| Автор: | Монтепен К., год: 1882 |
| Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА 12
Мистрисс Дик-Торн заканчивала завтрак, когда лакей, сильно обеспокоенный, открыл дверь в столовую.
-- Что вам надо, Франсуа?
-- Извините, барыня, но я счел долгом сообщить вам, что один посетитель непременно желает вас видеть.
-- Я сказала, что никого не принимаю.
-- Я передал ему это.
-- Ну, так что же?
-- Но он настаивает! Он передал мне свою карточку.
Клодия бросила взгляд на карточку, на которой прочла имя Фредерика Берара.
-- Я его не знаю, - с нетерпением сказала она.
-- Но он не хочет уходить.
-- Ну, так выгоните его.
-- Этот господин, - так как это господин очень приличный, - поручил мне сказать, что приехал из Брюнуа...
Эти слова мгновенно произвели свое действие на мистрисс Дик-Торн - она вздрогнула и побледнела.
Простая фраза оживила мрачное прошлое, пробудила в ее душе сильное беспокойство. Не было сомнения, что странный посетитель обладал тайной, которую она считала никому не известной.
Она встала с кресла и, приняв равнодушный вид, сказала:
-- Хорошо, проведите его в маленькую гостиную, я сейчас выйду.
-- Слушаюсь.
Лакей вышел, очень довольный, что не получил выговора, но еще более изумленный впечатлением, которое произвело слово "Брюнуа".
-- Дорогая мама, - спросила она, когда лакей вышел, - знаешь ли ты, кто этот посетитель?
-- Не совсем, но полагаю, что он приехал просить приглашение, пользуясь рекомендацией одной особы, которую я некогда знала в Брюнуа. Впрочем, сейчас узнаю, в чем дело. Подожди меня здесь, милочка.
Франсуа ввел герцога в маленькую гостиную, в которой в начале этого рассказа Жан Жеди прятался под кушеткой.
Перед встречей со своей бывшей любовницей, которую он не видел столько лет, сенатор испытывал сильное волнение. Он подозревал, что свидание будет бурное, и хотя решил не дать себя победить, но тем не менее пугался.
Он скрыл волнение под маской равнодушия и ждал, глядя на портрет Клодии, висевший рядом с портретом покойного Дик-Торна.
Он сидел почти спиной к полуоткрытой двери.
Прошло несколько минут. Затем легкий шум шагов по ковру и шорох шелкового платья донеслись до его слуха. Он не пошевелился и делал вид, что продолжает рассматривать портрет.
Дверь открылась, потом снова затворилась.
Герцог был бледен, как смерть.
Сделав несколько шагов по направлению к неподвижному посетителю, лица которого она не могла видеть, Клодия сказала:
-- Вы желали непременно видеть меня, сударь.
Услышав голос Клодии, Жорж повернулся.
Мистрисс Дик-Торн с первого взгляда узнала его и сильно вздрогнула.
-- Вы! Это вы! - прошептала она. - Впрочем, мне следовало бы догадаться.
-- Да, это я, - кланяясь, ответил сенатор.
-- Но почему вы явились под чужим именем?
-- По очень простой причине. Я получил ваше любезное приглашение... И, рассчитывая видеть меня у себя вечером, вы, может быть, не приняли бы меня утром, а я хотел видеть вас сейчас же и даже застать врасплох.
-- Застать врасплох! - повторила Клодия. - С какой целью?
-- С целью избавить вас от бесполезной лжи. Во всяком случае, мы встретились, позвольте мне сесть, и поговорим как старые друзья. Если вы согласны, то скажите мне, что вы желаете сообщить относительно брака моего сына. Я готов слушать с большим любопытством и интересом.
Мистрисс Дик-Торн, едва оправившаяся от первого волнения, села и с удивлением глядела на своего бывшего любовника. Для всякого другого Жорж, может быть, был бы неузнаваем, до такой степени изменили годы его внешность. Но, несмотря на раннюю дряхлость, - так как сенатору не было еще шестидесяти лет, - его усталые черты более чем когда-либо носили на себе отпечаток расы.
Миллионер герцог Жорж де Латур-Водье нисколько не походил на маркиза, бывшего кругом в долгах, но для Клодии он был все тем же человеком.
-- Итак, Жорж, - прошептала она через несколько минут, - это все, что вы находите сказать мне после долгой разлуки?
-- Мне кажется, мы оба одинаково желали этой разлуки, - ответил герцог. - Сознаюсь откровенно, я не думал о вас и полагаю со своей стороны, что и вы точно так же меня забыли.
-- Может быть, вы ошибаетесь!
-- Как! Вы думали обо мне? В счастливом браке, так как вы были замужем? Нельзя сказать, чтобы это было лестно для бедного Дик-Торна.
-- Мои воспоминания не были воспоминаниями любви, - глухим голосом сказала Клодия.
-- Тем хуже. Гораздо лучше было бы забыть ошибки молодости, на которые вы намекаете.
-- Я ничего не забываю...
-- Совершенно напрасно! Слишком хорошая память часто бывает опасна.
-- Вы думаете, герцог?
-- Я в этом убежден и желаю только, чтобы не настал день, который доказал бы вам это.
Бывшая куртизанка подняла голову и взглянула Жоржу прямо в лицо.
-- Берегитесь, между нами есть неразъясненный пункт, который я считаю нужным разъяснить. В настоящее время я не Клодия Варни, любовница маркиза Жоржа де Латур-Водье. Те угрозы, которые вы делали Клодии, не могут быть опасными для мистрисс Дик-Торн, вдовы известного английского джентльмена. У мистрисс Дик-Торн есть много могущественных друзей, покровительство которых помогло бы, если бы кто-нибудь осмелился напасть на нее. Знайте, герцог, что я ни от кого не завишу, не боюсь никого и ничего!... Тогда как некоторые люди, хотя и высокопоставленные, не могли бы сказать того же.
Смысл последних слов был, конечно, понят Жоржем, но он не обратил на него внимания.
-- Если бы кто-нибудь подумал напасть на вас, - сказал он, - то, конечно, уж не я, клянусь вам! Вы меня оскорбляете, обращаясь со мной, как с врагом. Я, конечно, недоверчив и полагаю, что имею на это право, но не враг. Вы пригласили меня к себе - я приехал немного раньше. Разве это преступление? Несколько слов, прибавленных в конце вашего письма, возбудили мое любопытство, и я спешу узнать о моем сыне, и прошу высказаться.
-- Мое любопытство должно быть удовлетворено раньше вашего. Каким образом вы узнали, что мистрисс Дик-Торн - Клодия Варни?
-- Я навел справки.
Бывшая куртизанка нахмурилась.
-- О! Нет! Я послал в английское посольство, в бюро, где визируют паспорта, и мне там дали справки, которые никаким образом не могут скомпрометировать вас.
-- И вас привело только одно любопытство?
-- Конечно! Неужели же я мог иметь какой-нибудь другой повод?
Клодия с горечью улыбнулась:
-- Это не особенно лестно для моего самолюбия, герцог.
-- Эх, сударыня, после такой долгой разлуки, мне кажется, между нами должна быть полная откровенность...
-- Хотя бы эта откровенность была груба и оскорбительна, - добавила мистрисс Дик-Торн. - Итак, - прибавила она почти свирепым тоном, - вы ничего не угадываете, ничего не боитесь?
-- Положительно ничего, - ответил Жорж с уверенностью, которой противоречило легкое дрожание его голоса. - Я только прошу объяснения, которого имею право ожидать от вас, - вот и все.
-- Может быть, это объяснение будет продолжительно.
-- Не можете ли вы сократить его?
-- Это невозможно.
-- В таком случае, мое время в вашем распоряжении.
-- Должна ли я возвращаться к началу нашей истории?
-- Бесполезно! С моей стороны была страсть, с вашей - расчет и тщеславные мечты. Вся эта история очень проста.
-- Итак, я пропущу первые годы и перейду прямо к развязке. Чтобы быть принятым мною, вы сейчас воспользовались словом "Брюнуа"...
-- Это было единственным средством пробраться к вам.
-- И вы не побоялись вызвать это воспоминание! Вы не сказали себе, что в то отдаленное время вы, погруженный в долги, живший обманом, подавляемый страхом бесчестия, надеялись только на одну меня? Вы забыли, что я работала в тиши, чтобы доставить вам титул герцога, дать вам в руки громадное состояние, и что это мне удалось?...
-- Я сознаю, что вы были мне очень полезны и, полагаю, что достаточно выразил вам мою благодарность.
-- Бросив мне, как милостыню, несколько сот тысяч франков с условием, чтобы я оставила Францию!... - насмешливо возразила вдова. - Я не этого ожидала. И, признаюсь, что в первую минуту вполне справедливого гнева я хотела донести на вас, рискуя погубить себя. Нам обоим грозила тюрьма, даже эшафот, - и мужество изменило мне. Я дорожила жизнью и свободой и имела подлость послушаться вас и оставить родину!... В Англии меня ожидало великолепное положение: я вышла замуж за богатого фабриканта, который обожал меня. В течение нескольких лет я была счастлива... и забыла вас. Но мой муж разорился и умер, оставив меня почти в нищете. Тогда я сказала себе, что по моей милости вы владеете миллионами и. что я имею право требовать от вас часть этого богатства.
в ваш план: вы рассчитываете вызвать предо мною призрак прошлого, чтобы при помощи страха эксплуатировать меня, как вам угодно. Эта спекуляция называется шантажом. Но я сомневаюсь, чтобы она удалась со мной. Вы были моей сообщницей или, лучше сказать, помощницей, действовавшей для меня с ловкостью, которую я вполне признаю.
-- И за которую вы заплатили сто тысяч экю?
-- Это очень кругленькая сумма. Жан Жеди, имени которого вы также не забыли, получил всего лишь несколько луидоров, а чтобы быть в безопасности от его болтовни, вы его отравили. Оставьте же в стороне ваш враждебный тон, и поговорим как старые знакомые. Я возмущаюсь против требований, но не отказываюсь помочь вам. Чего вы от меня хотите?
-- Половины вашего состояния, - прямо ответила мистрисс Дик-Торн.
Жорж улыбнулся и пожал плечами.
-- Это самое верное средство ничего не получить, - сказал он.
-- Я имею право требовать!
-- Нет, моя милая, так как вы не имеете права угрожать или, по крайней мере, ваши угрозы не имеют серьезного значения. Мы, правда, совершили преступление, но ничего не должны правосудию. Другой поплатился за нас: Поль Леруа был объявлен виновным в убийстве доктора из Брюнуа и умер на эшафоте.
-- А вы живы, герцог! Живы, богаты и счастливы!
-- А я жив! - повторил Жорж. - И, что бы ни случилось, закон не может наказать меня, так как истек срок давности.
-- Я это знаю. Но скандал должен задеть если не вашу жизнь й свободу, то, во всяком случае, вашу честь! И покрыть грязью имя Латур-Водье!...
Сенатор пожал плечами.
-- Но эта грязь покроет также и ваше имя.
-- Не все ли мне равно?
-- Нет, так как эта грязь прилипнет к вашей дочери, - закончил герцог.
-- Ну, так что же? - холодно спросила Клодия. - Если мне нельзя отомстить, не запачкав имени дочери, то другие, пользуясь моими советами, могут потребовать исправления ужасной юридической ошибки.
-- Семейство Поля Леруа! - сказал Жорж, засмеявшись. - Оно не существует больше. Если вы думаете употребить это оружие, моя милая, то, повторяю, оно сломалось.
Клодия с удивлением поглядела на своего бывшего любовника.
"Неужели он говорит правду?" - подумала она.
Герцог изучал лицо мистрисс Дик-Торн. Видя, что на нем отразилось непритворное удивление, он продолжал:
положения, так как окружающая вас роскошь, я это понимаю, служит только для того, чтобы обмануть глаза. В настоящее время вы тратите последние луидоры, чтобы привлечь блестящих бабочек к прелестному цветку, который зовется Оливией Дик-Торн. Вы желаете вашей дочери богатого мужа, это делает вам честь, как матери, но муж может не явиться сейчас же, надо быть в состоянии подождать его и иметь возможность до тех пор пускать пыль в глаза... Я доставлю вам эту пыль, и мы останемся добрыми друзьями... Еще раз повторяю: сколько вам нужно?
-- Я уже вам сказала: половину вашего состояния.
Герцог встал.
-- Так как вы положительно сошли с ума, я не буду продолжать этот бесполезный разговор!
-- Остановитесь, герцог, - повелительно сказала Клодия. - Я не сошла с ума, и вы поймете это, только слишком поздно. Теперь же я хочу объяснить вам те несколько слов, которые прибавила к моему приглашению.
-- По поводу моего сына?
-- Да, по поводу вашего приемного сына.
-- Приемного, пожалуй, - но он тем не менее маркиз де Латур-Водье и будет герцогом после моей смерти. По какому поводу делаете вы ему честь, занимаясь им?
-- Вы этого не угадываете?
-- Положительно, нет.
-- Сейчас вам объясню. Ваш сын Анри должен жениться на мадемуазель Изабелле де Лилье?
-- Весь Париж знает об этом.
-- Такой брак вам нравится?
-- Да.
-- Я очень сожалею.
-- Почему?
-- Потому что его надо расстроить сегодня же.
Жорж, в свою очередь, поглядел на мистрисс Дик-Торн.
"Положительно, - думал он, - она потеряла голову".
Клодия прочла в глазах сенатора, что происходит в его уме.
-- Но по какому поводу?
-- У меня другие планы.
-- У вас?
-- Да, у меня. Скажите вашему сыну в самом близком будущем, что его невеста называется не Изабелла де Лилье, а Оливия Дик-Торн.
-- Ваша дочь?
-- Да, моя дочь.
Герцог засмеялся.
-- И вы подумали, что я послушаю вас? - спросил он.
-- Да, подумала и даже думаю теперь. Этот брак - цена моего молчания.
-- Э! Какое мне дело до вашего молчания!
-- Очень большое дело, герцог.
-- В самом деле?
-- Вы сейчас увидите. Клодия Варни в свободные часы написала нечто вроде автобиографии или мемуаров. Есть в ее жизни один период, во время которого вы были тесно с нею связаны, и вам известно, каким образом. Клодия рассказывает все день за днем, так сказать, час за часом, ничего не пропуская. Уверяю вас, это очень интересно. Если вы не согласитесь, чтобы моя дочь стала маркизой де Латур-Водье, две копии этих мемуаров будут посланы: одна - графу де Лилье, другая - вашему сыну... и они обсудят их.
-- Вы ошибаетесь, - перебил герцог, - они не прочтут и двадцати страниц вашего сочинения, которое примут - и вполне справедливо - за шантаж. Повторяю: ваша клевета не коснется меня. Откажитесь от борьбы, если у вас нет другого оружия.
-- Нет, у меня есть еще одно.
-- Такого же достоинства?
-- Судите сами. Вы получили наследство после смерти вашего брата, убитого в мнимой дуэли итальянским бретером...
-- Это ложь.
-- К чему отрекаться? У меня есть доказательство.
-- Вы думаете?... Я заставила Кортичелли подписать расписку, заплатив ему за убийство герцога Сигизмунда де Латур-Водье, и эта расписка существует... Вы мне скажете, что и для этого преступления истек срок давности...
-- Да, верно.
-- Верно, но не для наследства.
-- Для наследства, - повторил Жорж, сильно побледнев.
-- Это начинает, кажется, вас интересовать, что очень естественно, так как дело идет о деньгах, а деньги - ваш единственный бог. Итак, вы наследовали, но только при том условии, что ваш брат не оставил завещания.
-- Но вы знаете, что завещание не было найдено.
-- Да, его не нашли потому, что я, переодетая мужчиной, пробралась в дом доктора в Брюнуа, чтобы завладеть этим завещанием.
-- И оно в ваших руках? - нетвердым голосом спросил сенатор.
-- Да, оно в моих руках!
Холодный пот выступил на лбу герцога, он дрожал.
-- Завещание Сигизмунда назначает единственным наследником сына Эстер Дерие.
-- Ребенок умер, - ответил герцог.
-- Пожалуй, но мать жива. Я дам ей завещание, которое лишает вас наследства, и, владея этим завещанием, она явится спросить у вас отчета, что вы сделали с ее сыном и с состоянием, которое принадлежит ей.
-- Эстер Дерие сумасшедшая, а может быть, даже и умерла.
-- Нет, она жива. Я знаю, где она. Ее можно вылечить, - я в этом вполне убеждена. Но даже и в том случае, если к ней не вернется рассудок, закон назначит ей опекуна, который обязан защищать ее.
-- Поклянитесь, что завещание моего брата существует!
-- Клянусь!
-- Покажите мне его!
Клодия, улыбаясь, покачала головой.
Оно появится, чтобы разорить вас, если вы доведете меня до крайности, или будет передано вам в тот день, когда ваш сын Анри станет мужем моей дочери. Вот мой ультиматум.
Герцог был побежден: он понимал, что попал в западню, и предчувствие говорило ему, что он не выйдет из нее.
Жорж чувствовал, что над его головой нависла новая опасность, как раз в то время, когда он считал, что может наконец вздохнуть свободно.
Исчезнув, Берта Леруа не могла теперь быть ему опасна, но Клодия могла погубить его и, конечно, не колеблясь, сделает это.
На что решиться? Сопротивляться - значило погубить себя. Чтобы иметь возможность спастись, надо было подчиниться, послушно принять условия. Жорж понимал это и признал себя побежденным.
Тем не менее он хотел выиграть время, желая прежде всего повидаться с Тефером и спросить у него совета.
Клодия видела по его лицу, в каком он волнении.
-- Я дойду до конца, герцог. Если вы не согласитесь на то, что я предлагаю, то ничто меня не остановит. Я вас погублю и, по крайней мере, буду иметь удовольствие отомстить. На что вы решаетесь?
Герцог де Латур-Водье сделал над собой усилие и мог показаться относительно спокойным.
-- То, чего вы от меня требуете, зависит не от меня одного. Вы это понимаете, - сказал он глухим и разбитым голосом. - Мне надо повидаться с Анри, поговорить с ним и хоть как-нибудь мотивировать мои новые планы. Я прошу у вас срока до завтра.
-- Даю вам слово, что у меня нет подобных мыслей.
-- Впрочем, мне все равно - я неуязвима. Даю вам срок до завтра. Когда вы мне ответите?
-- В полдень.
-- Хорошо, я буду ждать вас до полудня, будьте аккуратны. А теперь вот еще что...
-- Не беспокойтесь, дело идет о пустяках. Мне нужно сто тысяч франков.
-- Хорошо, пошлите кого-нибудь сегодня в два часа на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель с запиской, и вашему посланцу будет передан чек на сто тысяч франков.
-- Хорошо, через два часа я пришлю. Кого надо спросить?
-- Фредерика Берара - это мой поверенный.
Жорж сделал утвердительный жест.
-- Поверьте мне, герцог, останемся или, лучше сказать, станем снова друзьями, соединимся через наших' детей. Они достойны друг друга - и я даю вам слово, что Оливия нисколько не похожа на меня, - это ангел. Союз вашего сына и моей дочери будет для нас залогом забвения прошлого. Дайте мне руку в знак примирения.
Сенатор хотел бы взглядом убить свою бывшую любовницу, но тем не менее протянул ей свою холодную руку и с принужденной улыбкой прошептал:
-- Примирение... забвение... почему же нет? До завтра, моя дорогая.
Клодия проводила герцога до лестницы.
"Ну, - думала она, возвращаясь, - он в моих руках. Оливия будет тем, чем я не смогла стать - герцогиней де Латур-Водье. Прекрасный титул! Знатное имя! Что же касается меня, я довольствуюсь тем, что стану миллионершей".
Разговор с Жоржем продолжался очень долго, и Оливии уже не было в столовой.
Клодия, вернувшись к себе, позвала горничную и приказала приготовить темный простой костюм.
"Я поеду сама на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель, - подумала она. - Я хочу знать, что это за Фредерик Берар, под именем которого скрывается герцог. Кроме того, мне будет очень приятно сейчас же получить по чеку. Сто тысяч франков не мешает иметь в руках".