Андреа дель Сарто.
Акт второй.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Андреа дель Сарто. Акт второй. (старая орфография)

Акт второй.

Сцена I.

Сад. - Ночь. - Луна.

Кордиани, Слуга.

КОРДИАНИ. Он хочет говорить со мной?

СЛУГА. Да, синьор, без свидетелей; он указал мне это место.

КОРДИАНИ. Так скажи ему, что я его жду. (Слуга уходит. Кордиани садится на камень.)

ДАМИАНО (за сценой). Кордиани! Где Кордиани?

КОРДИАНИ. Ну, что тебе?

ДАМИАНО. Я только что от Андреа, он ничего не знает, по крайней мере, ничего, что касается тебя. Он говорит, что ему отлично известно, почему умер Гремио, и никого не обвиняет в смерти старика, тем менее тебя.

КОРДИАНИ. Это все, что ты имеешь мне сказать?

ДАМИАНО. Да, теперь твое дело соображаться с этим.

КОРДИАНИ. В таком случае оставь меня одного. (Он снова садится. Приходят Лионелло и Чезарио.)

ЛИОНЕЛЛО. Чорт ли поймет тут что-нибудь? Отослать нас, не желая ничего слушать, оставить без отмщения такой удар! Ведь этот бедный старик служил ему с детства его, сам, помню, - носил его на руках! А, проклятие! Будь я на месте Андреа, пролилась бы не одна эта кровь!

ДАМИАНО. Андреа не такой человек, чтобы обвинять его в трусости.

назовите, - не все ли равно? В моей молодости не так вели себя в подобных случаях. Совсем не так трудно было найти убийцу. Наконец, если уж ты сам не хочешь себя компрометировать, клянусь моим патроном! для мщения есть друзья.

ЧЕЗАРИО. Что касается меня, я покидаю этот дом. Сегодня утром - я пришел в академию в последний раз: ходи в нее, кто хочет, я перехожу в Понтормо.

ЛИОНЕЛЛО. Скверный у тебя, злой характер. За все золото в мире я не изменю маэстро.

ЧЕЗАРИО. Ба! словно я один? Скука у вас в мастерской! Джульетта не хочет больше позировать. То ли дело у Понтормо! Ух, как весело. Целый день фехтуют, пьют, танцуют. Прощай, Лионелло, до свиданья.

ДАМИАНО. Что за время мы переживаем! Ах, синьор, наш бедный друг достоин глубокого сожаления! Вы ужинаете с нами? (Уходят.)

КОРДИАНИ (один). Как будто это Андреа там между деревьями? Он ищет; вот он приближается. Эй! Андреа! сюда!

АНДРЕА (входя). Мы одни?

КОРДИАНИ. Одни.

АНДРЕА. Видишь ли ты этот стилет, Кордиани? Если бы сейчас я с размаху ударил тебя им, поверг на землю и похоронил тебя под этим деревом, здесь в песке, на месте покрытом своею тенью - никто не посмел бы мне сказать ни слова против; я имею право на то, и твоя жизнь принадлежит мне.

КОРДИАНИ. Ты можешь сделать это, друг мой, ты в праве это сделать.

АНДРЕА. Ты надеешься, что моя рука дрогнет? Не более, чем твоя, час тому назад, на груди моего старого Гремио. Ты видишь, я знаю: ты его убил. Чего ты ждешь теперь? Или ты думаешь, что я трус и не сумею обнажить шпагу? Готов ли ты драться? Ведь ты согласен, что мы равно обязаны к дуэли - и ты, и я?

КОРДИАНИ. Я сделаю все, что ты захочешь.

АНДРЕА. Садись и слушай. Я родился бедняком. Роскошь, меня окружающая, дурного происхождения: я злоупотреблял вверенными мне деньгами. Один, между столькими известными художниками, я в молодости еще застал век Микель-Анджело и вижу, как день-ото-дня рушится все вокруг меня. Рим и Венеция еще процветают. Наше отечество уже сошло на нет. Я напрасно борюсь с наплывающим мраком, священный факел гаснет в моей руке. Ты думаешь, легко человеку, жившему двадцать лет искусством, видеть, как оно гибнет? Мои мастерския опустели, моя слава улетела. У меня нет детей, нет надежды, способной привязать меня к жизни. Здоровье мое слабо. От заразы, разлитой в восточном ветре, я дрожу, как лист. Скажи же мне, какая приманка еще оставалась мне на свете? Представь себе, что в безсонные ночи не раз приходило мне в голову вонзить себе в сердце вот этот самый стилет. Скажи мне, кто удерживал меня от этого до настоящого дня?

КОРДИАНИ. Не доканчивай, Андреа.

мною, этот вклад короля Франции, который у меня спросят завтра и которого у меня. нет, ведь, это для нея растратил я все: чтобы дать ей один год богатства и счастья, чтобы увидеть ее один раз в жизни окруженною радостями и праздниками - для нея! для нея! Я ценил жизнь дешевле чести, а честь менее любви Лукреции. Что я говорю? Менее одной улыбки уст её, одного луча радости в её глазах. Тот, кого ты видишь перед собою, Кордиани, это несчастное и жалкое существо, которое ты знал в течение десяти лет бродящим в этих темных портиках, это не Андреа дель-Сарто, это безумец, отданный в жертву презренным мелочам, снедающим жизнь заботам. У ног моей прекрасной Лукреции был другой Андреа, молодой и счастливый, беззаботный, как ветер, свободный и радостный, как птица небесная, добрый ангел Андреа, светлый дух этого безжизненного тела, которое мечется среди людей. Знаешь ли ты теперь, что ты сделал?

КОРДИАНИ. Да, теперь.

АНДРЕА. Этого Андреа ты убил, Кордиани. Этот Андреа отправится завтра на кладбище вместе с останками Гремио; другой остается, и это он говорит здесь с тобой.

КОРДИАНИ (рыдая). Андреа! Андреа!

АНДРЕА. О ком ты плачешь? Обо мне или о себе? Я прошу у тебя одной услуги. Слава Богу, сегодняшняя ночь не повела за собою огласки. Слава Богу, у меня достало силы без жалобы, без вопля, перенести зрелище, как молния испепелила здание, которое я созидал двадцать лет. Если бы мое безчестие огласилось, то я убил бы тебя, или же мы дрались бы завтра. Ценою счастья люди дают право на месть, и право пользоваться этим (бросает свой стилет) остается взамен всего тому, кто все потерял. Такова человеческая справедливость. А, впрочем, еще неизвестно; если бы ты пал от моей руки, быть может, пожалели бы тебя.

КОРДИАНИ. Чего ты хочешь от меня?

АНДРЕА. Если ты понял мою мысль, ты должен чувствовать, что я закрыл глаза на мерзость твоего преступления, что я не хочу видеть, как растоптана ногами святыня дружбы; я вижу только, что одним ударом ножниц перерезана единственная нить, которая связывала меня с жизнью. Я не хочу помышлять о руке, которая нанесла мне это. Человек, с которым я говорю, не имеет для меня имени. Я говорю с убийцей моей чести, моей любви и моего покоя. Способна ли исцелиться рана, мне им нанесенная? Если они разлучатся на веки, если он будет молчать, как мертвый (потому что должен же он помнить, что смерть его зависела от меня), если я, с своей стороны, возобновлю усилия своих достижений, словом, если я сделаю новую попытку удержаться за жизнь, удастся ли мне она? Одним словом, пусть этот человек уйдет, пусть для меня он будет вычеркнут из книги жизни; пусть навсегда порвется преступная связь, - ведь не могла же она существовать без угрызений совести! - пусть понемногу, через год, через два, быть может, сотрется память его, и тогда, я, Андреа, вернусь, как земледелец, разоренный ураганом, снова строить свой карточный домик на опустошенном моем поле.

КОРДИАНИ. О, Боже мой!

АНДРЕА. Я создан для терпения. Чтобы получить любовь этой женщины, я два года следовал за нею - куда её тень, туда и я. Пыль под её ногами привыкла увлажняться потом лица моего. Я прошел свой путь до конца - и готов снова начать ту же работу. Кто угадает возможности женского непостоянства? Кто знает, до чего может дойти изменчивость этого зыбучого песка? как знать, не смогу ли я новыми двадцатью годами безграничной любви и привязанности достигнуть того же счастья, как ты одною ночью разврата. Потому что ведь это сегодня Лукреция пала! Да, это было сегодня, потому что сегодня в первый раз с тех пор, как ты во Флоренции, я нашел твою дверь запертою для меня.

КОРДИАНИ. Это правда.

АНДРЕА. Тебя удивляет, не правда ли, что я так хорошо владею собою? Все удивились бы, если бы когда-нибудь узнали. И я того же мнения: странно! Ведь шпагою разсчитаться гораздо легче. Но, видишь ли, я имею большое несчастие - не верить в будущую жизнь, и, значит, надо держаться за эту. Ну, и даю тебе слово, если мне не удастся, то в день, когда я буду вполне уверен, что мое счастье разбито без возврата, я покончу с собою. Как - все равно. До тех пор я буду верен своему плану.

КОРДИАНИ. Когда я должен ехать?

АНДРЕА. Лошадь у решетки. Даю тебе час на сборы. Прощай.

КОРДИАНИ. Твою руку, Андреа, твою руку!

АНДРЕА (возвращаясь). что ты сделал, то я бросился бы за защитою к тебе, теперь моему убийце? Разве я сказал тебе, что сегодня ночью я потерял не любовь Лукреции, а еще кое-что другое? Разве я жаловался на какую-нибудь другую скорбь? Ты видишь, я говорил не с Кордиани. Так для кого же ты просишь пожатия руки моей.

КОРДИАНИ. Твою руку, Андреа! Прости на веки, но прости!

АНДРЕА. Я не могу. На твоей руке кровь.

(Уходит.)

КОРДИАНИ (один, стучит в дверь). Эй, Матурино!

МАТУРИНО. Что угодно, эччеленца?

КОРДИАНИ. Возьми мой плащ; собери все, что найдешь у меня на столе и в шкафах. Сложи все поскорее и приноси к садовой решетке.

(Садится.)

МАТУРИНО. Вы уезжаете синьор?

КОРДИАНИ. Делай, что я сказал.

ДАМИАНО (входит). Я встретил Андреа, он сказал мне, что ты уезжаешь, Кордиании. Вот это так! От всего сердца одобряю твое решение! Ты на долго?

КОРДИАНИ. Не знаю. Вот что, Дамиано, окажи мне услугу, помоги Матурино собрать там для дороги все, что надо.

МАТУРИНО (на пороге двери). О, это не долго.

ДАМИАНО. Достаточно взять самое необходимое. Остальное вышлем туда, где ты разсчитываешь остановиться. Кстати, ты куда?

МАТУРИНО. Мигом будет готово. (Уносит узел.)

ДАМИАНО. Итак, друг мой, прощай.

КОРДИАНИ. Прощай, прощай! Если ты увидишь сегодня... Я хочу сказать, если завтра, или когда-нибудь...

ДАМИАНО. Кого? Что ты хочешь?

КОРДИАНИ. Ничего, ничего. Прощай, Дамиано, до свиданья.

ДАМИАНО. Счастливый путь. (Обнимает его и уходит.)

МАТУРИНО. Синьор, все готово.

КОРДИАНИ. Спасибо, голубчик. Вот тебе за твою службу за время, что я прожил в этом доме.

МАТУРИНО. О, эччеленца!

КОРДИАНИ (все еще сидит). Все готово, не правда ли?

МАТУРИНО. Да, синьор. Я провожу вас?

КОРДИАНИ. Конечно, Матурино!

МАТУРИНО. Эччеленца!

КОРДИАНИ. Я не могу уехать, Матурино.

МАТУРИНО. Вы не поедете?

МАТУРИНО. Вам нужно еще что-нибудь?

КОРДИАНИ. Нет, ничего мне не нужно.

(Молчание.)

КОРДИАНИ (вставая). Бледные статуи, любимые прогулки, темные аллеи, - не гоните меня, - как я могу от вас уехать? Разве ты, темная ночь, не знаешь, что я не могу уехать? О, стены, через которые я перелезал! земля, которую я обагрил кровью! (Падает снова на скамью.)

МАТУРИНО. Боже мой! Он умирает! Помогите! Помогите!

КОРДИАНИ (быстро поднимаясь). Не зови, пойдем со мною.

МАТУРИНО. Нам не туда.

КОРДИАНИ. Молчи! Пойдем со мною, говорят тебе! Ты умрешь, если не будешь повиноваться. (Тащит его по направлению к дому.)

МАТУРИНО. Куда вы, синьор?

КОРДИАНИ. Не пугайся, я в изступлении. Это ничего, слушай: я хочу самой простой вещи. Сейчас, ведь, час ужина? Сейчас твой хозяин сидит за столом, окруженный своими друзьями, а напротив его... Одним словом, мой друг, я не пойду туда, я хочу только прильнут лицом к окну, увидеть их на одну минуту. Только одну минуту - и в путь!

(Уходят.)

Сцена II.

Андреа, Лукреция (сидит).

АНДРЕА. Наши друзья запоздали. Вы очень бледны, Лукреция. Эта сцена вас напугала.

ЛУКРЕЦИЯ. Между тем Лионелло и Дамиано здесь. Я не знаю, что могло их задержать.

АНДРЕА. Вы перестали носить кольца? Они вам больше не нравятся? Ах, нет, я ошибся, вот кольцо, которого я еще не видал.

ЛУКРЕЦИЯ. Эта сцена, действительно, напугала меня. Я не скрою от вас, что дурно себя чувствую.

АНДРЕА. Покажите мне это кольцо, Лукреция; это подарок? можно полюбоваться?

ЛУКРЕЦИЯ (подавая кольцо). Это подарок Маргариты, подруги моего детства.

АНДРЕА. Странно, это не её вензель! Почему же это? Прелестная вещица, но хрупкая. Ах, Боже мой, вот достанется мне от вас! Я его сломал.

ЛУКРЕЦИЯ. Сломали? Вы сломали мое кольцо?

АНДРЕА. Как мне досадно! этакая неловкость! Но, в самом деле, пропало кольцо, поправить невозможно.

ЛУКРЕЦИЯ. Все равно! отдайте мне его, как оно есть.

АНДРЕА. Что же вам теперь с ним делать? Самый искусный ювелир не в состоянии его починить. (Бросает кольцо на пол и топчет.)

ЛУКРЕЦИЯ. Не топчите! Я так им дорожила.

АНДРЕА. Ну, Маргарита бывает здесь каждый день. Вы ей скажите, что я сломал его, и она вам подарит другое. Много гостей соберется у нас сегодня? Веселый будет ужин?

ЛУКРЕЦИЯ. Я так дорожила этим кольцом.

АНДРЕА. Сегодня ночью я тоже потерял драгоценную игрушку; и тоже очень дорожил ею... Вы не ответили на мой вопрос.

АНДРЕА. И Корлиани!.. Я огорчен смертью Гремио.

ЛУКРЕЦИЯ. Еще бы: муж вашей кормилицы.

АНДРЕА. Что делать? Что делать? Каждый день люди теряют друзей. Это так обыкновенно слышать: такой-то умер, такой-то раззорился. Это остается где-то там внизу, а сверху - танцуют, пьют. Все - игра случая: кому везет, кому нет.

ЛУКРЕЦИЯ. Вот, кажется, и наши гости.

(Входят Лионелло и Дамиано.)

АНДРЕА. Ну, за стол, друзья мои! Есть у вас на душе забота, какое-нибудь сердечное огорчение? Теперь надо все забыть. Увы! и у вас они есть, конечно, как у всякого из живущих под солнцем.

(Садятся.)

ЛУКРЕЦИЯ. Одно место осталось свободным?

АНДРЕА. Кордиани уехал в Германию.

ЛУКРЕЦИЯ. Уехал? Кордиани?

АНДРЕА. Да, в Германию. Да поможет ему Бог! Ну, мой старый Лионелло, наша молодость - вон она где. (Показывает на бутылки.)

ЛИОНЕЛЛО. Говорите, маэстро, обо мне одном. Да продлится ваша молодость на много лет для ваших друзей и отчизны.

АНДРЕА. Молодой, старый, что значат эти слова? Седые волосы не обозначают старости, а сердце человека не имеет возрастов.

ЛУКРЕЦИЯ (тихо). Правда ли это, Дамиано, что он уехал?

ДАМИАНО Истинная правда.

ЛИОНЕЛЛО. Небо в грозовых тучах; плохая погода для путешествия.

АНДРЕА. Решено, дорогие друзья мои, я покидаю этот дом: жизнь во Флоренции с каждым днем все менее нравится моей милой Лукреции, а что касается меня, я никогда ее не любил. С будущого месяца я разсчитываю иметь на берегу Арно дачку с виноградником и небольшим садом. Там я окончу свою жизнь, как начал. Ученики мои не последуют за мною. Чему могу я научить их такому, чего бы они не забыли. Я сам забываю каждый день, хотя менее, чем желал бы. А, между тем, мне уже приходится жить прошлым... да... Не правда ли, что так, Лукреция?

ЛИОНЕЛЛО. Так вы отрекаетесь от будущого?

АНДРЕА. Это оно, кажется, отрекается от меня. О, мой старый друг, надежды будущого подобны военной трубе: оне ведут в бой и обожествляют опасность. Все так прекрасно, так легко, пока надежда звучит в глубине сердца. Но в день, когда её голос замирает, солдат сдается и ломает свою шпагу.

ДАМИАНО. Что с вами, синьора, вам дурно?

ЛИОНЕЛЛО. В самом деле, как вы побледнели! нам лучше уйти.

ЛУКРЕЦИЯ. Спинетта, поди, милая, в мою комнату и возьми у меня на туалете флакон. Принеси мне его.

(Спинетта уходит.)

АНДРЕА. Что с вами, Лукреция? Боже мой! неужели вы в самом деле больны?

(Спинетта возвращается перепуганная.)

СПИНЕТТА. Синьор! синьор! там спрятался человек.

АНДРЕА. Где?

СПИНЕТТА. Там, в комнате синьоры.

ЛИОНЕЛЛО. Смерть и ад! вот плоды вашей слабости, маэстро; это убийца Гремио. Позвольте мне разделаться с ним.

СПИНЕТТА. Я вошла без свечи. Он схватил меня за руку, когда я была в простенке между двух дверей.

АНДРЕА. Лионелло, не входи, это мое дело.

ЛИОНЕЛЛО. Если бы вы даже выгнали меня вон, на этот раз я вас не оставлю. Идем, Дамиано. (Уходит.)

(подбегая к жене). Это он, несчастная? это он?

ЛУКРЕЦИЯ. О, Боже мой, сжалься надо мною! (Теряет сознание.)

ДАМИАНО. Ступайте за Лионелло, Андреа, помешайте ему встретиться с Кордиани.

АНДРЕА. Кордиани! Кордиани! Мое безчестие так известно всем вокруг меня, что стоит мне сказать слово "он", чтобы слышать в ответ: Кордиани! Кордиани! (Кричит.) Выходи же, негодяй, раз тебя зовет Дамиано! (Лионелло входит с Кордиани.)

АНДРЕА (всем). Тогда я вас просил уйти. Теперь прошу остаться. Унесите эту женщину, синьоры. Этот человек убийца Гремио. (Лукрецию уносят.) Он убил его, чтобы войти к моей жене. Лошадей!.. В каком бы состоянии она ни была, вы проводите ее к её матери, сейчас, сию минуту... Ну, а теперь... Лионелло, ты будешь моим секундантом, Кордиани возьмет кого хочет. Потому что ты видишь, что произошло, друг мой?

ЛИОНЕЛЛО. Мои шпаги у меня в комнате. Мы возьмем их по дороге.

АНДРЕА (Кордиани). А! вам угодно, чтобы позор мой стал всем известен? Так и будет, синьор, так и будет. Но искупить его тоже неизбежно. И горе тому, кто создал эту неизбежность!

(Уходят.)

Площадка на дальнем краю сада. - Горит фонарь с рефлектором.

МАТУРИНО (один). Куда же это отправился молодой человек? Велел мне ждать его, и вот уж полчаса, что его нет. Как он дрожал. приближаясь к дому! Гм, неужели приходится верить сплетням, которые ходят!

ДЖОВАННИ (проходя). Эй, Матурино, что ты тут делаешь?

МАТУРИНО. Я жду синьора Кордиани.

ДЖОВАННИ. Ты не придешь на погребение бедняги Гремио? Сейчас уже выносят.

МАТУРИНО. В самом деле! мне очень жаль, но я не могу уйти отсюда.

ДЖОВАННИ. Ну, а я иду.

МАТУРИНО. Посмотри-ка, Джованни: что за люди идут сюда от дома? как будто это наш хозяин с друзьями.

ДЖОВАННИ. Да, ей-ей, это они. Какого дьявола им тут надо? Они направляются прямо к нам.

МАТУРИНО. У них, кажется, шпаги в руках?

МАТУРИНО. Отойдем в сторонку и, если меня не позовут, я пойду с тобою.

(Отходят. Входят Лионелло и Кордиани.)

ЛИОНЕЛЛО. Этого освещения вам достаточно. Станьте здесь, синьор; у вас не будет секунданта?

КОРДИАНИ. Нет, синьор.

КОРДИАНИ. Это не дуэль, синьор: Андреа не встретит моих ударов, и борьба будет недолгая.

ЛИОНЕЛЛО. Что я слышу? вы хотите сделать его убийцею?

КОРДИАНИ. Я удивлен, что его нет.

АНДРЕА Вот и я.

ЛИОНЕЛЛО. Снимите ваши плащи; я укажу барьер. Господа, вы можете драться вот от этой черты до этой.

АНДРЕА. За шпаги!

ДАМИАНО Я не мог исполнить твоего поручения. Лукреция не пожелала, чтобы я сопровождал ее; она отправилась одна, пешком, со своею служанкой.

АНДРЕА. Боже ты мой! А надвигается гроза! (Гром.)

ДАМИАНО. Лионелло, я буду секундантом Кордиани. Надеюсь, Андреа поймет, что этим поступком я исполняю лишь священный для меня долг дуэли. Шпагу же я обнажу в крайней необходимости.

ЛИОНЕЛЛО. Вы готовы?

АНДРЕА. Я готов.

КОРДИАНИ. Я готов. (Дерутся. Кордиани ранен.)

АНДРЕА (бросаясь к нему). Ты ранен, друг мой?

ЛИОНЕЛЛО Уйдите, все остальное мы берем на себя.

КОРДИАНИ. Я ранен легко. Я могу еще держать шпагу.

ЛИОНЕЛЛО. Нет синьор; через минуту ваши страдания усилятся; шпага вошла глубоко. Если вы в состоянии, пойдемте с нами.

КОРДИАНИ. Вы правы. Ты идешь, Дамиано? Дай мне руку, я очень ослабел. Оставьте меня у Манфреди.

(тихо Лионелло). Как ты думаешь, рана смертельна?

ЛИОНЕЛЛО. Я ни за что не отвечаю.

(Уходят.)

(один). Зачем оставили они меня? Пойти бы с ними. Куда мне деваться? (Делает несколько шагов по направлению к дому.) Ах, этот опустелый дом! Нет, клянусь небом, я не войду в него сегодня. Если те две комнаты должны пустовать эту ночь, пусть и моя тоже пустует. Он не защищался. Я не чувствовал его шпаги. Он нарочно подвернулся под удар, это ясно. Он умрет у Манфреди. Странно. Итак, я уже дрался. Лукреция ушла, одна, в такую ужасную ночь! Как будто там - чьи-то шаги? Нет никого, Он умрет... Лукреция одна! только со служанкою! Ну, так что же? Все в порядке вещей. Эта женщина мне изменила! Я дрался с её любовником. Я ранил его. Я отомщен. Вот и вся история. Но теперь-то что же мне делать? Ах, этот опустелый дом! Ужасно. Когда только подумаю о том, что случилось вчера вечером! о том, что я имел, о том, что я потерял! Ну, что мне дало это мщение? Как! Только-то всего и было? А потом оставаться вот так одному? Умертвить убийцу - разве этим возвратишь жизнь убитому? Ну-ка, по-совести! Для чего мне нужно было прогнать мою жену, зарезать этого человека? Ведь оскорбленного нет здесь, есть только несчастный. Что мне за дело до ваших законов чести! Подумаешь, большое мне утешение, что вы сочинили людей в моем положении, что вы обязали нас уставом всей этой церемонии? Где мои двадцать лет счастья, моя жена, мой друг, солнце дней моих, отрада моих ночей. Вот что мне осталось. (Смотрит на шпагу.) Чего ты хочешь от меня? Тебя зовут другом обиженных. Здесь нет обиженного. Пусть роса смоет с тебя кровь. (Бросает ее.) (Плачет горькими слезами.)

(Проходит похоронная процессия.)

АНДРЕА. Кого вы хороните?

НОСИЛЬЩИКИ. Николая Гремио.

Занавес.