Андреа дель Сарто.
Акт третий.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Андреа дель Сарто. Акт третий. (старая орфография)

Акт третий.

Сцена I.

Улица. - Все еще ночь.

Лионелло, Дамиано, Кордиани (входят).

КОРДИАНИ. Я не могу идти; кровь меня душит. Дайте мне отдохнуть на этой скамье. (Его кладут на скамью.)

ЛЮНЕЛЛО. Как вы себя чувствуете?

КОРДИАНИ. Я умираю, я умираю! Ради Бога, воды!

ДАМИАНО. Останьтесь здесь, Лионелло. В конце этой улицы живет мой знакомый врач. Я побегу за ним. (Уходит.)

КОРДИАНИ. Слишком поздно, Дамиано.

ЛИОНЕЛЛО. Потерпи. Я постучусь в этот дом. (Стучит.) Быть может, мы найдем здесь какую-нибудь помощь до прихода врача. Никого! (Опять стучит.)

ГОЛОС (в доме). Кто там?

ЛИОНЕЛЛО. Отоприте, отоприте, кто бы вы ни были. Во имя гостеприимства, отоприте!

(отпирая). Что вам угодно?

ЛЮНЕЛЛО. Вот здесь дворянин... он смертельно ранен. Принесите воды и что-нибудь перевязать рану. (Привратник уходит.)

КОРДИАНИ. Оставьте меня, Лионелло. Возвратитесь к Андреа. Он ранен, а не я. Это его вся наука человеческая не в состоянии будет вылечить сегодня ночью. Бедный Андреа! бедный Андреа!

ПРИВРАТНИК. (входя). Выпейте это, дорогой синьор, и да поможет вам небо!

ЛИОНЕЛЛО. Чей это дом?

ПРИВРАТНИК. Монны Флоры дель-Феде.

КОРДИАНИ. Мать Лукреции! О, Лионелло, Лионелло, уйдем отсюда! (Приподнимается.) Не могу двинуться; силы меня покидают.

ЛИОНЕЛЛО. Дочь её Лукреция уже здесь?

ПРИВРАТНИК. Нет, синьор.

ЛИОНЕЛЛО. Нет еще! странно!

ПРИВРАТНИК. Зачем же ей приходить в такой поздний час?

(Лукреция и Спинетта подходят.)

ЛУКРЕЦИЯ. Постучи в дверь, Спинетта, я не решаюсь.

КОРДИАНИ. О, несчастный!

ЛУКРЕЦИЯ. И ты спрашиваешь кто это? Это Кордиани? (Бросается к скамье.) Это ты? это ты? Кто привел тебя сюда! Кто оставил тебя на этом камне? Где Андреа, Лионелло? Ах! он умирает! Как, Паоло, ты не велел отнести его к моей матери?

ПРИВРАТНИК. Госпожи моей нет во Флоренции, синьора.

ЛУКРЕЦИЯ. Где же она? Неужели нет врачей во Флоренции? Синьор, памогите мне, отнесем его в дом.

СПИНЕТТА. Подумайте синьора.

ЛУКРЕЦИЯ. О чем тут думать? ты с ума сошла? и что мне за дело! Разве ты не видишь, он умирает! Я сделала бы то же самое и для всякого другого.

(Входят Дамиано с доктором.)

ДАМИАНО. Сюда, синьор. Дай Бог, чтобы мы пришли еще во-время!

ЛУКРЕЦИЯ (врачу). Пожалуйте, синьор, помогите нам. Открой нам дверь, Паоло. Это не смертельно, не правда ли?

ДАМИАНО. Нельзя ли попробовать перенести его к Манфреди?

ЛУКРЕЦИЯ. Кто это Манфреди? Я - здесь, я, его любовница. Вот мой дом. Он умирает из-за меня, не правда ли? Так в чем же дело? что вы можете возразить? Да, это правда, я жена Андреа дель-Сарто. Что мне в том, что скажут? разве мой муж не прогнал меня? разве через каких-нибудь два часа я не буду басней всего города? Манфреди? Да и что могут сказать? Что Лукреция дель-Феде нашла у своих дверей умирающого Кордиани? что она приказала внести его в свой дом? Входите! Входите!

(Входят в дом, неся Кордиани.)

ЛИОНЕЛЛО (один). Я исполнил свой долг; теперь к Андреа! Он, бедняга, должно быть в отчаянии!

ЛИОНЕЛЛО. Кто вы? куда вы идете? (Андреа не отвечает.) Это вы, Андреа? Зачем вы здесь?

АНДРЕА. Я иду к матери моей жены.

ЛИОНЕЛЛО. Её нет во Флоренции.

АНДРЕА. А! где же в таком случае Лукреция?

ЛИОНЕЛЛО. Я не знаю; но что монны Флоры нет, я знаю наверно: вернитесь домой, мой друг.

АНДРЕА. Откуда вы это знаете и каким образом вы здесь?

ЛИОНЕЛЛО. Я возвращался от Мафреди, где оставил Кордиани, и, проходя, хотел узнать...

АНДРЕА. Кордиани умирает, не правда ли?

ЛИОНЕЛЛО. Нет, друзья надеются спасти его.

АНДРЕА. Ты ошибаешься, в доме кто-то есть; вон, видишь, мелькают и движутся огни. (Идет к окну.) Ах!

ЛИОНЕЛЛО. Что там?

АНДРЕА. Я схожу с ума, Лионелло? мне показалось, что там - в нижней комнате - прошел Кордиани... он весь в крови и опирается на руку Лукреции.

ЛИОНЕЛЛО. Вы видели Кордиани? он опирался на руку Лукреции?

АНДРЕА. Он весь в крови.

ЛИОНЕЛЛО. Друг мой, пойдемте домой.

АНДРЕА. Молчи! Я постучу в дверь.

АНДРЕА. Я видел ее! оставь меня.

ЛИОНЕЛЛО. Что вы хотите делать, друг мой? Опомнитесь. Ведь вы мужчина. Если ваша жена так уважает себя, что способна принимать у своей матери виновника преступления, которое вы только что покарали, неужели вы то забудете, что он умирает от вашей руки, и решитесь потревожить его, быть может, последния минуты?

АНДРЕА. Что же мне, по-твоему, делать? Да, да, я убью их обоих! Ах, мой разум помутился. Я вижу то, чего нет в действительности. Всю эту ночь я бегал по пустым улицам среди ужасных призраков. Вот, смотри, я купил яду.

ЛИОНЕЛЛО. Обопритесь на мою руку и пойдемте.

АНДРЕА (возвращаясь к окну). Ничего нет! Но они там, не правда ли?

ЛИОНЕЛЛО. Ради Бога, овладейте собою. Что вы хотите делать? Не годится вам смотреть на это, а всякое насилие в этом случае будет жестокостью. Ваш враг умирает, чего вам еще?

АНДРЕА. Мой враг! Он мой враг! Самый дорогой, лучший из друзей! Что он сделал? Он полюбил ее. Пойдем, Лионелло, я убью их обоих своей рукой.

ЛИОНЕЛЛО. Завтра мы увидим, как вам остается поступить. Доверьтесь мне; ваша честь столько же священна для меня, как моя собственная, зато отвечают вам мои седые волосы.

АНДРЕА. Как осталось мне поступить? Да до чего же, вот этак слушаясь тебя, дойду я? Я должен говорить с Лукрецией. (Подходит к двери.)

ЛИОНЕЛЛО. Андреа, Андреа, умоляю вас, не подходите к этой двери. Неужели вы потеряли всякое мужество? Ваше положение ужасно, никто не сочувствует вам горячее, искреннее меня. У меня также есть жена; есть дети. Но мужчина обязан к самообладанию, вооружитесь им, как верным щитом. Завтра вы будете в состоянии выслушать советы, которые безполезно было бы с моей стороны предлагать вам сейчас.

АНДРЕА. Это правда, это правда, пусть он себе умирает с миром! В её объятиях, Лионелло! Она сидит и плачет над ним. Сквозь туман смерти он видит близ себя обожаемое личико; она улыбается ему и ободряет его! Она подает ему целительную чашу; она для него - символ жизни. Ах, все это мне принадлежит, так я, это я хотел так умереть. Пойдем, Лионелло. (Стучит в дверь.) Эй! Паоло! Паоло!

ЛИОНЕЛЛО. Что вы делаете, несчастный?

АНДРЕА. Я не войду. (Показывается Паоло.)

ЛИОНЕЛЛО. О чем еще?

АНДРЕА. Вот, ты отдашь ей эту записку, ты скажешь ей, что я жду ответа у себя дома, да, у себя: я не в силах здесь оставаться. Пойдем, Лионелло. У меня дома, слышишь?

(Уходят.)

Сцена II.

Дом Андреа. - День.

Джованни и Монжуа.

ДЖОВАННИ. Кажется, стучат у решетки. (Открывает.) Что вам угодно, эччеленца? (Входит Монжуа со свитою.)

МОНЖУА. Художник Андреа дель-Сарто?

ДЖОВАННИ. Его нет дома, монсиньор.

МОНЖУА. То есть он, просто, не принимает? Тогда скажи ему, что его спрашивает посол короля Франции.

ДЖОВАННИ. Быть может, эччеленца соблаговолит пройти в академию? Мой господин может вернуться с минуты на минуту.

МОНЖУА. Войдем, господа. Я не прочь посетить мастерския и взглянуть на его учеников.

ДЖОВАННИ. Увы, монсиньор, академия теперь пустует. Мой господин имел очень мало учеников в этом году, а с сегодняшняго дня и вовсе никого более ходить не будет...

МОНЖУА. В самом деле? мне говорили совсем обратное. Разве твой господин более не преподает в школе?

ДЖОВАННИ. Вот он сам с одним из своих друзей.

МОНЖУА. Кто? вот этот, который переходит улицу? Старый или молодой?

МОНЖУА. Какое бледное и унылое лицо! Какая глубокая печаль во всех чертах! И одежда в безпорядке! Неужели это художник Андреа дель-Сарто?

(Андреа и Лионелло входят.)

ЛИОНЕЛЛО. Привет вам, синьор. Кто вы?

МОНЖУА. Мы к Андреа дель-Сарто. Я - граф де Монжуа, посол короля Франции.

АНДРЕА. Короля Франции? Я обокрал вашего господина, синьор. Деньги, которые он мне доверил, растрачены, и я не купил ему ни одной картины. (Слуге.) Паоло пришел?

МОНЖУА. Вы говорите серьезно?

ЛИОНЕЛЛО. Не верьте ему, господа. Мой друг Андреа сегодня... по некоторым причинам... несчастный случай... не в состоянии ответит вам и удостоиться чести вас принять.

МОНЖУА. Если так, мы придем другой раз.

АНДРЕА. Зачем? Я же говорю вам, что я обокрал его. Это совершенно серьезно. Ты не знаешь, что я обокрал его, Лионелло? Вы придете сто раз и сто раз услышите все то же.

МОНЖУА. Это невероятно.

АНДРЕА. Вовсе нет; это очень просто. У меня была жена... Нет, нет! Я только хочу сказать, что я истратил деньги короля, как будто оне мне принадлежали.

МОНЖУА. Так-то вы исполняете свои обязательства? Где же картины, которые Франциск Первый поручил вам купить для него?

АНДРЕА. Мои здесь; возьмите их, если хотите; оне ничего не стоят. У меня прежде был талант или что-то похожее на талант, но я всегда писал свои картины слишком спешно, чтобы иметь деньги на жизнь. Все-таки, возьмите их. Джованни:, принесите картины, какие найдешь на мольбертах. Моя жена любила удовольствия, господа. Скажите королю Франции, чтобы он потребовал моей выдачи, и пусть судит меня судом своим, как уголовного преступника. Ах! Корреджио! вот художник! Он был беднее меня, но никогда ни одна картина не выходила из его мастерской хотя бы на четверть часа ранее, чем следовало. Честность! добросовестность! Какие великия слова! А сердце женщины - пропасть!

МОНЖУА. (Лионелло.) Его слова похожи на бред. Не знаю, что думать об этом? Неужели это тот самый человек, который при французском дворе жил, как принц крови? которого советы в архитектуре и живописи все принимали, как голос оракула?

ЛИОНЕЛЛО. Я не могу сказать вам причины, почему вы застаете его в таком состоянии. Если оно вас трогает, пощадите его.

АНДРЕА. А! вот оне. Извольте, господа, прикажите забрать их. Конечно, на мой взгляд, оне уж не так безнадежно ничего не стоят. Хотя, такая громадная сумма. Было бы чем заплатить даже за Рафаэля! Ах, Рафаэль! Он умер счастливым, в объятиях своей любовницы.

МОНЖУА. Превосходная живопись.

АНДРЕА. Слишком спешная! Всегда все слишком спешно! Унесите их; пусть всему будет конец. Ах, одну минуту. (Останавливает носильщиков.) Как ты смотришь на меня, дитя мое! (К фигуре Милосердия, изображенной на картине.) Ты хочешь сказать мне: прости? Это - Милосердие, синьоры. Это была самая прекрасная, самая кроткая из добродетелей человеческих. Для тебя я не брал натурщицы. Ты явилась мне во сне в одну печальную ночь! Такая вот, как ты теперь: бледная, с милыми твоими детками, прильнувшими к сосцам твоим. Один соскользнул на землю и смотрит на свою прекрасную кормилицу, срывая полевые цветы. Отдайте это вашему господину, синьоры. Вот, глядите, внизу - моя подпись. Это стоит кое-каких денег. Паоло меня не спрашивал?

СЛУГА. Нет, синьор.

АНДРЕА. Что же он делает? Моя жизнь в его руках.

ЛИОНЕЛЛО (Монжуа). Ради Бога, синьоры, удалитесь. Я приведу его к вам завтра, если это будет возможно. Вы видите сами, непредвиденное несчастье помутило его разсудок.

МОНЖУА. Мы повинуемся, синьор; извините нас и сдержите ваше обещание.

(Уходят.)

АНДРЕА. Видишь ли, я родился для спокойной жизни, я совсем не умею быть несчастным. Кто мог задержать Паоло?

ЛИОНЕЛЛО. Да что, наконец, нужно вам от нея в этом злополучном письме, ответа на которое вы ждете с таким нетерпением?

АНДРЕА. Ты прав; пойдем туда сами. Всегда лучше объясниться на словах.

ЛИОНЕЛЛО. Не годится уходить теперь отсюда, раз Паоло должен найти вас здесь: все это выйдет только потерей времени.

АНДРЕА. Она не ответит. О верх несчастья! Я умоляю, Лионелло, когда я должен был бы наказывать! Не суди меня, друг мой, как судил бы другого. Я - человек безхарактерный, видишь ли, я рожден жить спокойно.

АНДРЕА. О, стыд! о, унижение! она не ответит. Как я дошел до этого! Знаешь ли ты, чего я прошу у нея? А! сама подлость покраснела бы, Лионелло, я прошу ее вернуться ко мне.

ЛИОНЕЛЛО. Может ли быть?

АНДРЕА. Да, да, я все это знаю. Ну, хорошо, а скажи мне: что я выиграл тем, что оборвал разом? Я поступил так, как ты хотел и... я - несчастнейший из людей. Так знай же, что я люблю ее, я люблю ее более, чем когда-либо!

ЛИОНЕЛЛО. Безумец!

АНДРЕА. Как ты думаешь, согласится она? Надо мне простить, что я такое ничтожество. Мой отец был бедный рабочий. Этот Паоло не придет. Я, ведь, не дворянин; в моих жилах течет неблагородная кровь.

ЛИОНЕЛЛО. Более благородная, чем ты думаешь.

АНДРЕА. Мой отец был бедный рабочий... Ты думаешь, Кордиани умрет! Мой крошечный талант заставил думать беднягу, что мне покровительствует фея. И я, когда гулял, все всматривался, бывало, в леса и ручьи, надеясь увидать когда-нибудь, наконец, как моя божественная покровительница явится мне из таинственного грота. Так привлекла меня к себе всемогущая природа. Я сделался художником, и, как разорванное покрывало, клочок за клочком, падала к ногам моим во прах дымка моих мечтаний.

ЛИОНЕЛЛО. Бедный Андреа!

АНДРЕА. Одна она! Да, когда она появилась, я думал, что грезы мои осуществляются, и моя Галатея оживает под руками моими. Безумец! мой гений умер в любви моей; я все потерял в ней... Кордиани умирает, и Лукреция захочет последовать за ним... О, смерть и ад! этот человек все не идет!

ЛИОНЕЛЛО. Пошли кого-нибудь к монне Флоре.

АНДРЕА. Правда, Матурино, пойди к монне Флоре. Слушай. (Отводит его в сторону.) Высмотри все: постарайся побродить по дому; спроси ответ на мое письмо; иди и возвращайся сейчас же... Но отчего бы не нам самим, Лионелло? О, одиночество, одиночество! На что мне теперь эти руки?

ЛИОНЕЛЛО. Успокойтесь, пожалуйста.

АНДРЕА. Я держал ее в объятиях в долгия летния ночи на моем готическом балконе. Я видел, как падали в тишине звезды разрушенных миров. Что слава? - восклицал я, - что честолюбие? Увы! человек простирает к природе чашу такую же огромную и такую же пустую, как она ему. Она опускает туда только одну каплю своей росы; но эта капля - любовь, это - слезинка из глаз её, единственная, которую она пролила на эту землю, в утешение за то, что земля вышла из её рук. Лионелло, Лионелло, мой час настал!.

ЛИОНЕЛЛО. Мужайся!

АНДРЕА. Странно, я никогда еще не испытывал этого. Словно кто-то ударил меня... Все оторвалось... уходит прочь... Мне кажется, что Лукреция уезжает.

ЛИОНЕЛЛО. Лукреция уезжает?

ЛИОНЕЛЛО. Откуда ты взял?

АНДРЕА. Я уверен; я только что видел ее.

ЛИОНЕЛЛО. Видел ее? Где? Как?

АНДРЕА. Я уверен, - она уехала.

ЛИОНЕЛЛО. Это странно.

АНДРЕА. Ну, вот и Матурино.

МАТУРИНО (входя). Мой господин здесь?

АНДРЕА. Да, я здесь.

МАТУРИНО. Я все узнал.

АНДРЕА. Ну?

МАТУРИНО. (Отводя его в сторону.) Должен ли я говорить вам все, господин?

АНДРЕА. Да, да.

МАТУРИНО. Я бродил вокруг дома, как вы мне приказали.

АНДРЕА. Ну?

АНДРЕА. Говори же.

МАТУРИНО. Кордиани выздоровел; рана была сущий пустяк. Ему стало легче при первом же ударе ланцета.

АНДРЕА. А Лукреция?

МАТУРИНО. Уехала с ним.

АНДРЕА. С кем, с ним?

МАТУРИНО. С Кордиани.

АНДРЕА. Ты с ума сошел. Человек, которого я только что видел при последнем издыхании тому назад... ну, да, этою самою ночью.

МАТУРИНО. Он потребовал отъезда, лишь только почувствовал силу стать на ноги. Он сказал, что всякий солдат на его месте сделал бы то же самое, и жить, так жить, а двум смертям не бывать.

АНДРЕА. Это невероятно. Куда они отправились?

МАТУРИНО. По дороге в Пьемонт.

АНДРЕА. Оба верхами?

МАТУРИНО. Да, синьор.

АНДРЕА. Это невозможно; ночью он лежал, как пласт.

МАТУРИНО. Это, положим, верно; но я вам говорю все это со слов Паоло-привратника.

ЛИОНЕЛЛО. Что ты говоришь, Андреа?

АНДРЕА. Ничего! ничего! Пусть мне оседлают лошадь! Живо! Я еду сию минуту. Да, нет, лучше я сам пойду. Через какие ворота они выехали?

МАТУРИНО. Со стороны реки.

АНДРЕА. Хорошо, хорошо! Плащ мой! Прощай, Лионелло!

АНДРЕА. Я не знаю, не знаю. А! оружие! крови!

ЛИОНЕЛЛО. Куда ты? Отвечай.

АНДРЕА. Что касается короля Франции, я обокрал его. Если я завтра и пойду к ним, будет все то же. Итак... (Хочет уйти и встречает Дамиано.)

АНДРЕА. А! ты прав. Земля уходит из под ног. О, Дамиано, Дамиано! (Падает без чувств.)

ЛЮНЕЛЛО. Эта ночь убила его. Он не мог перенести своего несчастья.

ДАМИАНО. Дайте, я помочу ему виски. Бедный друг! как он переменился за одну ночь! Вот он открывает глаза.

АНДРЕА. Они уехали, Дамиано?

ДАМИАНО. Что мне сказать? Он, значит, все знает.

АНДРЕА. Не лги мне! я не стану их преследовать. Силы меня оставили. Что, бишь, я хотел сделать? Я хотел вооружиться мужеством, но у меня его нет. Теперь, вы

МАТУРИНО (подходя). Что угодно господину?

АНДРЕА. Итак, я обезчещен? Что осталось в этом мире? О, солнечный свет! О, прекрасная природа! Они любят друг друга, они счастливы! Как радостно мчатся они по равнине. Их лошади горячатся, и пролетающий ветер уносит их поцелуи. Родина! Родина! Им, этим, которые уезжают вместе, родины не надо.

АНДРЕА (тихо Матурино). Слушай, Матурино, слушай меня и запомни мои слова: ты возьмешь лошадь, отправишься к монне Флоре и узнаешь хорошенько дорогу. Гони лошадь, не жалей. Запомни, что я говорю тебе. Не заставляй меня повторять два раза: я не в состоянии. Ты догонишь их на равнине; подъедешь к ним, Матурино, и скажешь: "Зачем вы бежите так скоро? Вдова Андреа дель-Сарто может стать женою Кордиани".

МАТУРИНО. Как? Я должен сказать... такое... монсиньор?!

(Матурино уходит.)

ЛИОНЕЛЛО. Что ты сказал этому человеку?

АНДРЕА. Не останавливай его; он идет к матери моей жены. Теперь пусть принесут мне мой кубок, налейте его добрым вином.

ЛИОНЕЛЛО. Он едва в состоянии приподняться.

(Берет кубок.) Это кубок веселых пиров.

ДАМИАНО. Что ты шаришь на груди?

АНДРЕА. Ничего, ничего! Я думаю, уж не потерял ли его. За смерть искусства в Италии!

ЛИОНЕЛЛО. Погоди! что это за флакон?.. зачем бросаешь его?..

АНДРЕА. Это могущественное лекарство. Поднеси его к губам, и, какова бы ни была боль твоя, оно исцелит тебя.

(Умирает.)

Лес и горы.

КОРДИАНИ. Едем! Солнце садится. Пора на коней.

ЛУКРЕЦИЯ. Как моя лошадь споткнулась при выезде из города. Право, странно... все мрачные предзнаменования!

КОРДИАНИ. Я не хочу ни минуты для мыслей, ни минуты для страдания. Свою двойную рану я покрыл двойною перевязкой. Пойдем, пойдем! Не надо дожидаться ночи.

КОРДИАНИ. На коней, Лукреция, и вперед, вперед без оглядки!

ЛУКРЕЦИЯ. Он уже близко! Он направляется ко мне.

КОРДИАНИ. Едем! Вставай и не слушай его. (Направляется к лошадям.)

(сходя с коня). Зачем вы бежите так скоро? Вдова Андреа дель-Сарто может стать женою Кордиани.

Конец.