| Автор: | Монтепен К., год: 1876 |
| Категории: | Роман, Приключения |
XXVIII
-- Есть ли у тебя план? - повторил свой вопрос Ракен. - В таком важном деле всегда нужно заранее составить план.
-- Не торопись, дружище, - сказал ему Паскуаль. - Все зависит от того, что будет делать офицер после ужина. Но успокойся. Если не представится возможность действовать обыкновенным путем, то мы прибегнем к крайним мерам, которые всегда удаются...
-- О каких мерах ты говоришь?
-- Наклонись ко мне немного, я тебе скажу на ухо... Некоторые слова не стоит произносить громко.
Ракен повиновался, а молодой разбойник продолжал:
-- Предположим, что после ужина Жорж Прадель, закурив сигару, отправится шляться по бульварам, а затем вернется в гостиницу, не заходя ни в какой подозрительный дом. Тогда стянуть у него портсигар без риска не будет никакой возможности. Полагаю, что ты это понимаешь.
-- Понимаю, и очень хорошо.
-- Но вот как можно сделать. Я переодеваюсь в почтальона, беру под мышки нечто завернутое в газетную бумагу, вхожу в Гранд-отель, никого ни о чем не спрашивая, мне ведь известно, какой номер занимает лейтенант, - сто четвертый. Я поднимаюсь по лестнице, стучу в дверь. "Кто там?" - "Почтальон с посылкой от господина Домера лейтенанту Жоржу Праделю". Лейтенант не успеет рассудить, что это невозможно. Он начнет разворачивать посылку, и в это время я ударю его в горло или в грудь острым ножиком, который у меня в кармане. Затем возьму портсигар и дам тягу... Как тебе такой план?
-- И ты это можешь сделать? - пробормотал Ракен с заметным удивлением.
-- Да, могу. Ты знаешь, что я уже это делал. Да и чем я рискую? Если бы я не удрал из военной тюрьмы, то мне давно бы уже всадили двенадцать пуль. Допустим, что меня приговорят к гильотине... не могут же меня убить дважды!
-- Действительно, ты молодец! Если ты возьмешься исполнить это, я удовольствуюсь небольшой частью добычи, полагаясь на твое великодушие...
Обмениваясь этими отвратительными словами, два негодяя шли по бульвару. Они добрались до Монмартра и заглянули в ресторан, где разместился Жорж Прадель. Молодой человек продолжал ужинать, читая газету.
-- Он еще не дошел до жареного, - пробормотал Паскуаль, - следовательно, ему осталось жареное, легюмы и десерт, не считая кофе и ликеров. Мы успеем перекусить, у меня подвело живот. Пойдем в кабак.
-- А у тебя есть деньги? - спросил Ракен жалобным тоном. - У меня решительно ничего.
-- Успокойся, я заплачу, - ответил Паскуаль. - На вокзале я стянул одно портмоне. Нельзя сказать, что оно принадлежало какому-нибудь капиталисту, но все-таки в нем кое-что было...
Два сообщника вошли в кабак и перекусили, а затем вернулись к ресторану и расположились за киоском, где продают газеты. Через четверть часа Жорж Прадель вышел с сигарой из ресторана. Вместо того чтобы пойти по Монмартрскому бульвару, он повернул налево и направился по бульвару Пуассоньер.
-- Он не домой идет, - тихо сказал Ракен своему товарищу.
-- Если он отправится в театр, будет чудесно! - отозвался тот. - В толпе всегда толкаются, а когда толкаются, легко ощупывать карманы.
"Жимназ", взял билет в кресла и исчез под сводами.
-- Нельзя терять его из виду, - сказал Ракен.
-- Понятно, но нам не стоит торопиться, мы всегда его найдем.
-- Где мы сядем?
-- В партере, там не так заметно, и оттуда нам будет удобно наблюдать за действиями лейтенанта.
Оставим сообщников, направляющихся в кассу, а сами войдем в театральную залу. Известно, что в "Жимназе" ложи бенуара расположены вокруг кресел и партера. Зала была полна. Жорж Прадель сидел в третьем ряду кресел. Паскуаль и Ракен разместились в предпоследнем ряду партера, следовательно, около лож бенуара, обращенных прямо к сцене. Ракен нагнулся к блондину и сказал ему шепотом:
-- Я не вижу, где лейтенант.
-- Я тоже, - сказал Паскуаль. - Но в первом антракте я взберусь на галерею - оттуда я его сразу увижу.
-- Так, - произнес Ракен, - а теперь посмотрим пьесу. Я никогда ее не видел.
Паскуаль пожал плечами.
-- Тут речь идет об одной камелии, умирающей от любви к молодому человеку, который нехорошо с ней поступил. Слезливая пьеса.
-- Я это люблю, - прошептал сентиментальный Ракен, - я ужас как люблю плакать в театре. Тут никто не видит, как я чувствителен.
Пьеса началась. Разбойники замолкли. Когда первый акт окончился, Паскуаль сказал:
-- Подожди меня здесь. Я все разведаю и вернусь.
Публика выходила толпами, одни - выкурить папиросу на бульваре, другие - зайти в ближайшие кофейни. Жорж Прадель встал со своего места и, повернувшись спиной к сцене, лорнировал залу.
"Ага! - подумал Ракен. - Вот же он! Паскуаль мог бы и не оставлять своего места".
Чувствительный бандит едва успел сформулировать эту мысль, как вдруг услышал позади себя слабый крик - крик удивления, радости или ужаса - наполовину сдержанный, но бесспорно женский. Заинтересованный, Ракен обернулся и увидел в том бенуаре, в который он почти упирался, двух женщин: одну уже в летах, другую - молоденькую и чрезвычайно хорошенькую.
Пожилая дама была в изящном и строгом черном платье. Пряди серебрившихся волос обрамляли ее лицо с правильными и выразительными чертами. Женщина, сидевшая подле нее, едва доживала свой двадцатый год. Это было белокурое создание с большими синими глазами и кротким личиком. По-видимому, она чувствовала себя очень дурно. Ее прелестная головка, как умирающий цветок, клонилась на грудь.
-- Леонида! Что это с вами, дорогое дитя? - шепнула ей пожилая дама. - Что это за крик, который невольно вырвался у вас? Почему вы так побледнели? Вы дрожите!
-- Это так, ничего. не беспокойтесь, прошу вас, мадам. - В приятном голосе белокурой красавицы слышалось волнение. - Мне было больно, но теперь уже легче.
-- Не знаю. Сильная и внезапная, там, в сердце. Но теперь я сама стыжусь своей слабости.
-- Случались ли с вами прежде такие припадки?
Молодая женщина покачала головой:
-- Никогда.
-- Понюхайте, прошу вас, этот флакончик.
-- Благодарю вас, но это лишнее. Уверяю вас, что все прошло.
Действительно на побледневшем лице девушки вновь появился румянец.
-- Не хотите ли вы уехать из театра? Я провожу вас.
-- Нет-нет, - с живостью возразила молодая красавица. - Пьеса очень мне нравится. Я останусь до конца.
-- Как душно в этой ложе! Потому-то, наверно, вам и стало дурно. Не хотите ли выйти на минуту и подышать свежим воздухом?
-- Немного погодя я с удовольствием пойду с вами. Но сейчас я еще не совсем оправилась.
Ракен при виде молодой женщины подскочил от изумления.
-- А! Вот она, неприступная! - проворчал он. - Как изумится Паскуаль!
В ту самую минуту, как Ракен думал о своем молодом товарище, последний уселся подле него.
-- Ну, я знаю, где он, - произнес он.
-- Правда? Я и сам это знаю. Но у меня для тебя есть прекраснейший сюрприз. Обернись-ка назад, только осторожнее. Посмотри в нижнюю ложу прямо за твоей спиной.
Паскуаль обернулся.
-- Мадам Метцер! - выдохнул он.
-- Собственной персоной! Муж в отсутствии, жена в театре, да еще и в том же самом, где и ее возлюбленный. Что скажешь?
-- Невозможно. Лейтенант только несколько часов в Париже, и мы ни на минуту не теряли его из виду.
-- А почта? Он мог написать.
-- Я уверен, он и не подозревает, что его идол так близко от него. Разве я не заметил его скучающего вида? Притом, и сама красавица вскрикнула, когда увидела его здесь. Значит, она не знала о его приезде в Париж.
Зала наполнилась народом, поднялся занавес. Когда акт окончился, Паскуаль и Ракен вместе вышли из партера и встали в коридоре, в нескольких шагах позади оркестра. Вскоре вышел и Жорж Прадель, отирая платком лоб. Так как жара в зале была просто невыносимая, лейтенант машинально расстегнул верхние пуговицы сюртука, что не ускользнуло от внимательного Паскуаля.
Лейтенант с явным равнодушием прошел мимо той ложи, в которой сидела молодая женщина, и, взяв у контролера марку, вышел освежиться на бульвар.
-- Ты прав, старичок, - сказал Паскуаль Ракену. - Один лишь случай все устроил. Пойдем-ка в буфет.
-- С величайшим удовольствием!
-- Две кружки пива и все необходимое для письма! - приказал Паскуаль, присаживаясь за маленький столик.
"Неизвестный друг уведомляет лейтенанта Жоржа Праделя, что госпожа Леонида М. находится в ложе номер 16, с одной дамой, и что господина М. нет в Париже. С почтением к вам!" Показав записку Ракену, Паскуаль спросил:
-- Понимаешь теперь?
-- Кажется, да.
Послышался звонок к следующему акту, и буфет стал быстро пустеть.
-- Пойдем и мы, - сказал Паскуаль.
-- Кто не рискует, тот и не имеет ничего, - возразил его товарищ.
Почти все зрители заняли свои места. Паскуаль увидел, что лейтенант уже сидит в кресле, и подошел к оркестровому капельдинеру.
-- Месье, будьте так любезны, окажите мне маленькую услугу. Взгляните, прошу вас, на кресло номер восемь в третьем ряду. Видите молодого человека?
-- Да, месье. Красивый молодой человек с белокурыми усами?
-- Но, сударь, сейчас поднимется занавес, и мне придется побеспокоить зрителей!
-- Это пустяки! Гораздо важнее, чтобы этот молодой человек сейчас же получил эту записку. И я прошу сделать мне одолжение и принять от меня эти два франка.
-- Хорошо, сударь. Что я должен сказать этому молодому человеку?
-- Ничего, кроме следующих слов: "Если вы лейтенант Жорж Прадель, то эта записка адресована вам".
И он отправился исполнять данное ему поручение. Паскуаль схватил за руку Ракена и увлек его в конец коридора, где они остановились возле ложи номер 16.