В час, когда, клонясь все ниже к тайным свиткам
чернокнижья,
Понял я, что их не вижу и все ближе сонный мор, -
Вдруг почудилось, что кто-то отворил во тьме ворота,
Притворил во тьме ворота и прошел ко мне во двор.
«Гость, - решил я сквозь дремоту, - запоздалый визитер,
Неуместный разговор!»
Помню: дни тогда скользили на декабрьском льду к могиле,
Тени тления чертили в спальне призрачный узор.
Избавленья от печали чаял я в рассветной дали,
Книги только растравляли тризну грусти о Линор.
Ангелы ее прозвали - деву дивную - Линор:
Слово словно уговор.
Шелест шелковый глубинный охватил в окне гардины -
И открылась мне картина бездн, безвестных до сих пор, -
И само сердцебиенье подсказало объясненье
Бесконечного смятенья - запоздалый визитер.
Однозначно извиненье - запоздалый визитер.
Гость - и кончен разговор!
Я воскликнул: «Я не знаю, кто такой иль кто такая,
О себе не объявляя, в тишине вошли во двор.
Я расслышал сквозь дремоту; то ли скрипнули ворота,
»
Дверь во двор открыл я: кто ты, запоздалый визитер?
Тьма - и кончен разговор!
Самому себе не веря, замер я у темной двери,
Словно все мои потери возвратил во мраке взор. -
Но ни путника, ни чуда: только ночь одна повсюду -
И молчание, покуда не шепнул я вдаль: «Линор?»
И ответило оттуда эхо тихое: Линор…
И окончен разговор.
Вновь зарывшись в книжный ворох, хоть душа была
как порох,
Я расслышал шорох в шторах - тяжелей, чем до сих пор.
И сказал я: «Не иначе кто-то есть во тьме незрячей -
И стучится наудачу со двора в оконный створ».
Я взглянул, волненье пряча: кто стучит в оконный створ?
Вихрь - и кончен разговор.
Пустота в раскрытых ставнях; только тьма, сплошная
тьма в них;
Но - ровесник стародавних (пресвятых!) небес и гор -
Ворон, черен и безвремен, как сама ночная темень,
Вдруг восстал в дверях - надменен, как державный визитер,
На плечо к Палладе, в тень, он, у дверей в полночный двор,
Сел - и кончен разговор.
Чем серьезней и важнее был его зловещий взор.
«Ты истерзан, гость нежданный, словно в схватке ураганной,
Словно в сече окаянной над водой ночных озер.
Как зовут тебя, не званный с брега мертвенных озер?»
Каркнул Ворон: «Приговор!»
Человеческое слово прозвучало бестолково,
Но загадочно и ново… Ведь никто до этих пор
Не рассказывал о птице, что в окно к тебе стучится, -
И на статую садится у дверей в полночный двор,
Величаво громоздится, как державный визитер,
И грозится: приговор!
Понапрасну ждал я новых слов, настолько же суровых, -
Красноречье - как в оковах… Всю угрозу, весь напор
Ворон вкладывал в звучанье клички или прорицанья;
И сказал я, как в тумане: «Пусть безжизненный простор.
Отлетят и упованья - безнадежно пуст простор».
Каркнул Ворон: «Приговор!»
Прямо в точку било это повторение ответа -
И решил я: Ворон где-то подхватил чужой повтор,
А его Хозяин прежний жил, видать, во тьме кромешной
И твердил все безнадежней, все отчаянней укор, -
Повторял он все прилежней, словно вызов и укор,
Все же гость был тем смешнее, чем ответ его точнее, -
И возвел я на злодея безмятежно ясный взор,
Поневоле размышляя, что за присказка такая,
Что за тайна роковая, что за притча, что за вздор,
Что за истина седая, или сказка, или вздор
В злобном карке: приговор!
Как во храме, - в фимиаме тайна реяла над нами,
И горящими очами он разжег во мне костер. -
И в огне воспоминаний я метался на диване:
Там, где каждый лоскут ткани, каждый выцветший узор
Помнит прошлые свиданья, каждый выцветший узор
Подкрепляет приговор.
Воздух в комнате все гуще, тьма безмолвья - все гнетущей,
Словно кто-то всемогущий длань тяжелую простер.
«Тварь, - вскричал я, - неужели нет предела на пределе
Мук, неслыханных доселе, нет забвения Линор?
Нет ни срока, ни похмелья тризне грусти о Линор?»
Каркнул Ворон: «Приговор!»
«Волхв! - я крикнул. - Прорицатель! Видно, Дьявол -
твой создатель!
Но, безжалостный Каратель, мне понятен твой укор.
Укрепи мое прозренье - или просто подозренье, -
Ни на небе, ни в геенне, ни среди ночных озер!»
Каркнул Ворон: «Приговор!»
«Волхв! - я крикнул. - Прорицатель! Хоть сам Дьявол
твой создатель,
Но слыхал и ты, приятель, про божественный шатер.
Там, в раю, моя святая, там, в цветущих кущах рая. -
Неужели никогда я не увижу вновь Линор?
»
Каркнул Ворон: «Приговор!»
«Нечисть! - выдохнул я. - Нежить! Хватит душу мне
корежить!
За окошком стало брезжить - и проваливай во двор!
Одиночеством клейменный, не желаю слышать вздор!
Или в сердце мне вонзенный клюв не вынешь с этих пор?»
Каркнул Ворон: «Приговор!»
Там, где сел, где дверь во двор, - он все сидит,
Все сидит он, зол и черен, и горит зловещий взор.
И печальные виденья чертят в доме тени тленья,
Как сгоревшие поленья, выткав призрачный узор, -
Как бессильные моленья, выткав призрачный узор.
Впервые опубликовано 29 января 1845 г. в газете «Evening Mirror» и сразу же принесло поэту долгожданный успех.
«Механизм» создания стихотворения Э. По раскрыл в эссе «Философия творчества» (см. сб.: Эстетика американского романтизма. М., Искусство, 1977).
Переводы Н. Голя и В. Топорова - По Э. А. Стихотворения. М., 1988.