Молчание

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Молчание (старая орфография)

Эдгар По

"Слушай "Область, о которой я говорю, есть печальная область в Ливии, на берегах реки Заиры. И там неть покоя, нет молчания.

"Воды реки окрашены шафранным нездоровым цветом; и они не текуть в море, но трепещут каждый миг и каждое мгновенье, под красным оком солнца, охваченные смятенным, судорожным волнением. На много мил кругом, по обе стороны реки, на илистой постели раскинулась бледная пустыня гигантских водяных лилий. Они вздыхают одна к другой в этом уединении, и, как привидения, протягивают к небу длинные шеи, и, кивая, колышут своими неумирающими главами. И неясный ропот исходит от них, подобный быстрому журчанью подземного ключа. И они вздыхают одна к другой.

"Но есть граница их владениям - предельная полоса темного, дремучого, высокого леса. Там, подобно Гебридским волнам, низкия заросли волнуются непрестанно. Но в небесах там нет ветра. И тяжелые первобытные деревья вечно качаются из стороны в сторону, с могучим скрипом и шумом. И с их высоких вершин капля за каплей сочится вечная роса. И у корней лежат странные ядовитые цветы, переплетаясь в безпокойном сне. И в высоте, с шумным смятением, бегут серые тучи, всегда на запад, пока они не перекинутся, водопадом, через огненную стену горизонта. Но в небесах там нет ветра. И на берегах реки Заиры нет покоя, нет молчания.

"Была ночь, и шел дождь; и когда он падал, это был дождь, и когда он упадал, это была кровь. И я стоял в болоте среди высоких лилий, и дождь падал мне на голову - и лилии вздыхали одна к другой, и торжественно было их отчаяние.

"И вдруг взошел месяц сквозь тонкий призрачный туман, и был он ярко-красный. И взор мой устремился к гигантскому, дикого цвета, утесу, который стоял на берегу реки, освещенный сиянием месяца. И утес был дикого цвета, и высокий, и стоял, как привиденье, - и утес был дикого цвета. На передней его стороне, на камне, были вырезаны буквы; и я пробирался через болотную пустыню водяных лилий, пока не пришел к самому берегу, чтобы прочесть буквы на камне, но я не мог разобрать их. И я уже пошел назад в болото, как вдруг ярче загорелся красный свет месяца, и я обернулся, и взглянул опять на утес, и на буквы; - и буквы были отчаяние.

"И я посмотрел вверх, и там стоял человек на вершине утеса; и я укрылся среди водяных лилий, чтобы можно мне было следить за действиями человека. И человек был рослый и статный, и с плеч до ног он был закутан в древне-Римскую тогу. И очерк его лица был неясен - но черты его были чертами божества; потому что покров ночи, и тумана, и месяца, и росы, не мог закрыть его лица. И чело его было возвышенно от мысли, и глаза его были безумны от заботы; и, в немногих морщинах на его щеках, я прочел повесть скорби, и усталости, и отвращенья к человеческому, и жадного стремленья к одиночеству.

"И человек сидел на утесе, склонив свою голову на руку, и взирал на картину безутешности. Он смотрел на низкорослые тревожные кустарники, и на высокия первобытные деревья, и смотрел вверх на небо, исполненное шороха, и на ярко-красный месяц. И я лежал, сокрытый среди лилий, и следил за действиями человека. И человек трепетал в уединении; - и ночь убывала, но он сидел на утесе.

"И человек отвратил свое внимание от неба, и взглянул на печальную реку Заиру, и на желтые призрачные воды, и на бледные сонмы водяных лилий. И человек стал прислушиваться к вздохам водяных лилий, и к ропоту, который исходил от них. И я лежал тайно в своем прибежище и следил за действиями человека. И человек трепетал в уединении; - и ночь убывала, но он сидел на утесе.

"Тогда я углубился в сокрытые пристанища болота, и пошел среди ропота лилий, и воззвал к гиппопотамам, которые живут среди топей в пристанищах болота. И гиппопотамы услышали зов мой, и пришли, с бегемотом, к подножью утеса, и громки, и ужасны были их вопли, и месяц горел на небесах. И я лежал тайно в своем прибежище и следил за действиями человека. И человек трепетал в уединении; - и ночь убывала, но он сидел на утесе.

"Тогда я проклял стихии заклятием смятения, и страшная буря собралась на небе, где до тех пор не было ветра. И небеса побагровели от свирепости бури - и дождь стал хлестать о голову человека - и воды реки полились через берега - и река, возмущенная, покрылась пеной - и водяные лилии закричали на своем ложе - и лес, ломаясь, затрещал под ветром - и прокатился гром - и засверкала молния - и утес треснул до основания. И я лежал тайно в своем прибежище и следил за действиями человека. И человек трепетал в уединении; - и ночь убывала, но он сидел на утесе.

"Тогда я пришел в ярость, и проклял, заклятием молчания, погрузились в безмолвие. не вздыхали - и ропот не был слышен между них - ни тени звука во всей обширной безпредельной пустыне. И я устремил свой взгляд к буквам на утесе, и они изменились; - и буквы были молчание.

"И я взглянул на лицо человека, и лицо его было бледно от ужаса. И, поспешно, он поднял свою голову, и вскочил, и прислушался. Но не было ни звука во всей обширной безпредельной пустыне, и буквы на утесе были молчание. И человек задрожал, и отвратил лицо свое и убежал, бежал прочь так быстро, что я больше не видал его".

Да, много есть прекрасных сказок в томах, исписанных Магами - в окованных железными переплетами задумчивых томах, исписанных Магами. Я говорю, в них есть великия легенды о Небе, и Земле, и о могучем Море - и о Гениях, которые управляли и морем, и землей, и высоким небом. И много было знания в изречениях, которые говорились сибиллами; и святые, святые тайны были услышаны некогда темными листьями, трепетавшими вокруг Додоны - но, истинно, эту сказку, которую рассказал мне Дьявол, сидя рядом со мной в тени гробницы, считаю я самой чудной изо всех! И когда Дьявол окончил свой рассказ, он упал навзничь в углубление гробницы и захохотал. И я не мог смеяться вместе с Дьяволом, и он проклял меня, потому что я не мог смеяться. И рысь, которая всегда живет в гробнице, вышла оттуда, и легла у ног Дьявола, и стала пристально смотреть ему в глаза.