Покачивая головою,
Маша крылами надо мною,
В тени ветвей над озерцом,
Поросшим тихим тростником,
Как попугай, и день за днем,
Романс учил меня азам.
На мягких травах я лежал -
И немладенческим глазам,
Младенец верить начинал -
И вслед за ним залепетал.
Настало время - не для пенья.
Миров кровавое кипенье,
Тропически-кричащий свет
На небе исполинских бед
Взошел - и годы, как пустыни,
Объял кромешный мрак гордыни -
И только молнии зигзаг
Терзал порой всеобщий мрак.
Анакреоном упоен,
Я пил вино и пел, как он, -
В согласии холодных строк;
И - маг, алхимик, чародей -
Он счастье делал все больней,
Все невозможней, все желанней
В реторте пламенных мечтаний, -
И Меланхолию одну
Я возлюбил в мою весну,
Отверг Доступное и - вместо
Покоя - впал в безумье жеста,
Любовь - мой вечный идеал -
С дыханьем Смерти повенчал;
Рок, Время, Узы Гименея -
Все пропасть между мной и ею.
Но годы Кондорами в небе
Кружили - и грозил полет
Громами гулкими невзгод, -
И мне глядеть не выпал жребий
На безмятежный небосвод.
И если на крылах Покоя
Парит мгновение иное
И рифмы с лирой перезвон
Преступно было б - если б он
Проникся краткой тишиною!
Лишь ныне - для души простор:
Пропала страсть, погас костер;
Что было черным, стало серым;
Конец и славе, и химерам!
Бунтарь, я проклял тишину!
Теперь безропотно усну.
Я жаждал страсти понапрасну -
Я успокоюсь и погасну,
Избуду жизнь мою во сне;
Не пир - похмелье любо мне.
Но прокляты, обречены
И безысходны сами сны.
Лишь мимолетная пора
Прикосновения пера
К бумаге - в Завтра и Вчера
Разнообразье вносит. Но
И этого не суждено:
Рисунок строк давно исчез -
И лишь седобородый бес,
Прочтет ее - и был таков.
Опубликовано в сборнике «Стихотворения» (1831). Позже сокращено и переделано в стихотворение «Романс» (см. с. 264 наст. изд.).