Революция и гусиные пупки

Революция и гусиные пупки

В один прекрасный теплый день все высыпали на двор. Служитель помог вынести "всеизвестного" шадхена с постелью, и все уселись вокруг него.

Лейбл, бывший служка в братстве погребальщиков, важная персона на костыле, уселся подальше от неучей. Но уселись всё же все. Иной раз кто-нибудь и выползет на улицу, чтобы протянуть руку. Но сегодня - ни за что! Опасно.

Служитель перед уходом предупредил: - Лавки будут закрыты, трамваи ходить не будут, извозчики не выедут. Будут демонстрации с красными флагами. И патрули будут ходить с заряженными ружьями и стрелять.

Тут одна старушка побледнела.

- Почему это? Почему бы им стрелять?

Шадхн прикусил белесые тонкие губы:

- Так следует!

- А люди, - сказал Мейше-портной гордо, - рискуют жизнью!

Мейше-портной здесь самый молодой и здоровый. У него лишь дочь убежала, жена умерла и правая рука сохнет. С иголкой ему уже не совладать, а так - совсем еще крепкий человек.

- И чего же они хотят, твои люди? - ехидно спросил шадхн.

- Я-то знаю, чего они хотят, - ответил Мейше-портной и, подмигнув красноватыми глазками, усмехнулся в козлиную бородку.

Говорить он не станет: дохлятина, можно сказать, покойники все. Тогда шадхн произнес:

- У-гу...

Это означало: он сомневается, знают ли остальные, а тем более Мейше-портной.

"Отсохни моя левая рука, - сказал про себя Мейше-портной, - если я не знаю! Это идут на хозяев".

И он уже не может сдержаться:

- Разбойники, весь мир захватили!

- Вот как! - сказал шадхн.

- Мира ему уже нехватает, портняге этому, - скривилась старушка.

И он сел, все еще продолжая ворчать:

- Все забрали эти убийцы! Юшкой из-под рыбы кормят они нас! Им все - дома, деньги, украшения, платья! Кто возводит дома? - каменщики. Кто создает украшения? - золотых дел мастер. А кто платья шьет? - я.

И он стукнул себя в худую грудь так, что зазвенело.

А шадхн спросил его:

- Ну, а деньги кто делает?

Мейше-портной запнулся. Ответил, заикаясь, Лейбл, бывший служка погребального братства:

- В-власть.

Тогда вновь вскочил Мейше-портной:

- Вот это-то как раз и не годится!

Поднялся страшный шум.

- О-о, разошелся...

- Скривило бы ему набок рот...

- Да хватит!..

Но у шадхена совсем нет охоты спорить!

- Вот власть-то, - сказал он, - и стреляет!

Портняжка ему зло в ответ:

- Пока подчиняется солдат...

- Но он обязан, - вырвалось сразу у всех, - на то он и солдат.

А портной все не поддается.

- Вы что же думаете, эти злодеи, хозяева, служат в солдатах? Они, негодяи, мерзавцы, откупаются...--И он опять ударил себя в грудь. - Мы служим! Ну, уж посмотрим!

- Заберут у них все добро...

А ядовитый шадхн вновь с вопросом:

- И ты тоже? А какого добра тебе, сухорукий, не хватает?

Мейше-портной задумался на мгновение и рассмеялся:

- Сейчас? Сосет что-то под ложечкой. - И вновь задумался, а затем объявил, чего бы ему хотелось:

- Гусиный пупочек...

- Не глуп! - сказал шадхн.

Тут у всех изо рта слюнки потекли. Каждый стал повторять про себя: "гусиный пупок!"

Даже глухая услышала и зашлепала мокрыми губами:

- Гусиный пупочек...

И Лейбл, бывший служка погребального братства, повторил:

- Гусиный пупочек...

Вновь поднялся шум:

- В кишках так и играет...

- Им бы такую жизнь, хозяевам! Ну, можно ли протянуть день-денской, поевши рыбной юшки чуть да хлеба кусочек!

- К тому ж половину крадет служитель...

- Давайте же на самом деле жизнь усладим...

- Кажется, от одного запаха душа возликовала бы...

И у края могилы, у преддверия потустороннего мира, является дьявол искуситель. Разгорелись страсти - вкусного бы им чего-нибудь! Зажглись белесые глаза, вздрогнули обвисшие губы; а раскоряченные рты хрипловато перекликаются:

- Пупочек!.. Ах, пупочек!.. Ох, гусиный пупочек! Ах, жирный гусиный пупок!.. Благоухающий...

- Но кто же пойдет? Кто пойдет?

- Я - нет! - вздохнул шадхн.

- Я! - выкрикнула "зеленая".

Но ее не хотят.

- Боже сохрани! Она не дойдет, недоскажет. Как раз посередке забудет обо всем - беспамятная ведь, корова.

Хотел было пойти Мейше-портной, но и против него возражают:

- С одной рукой, да еще левая. Он потеряет. У него выбьют из рук.

Тогда отозвался Лейбл-служка:

- Я-а...

Так говорит он.

Он здесь самый старый, самый слабый, ходит на костылях.

И пошли выкрики:

- Да! Да! Он! Он знаток!

- Заведующий столовой знает его и не обманет.

- Но ведь он почти слепой! - попытался кто-то возразить.

- Он знает город на память...

- Ведь он на костыле...

- Пусть на костыле, лишь бы понимал...

И ему помогли встать, дали костыль в руки, и он пошел; голову, насколько это возможно, поднял; пошел, постукивая костылем, и не без величия. А народ вслед:

- Смотрите, смотрите, пошел!..

- Проси его, порядочный пупок!..

- И чтоб упаковал в бумагу!..

- Побольше бумаги!..

- И чтобы веревочкой перевязал!..

- Обязательно!..

- Да не потеряй!..