаза его заискрились гневом.

-- Я?! Ваш слуга?!

-- Да, вы служите мне или, вернее, состоите пажом моей жены.

Очи Рауля, казалось, искали оружия. Но он скоро овладел собой и произнес спокойно:

-- Вы правы. Я паж вашей жены.

Каспар д'Эспиншаль был поражен. Неужели Рауль трус, трус более подлый, чем те, которые, еще не видя опасности, убегают с поля битвы.

-- Извольте отдать мне ваши стишки! - произнес он. - Они написаны, вероятно, так вдохновенно, что я сделаю угодное вам: я сам вручу их графине.

-- Моя родственница графиня не получает от меня стихов, - хладнокровно ответил Рауль, - написанные теперь не относятся ни к кому, и я их сохраню для себя.

Граф в слепом бешенстве обнажил кинжал и крикнул:

-- Отдадите вы стихи мне?

-- Можете их отнять, но добровольно не отдам, - был ответ Рауля, и он скрестил на груди руки.

Как дворянин, Каспар д'Эспиншаль понял, что зашел слишком далеко и потому, сдерживая гнев, произнес, собираясь уйти:

-- Вы правы, Рауль де Легард! Извините меня.

-- Постойте! - остановил его Рауль. - Вот мои стихи, получите их.

Улыбка появилась на губах Каспара д'Эспиншаля, и он почти равнодушно прочел поданные ему стихи. Это были безыскусственные, из сердца выливающиеся звуки, которые если и говорили о любви, то о любви мистической, идеальной, чуждой всякой действительности.

Оставив комнату Рауля, он обратился к Эвлогию с вопросом:

-- Что ты об этом думаешь?

Дикий только пожал плечами и ничего не ответил.