Авторы: | Гёльдерлин Ф. И., Мюссе А., Аснык А., год: 1886 |
Категория: | Стихотворение |
Связанные авторы: | Позняков Н. И. (Переводчик текста) |
Николай Иванович Позняков
Избранные поэтические переводы
Подборка и вступительная заметка Евгения Витковского
Окончил Петербургскую (4-ю) Ларинскую гимназию в 1879 году. Учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, где с трудом получил диплом в 1890 году. Печатать стихи, прозу и переводы стал еще в 1877 году. Единственный "взрослый" поэтический сборник "В лучшие годы" СПБ 1896, 2-е изд. - 1898; необходимо отметить, что книга эта - почти исключительно "личная антология" поэтических переводов; оригинальные стихи занимают лишь малую часть ее страниц. В библиографиях произведения Н. И. Познякова нередко путают с произведениями Н. С. Познякова (см. соотв. стр. нашего сайта), однако в 1910 году, которым датированы самые ранние стихотворения последнего, - воспитанника поливановской гимназии в Москве. Н. И. Позняков скончался от прогрессивного паралича, осложненного душевной болезнью. Н. И. Позняков известен как крупный библиограф и библиофил, в частности - благодаря экслибрису, который он придумал с целью обезопасить свою богатую библиотеку от расхищения друзьями. Мысль Познякова проста, он изложил её в журнале "Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вольф" (1903): главный враг библиотек - друзья хозяина дома, а не профессиональные воры, чтобы гарантировать возврат книг в библиотеку от забывчивых друзей, Позняков нанёс на свои книги экслибрис с надписью: "Эта книга украдена у Н. И. Познякова". После того, как Н. И. Позняков умер, его наследникам надлежало распродать его ценную библиотеку, букинисты же, дорожа репутацией, отказывались брать книги со свирепым экслибрисом. Тогда было решено перештемпелевать книги, что и было сделано. Рядом с прежним экслибрисом появился штамп: "После смерти Н. И. Позднякова продана". Но фамилия Познякова была искажена: через "д": книги из этой библиотеки встречаются в продаже по сей день. Однако след в литературе Н.И. Позняков оставил прежде всего как поэт-переводчик. Н. И. Познякову принадлежит, насколько удалось установить, первый опубликованный перевод из Фридриха Гельдерлина [Пантеон литературы, 1888, сентябрь, стр.33; позднее перевод попал в книгу "В лучшие годы" СПБ 1896 и был переиздан в книге: Ф. Гельдерлин. Гиперион., М, ЛП., 1988 - но со ссылкой лишь на книжную публикацию Познякова, имевшую место восемью годами позже журнальной]. В журнале стихотворение предварено следующим текстом: "Гёльдерлин (1770-1843) - выдающийся немецкий лирик. Жизнь его весьма печальна: наклонность к меланхолии перешла у него на 37-м году в тихое помешательство; в таком жалком состоянии он дожил до глубокой старости, найдя себе приют в семье одного плотника". Перевод представляет собой строки 37-84 [с пропуском 43-46 и 75-78 строк] элегии "Скиталец".
Фридрих Гельдерлин
(1770-1843)
На Родине
Вновь наконец я вернулся на милую родину к Рейну, - |
Вновь, как и прежде, ко мне воздухом веет родным! |
Слух и мятежное сердце скитальца ласкают деревья |
Шумом радушным своим, шелестом мирным листвы; |
Свежестью дышит их зелень, свидетель прекрасной, кипучей |
Жизни земной, и меня юностью снова дарит. |
Счастлив ты, край мой родной! Не найдется в тебе ни пригорка, |
Где бы не рос виноград, где бы не зрели плоды. |
Горы с улыбкой свои омывают подножья в потоках, |
Их окружает венцом зелень дерев и кустов, |
И - как младенцы, играя, сидят на плечах великана - |
Скромно стоят на горах хижины, замки людей. |
Сокол в лазури парит, ищет добычи себе. |
Взглянешь ли вниз, на долину, где резво струится источник, - |
Там деревушка стоит: тихо, приветливо там; |
Издали еле шумит неустанная мельница только, |
Крыльями тихо вертя, глухо скрипя колесом; |
Слышится голос веселый косца или пахаря в поле; |
В землю вонзая свой плуг, он погоняет волов. |
Ласково в воздухе ясном звучит колыбельная песня; |
Где-то в высокой траве сына баюкает мать, |
Нежно его пригревая лучами горячими солнца. |
Вот наконец и пришел к тихому озеру я. |
Высится вяз, мой знакомец, на старом дворе зеленея, |
И по забору кругом дико растет бузина. |
Сразу меня охватило таинственным сумраком сада, |
Где так отрадно мои детские годы текли, |
Где я когда-то, как белка, влезал на деревья густые, |
В сене душистом играл и засыпал под копной. |
Родина милая! Верной ты мне остаешься, как прежде: |
Вновь ты готова принять в лоно свое беглеца, |
И виноградная гроздь смотрит лукаво в окно; |
Солнце твое мне опять так приветливо, ласково светит, |
Хочет лучами согреть сердце остывшее мне, |
И от усталых, измученных вежд отгоняет дремоту |
Блеском веселым своим... Солнце родное мое! |
Как наполняло ты некогда детскую грудь мою жизнью, |
Так оживи и теперь новою силой меня: |
Вновь пред тобой головою седеющей я преклоняюсь! |
Видишь ли - здесь я опять! Солнце родное, я - твой! |
Теодор Кернер
(1791-1813)
* * *
Долго я стоял перед Мадонной |
Кротостью очей ея прикован: - |
Новые миры перед собою |
Я узрел, смущенно очарован... |
Горе тем, - я помышлял, - кто Бога |
Позабыл и веру в жизнь утратил, |
Кто навек с надеждами простился, |
" |
И пока, благоговенья полный, |
Полный и восторга и печали, |
Я стоял, мне чудилось, - Пречистой |
Деве песнь торжественно слагали |
Ангелов, служителей небесных, |
Херувимов, серафимов хоры. |
И тогда сказал я в умиленьи, |
Обратив к лазури вышней взоры: |
Благо тем, чьи лик святой Мадонны |
Хоть на миг единый узрят вежды: |
Навсегда сердца они откроют |
Для любви, для веры и надежды. |
Воспоминание
Как быстро время унеслось |
Дорогою бесповоротной!.. |
И вот о дали мимолетной |
Воспоминание вдруг зажглось... |
Как сон, как трепетная греза, |
Как облачко на небесах, |
И чувствую: забыта проза |
Житейская, и ярко вновь |
В груди, давно осиротелой, |
Измученной, окаменелой, |
Святая вспыхнула любовь. |
О, если б мне теперь свобода! |
О, если б не был связан я! |
Глядит твой образ на меня |
Из золотых лучей восхода, |
Из глубины небес ночных, |
Из волн потока голубых... |
Все здесь тебя напоминает: |
Свею свежестью весна |
Твои мне ласки навевает, |
Даль, как твой светлый взор ясна, |
И даже эхо повторяет |
Твое мне имя... про тебя |
Мне тихо шепчет вся природа... |
О, если б только мне свобода! |
Вильгельм Мюллер
(1794-1827)
Бреславльский колокол
Жил колокольный мастер |
В Бреславле долгий век, |
Исправен был и честен - |
Но горя не избег. |
Колоколов он отлил |
Тьму в мастерской своей |
Серебряных и медных |
Для башен и церквей. |
И так был чист и ясен |
Колоколов тех звон, |
Что верой и любовью |
Звучал для сердца он. |
Но нет во всем Бреславле |
Удачнее того, |
Который в день невзгоды |
В беду поверг его: |
Колоколам венец! |
Своим он звоном много |
Смягчил людских сердец. |
И как могло случиться, |
Что тот, кто отливал |
Его, в виду народа |
С позором тяжким пал!.. |
Веселая работа |
Ключом кипит с утра, |
Но час настал обеда - |
И мастер со двора |
Пошел, а подмастерью |
Остаться приказал |
И, уходя, шутливо |
Он мальчику сказал: |
- "Нет, надо подкрепиться |
Мне чарочкой своей: |
Тогда пойдет работа |
Живей и веселей. |
Ты тут ее досмотрел... |
Гляди, не трогай крана - |
Не то прибью, пострел!" |
И вот остался мальчик |
Колокола стеречь. |
Пред ним шумит-клокочет, |
Огнем пылая, печь, - |
К себе как будто манит... |
И хочется ему |
Рукой коснуться крана! |
Вот пальцы он к нему |
Прижал - ну, будь, что будет! - |
И... кран уже открыт... |
И видит, видит мальчик, |
Струею медь бежит. |
Внезапно охватили |
Его испуг и страх, - |
И к мастеру, рыдая, |
Бежит он впопыхах. |
Работой дорожит; |
Его угроз и гнева, |
Боясь, он весь дрожит. |
Ему про свой проступок |
Он хочет рассказать, |
Припасть к его коленам, |
Обнять их, лобызать. |
Но только что он начал |
Рассказ свой перед ним, |
Как тот воспрянул с воплем |
Отчаянным, глухим, - |
За острый нож схватилась |
Могучая рука, |
И им он, в гневе диком, |
Сразил ученика... |
И, кинув труп, в плавильню |
Он кинулся бежать, |
Чтоб там струю металла, |
Немедля удержать. |
Он видит пред собой, |
Что колокол готовый |
Стоит средь мастерской. |
Ни пузырей, ни пятен, |
Ни ямок нет на нем, |
И медь его игриво |
Блестит живым огнем. |
Но своего творенья |
Не видит ученик: |
Навеки головою |
Он юною поник... |
Тут только понял мастер |
Ужасную беду, |
И сам о преступленьи |
Своем донес суду. |
Хоть был всему Бреславлю |
И мил и дорог он, |
Но кровью кровь смывалась - |
Таков был там закон. |
Его унылый взор |
Не ждал, когда раздался |
Последний приговор. |
Когда ж день смертной казни |
Печальный наступил, |
Преступнику обычный |
Вопрос предложен был, - |
Какой его последний, |
Излюбленный завет? |
И вот, с улыбкой горькой, |
Промолвил он в ответ: |
- "Одной мольбою только |
Я потревожу вас: - |
Пусть колокол проклятый |
Пробьет в мой смертный час. |
Уж если я с любовью |
Над ним похлопотал, |
Мне надо же услышать, |
Что труд мой не пропал..." |
Казнить его вели, |
Торжественно раздался |
Протяжный звон вдали. |
Преступник содрогнулся |
При чудном звуке том: |
Ведь колокол был отлит |
Его учеником!.. |
Подернулся слезою |
Его унылый взор: |
Он в звуке том услышал |
Самих небес укор... |
Соединял, казалось, |
Протяжный этот звон - |
И дикий вопль убийцы, |
И жертвы слабый стон... |
Когда ж преступник плаху |
Увидел пред собой, |
Мгновенно примирился |
С суровою судьбой. |
Взглянув на палача, |
Он голову подставил |
Под острие меча... |
И с той поры Бреславлю |
Тот колокол вещал |
О тех, кто за злодейство |
На плахе жизнь кончал. |
На башне Магдалины |
Доныне он висит |
И в мягком, грустном звоне |
О днях былых гласит... |
Роберт Рейник
(1805-1852)
* * *
Однажды, выйдя прогуляться, |
Я был немало удивлен: |
Охотник вдоль опушки ехал, |
Близ озера катался он. |
В лесу оленей было много, |
Насвистывал он тихо песню... |
Как это надо понимать? |
Иду немножко дальше, - вижу: |
От берега невдалеке. |
Плывет рыбачка молодая |
По озеру на челноке. |
По глади вод играют рыбки; |
Но, не заботясь их поймать, |
Рыбачка песню напевает... |
Как это надо понимать? |
Иду назад - вновь удивленье: |
Рыбачка где?.. и где ездок?.. |
На воле лошадь травку щиплет |
И пуст у берега челнок. |
Уж поздно. Вечер. Звезды. Месяц. |
Безмолвных вод недвижна гладь... |
И где-то слышен тихий шепот... |
Как это надо понимать? |
Анастазиус Грюн
Последний поэт
- "Ужели вам, бойцы, |
Наградный мал венец? |
Когда вы песням вашим |
Положите конец? |
Не истощили разве |
Вы изобилья рог? |
Цветы не все сорвали? |
Не высох ваш поток?.." |
- "Пока в лазури солнце |
игрой своих лучей |
Дает отраду взору |
Восторженных очей; |
Пока ночной порою |
Глядит луна с небес; |
Пока своей прохладой |
Живет тенистый лес; |
Пока из черной тучи |
Гремит на небе гром, |
И степь, и лес, и дом; |
Пока ночами всходит |
На темный неба свод |
Звезд ясных и веселых |
Безмолвный хоровод; |
Пока благоуханье |
Струит земной эфир; |
Пока в груди таится |
Любви и братства мир; |
Пока роса игриво |
Сверкает на лозах; |
Пока искрятся слезы |
На дружских глазах; |
Пока способно сердце |
Бороться и страдать; |
Пока способны очи |
И плакать, и рыдать; |
Пока находят люди |
От бед земных покой, |
Под гробовой доской: - |
Дотоле будет Муза |
Над всей землей вещать |
И в тайны дивных песен |
Избранных посвящать. |
Настанет миг: - дождавшись |
Скончанья наших дней, |
Падет певец последний |
Последним из людей. |
Теперь же дланью мощной |
Создатель держит твердь - |
И в песнях прославляют |
Поэты жизнь и смерть. |
Когда ж цветок гигантский |
В божественных руках, |
Отживши дни расцвета, |
Рассыплется во прах, - |
В те дни (коль вам охота) |
Спросите-ка певца, |
Допел ли до конца?.." |
Эмануил Гейбель
(1815-1884)
* * *
Вот в чем искусство певца: - воспевать, что давно всем известно, |
Но что в твореньях его приняло образ иной, |
Или же так выражать его сердцу присущие чувства, |
Чтобы в них каждый из нас душу свою узнавал. |
Альфред Де Мюссе
(1810-1857)
К Виктору Гюго
(сонет)
Как долго нам весь ми любить необходимо, |
Пока узнаем мы, что должно быть любимо: - |
Конфекты ль, плеск морей, картежь, лазурь небес, |
Вино иль женщины, пустыня или лес?.. |
Ногами попирать цветок, едва расцветший, |
Рыдать отчаянно в прощании с весной |
Должны мы все, пока не кончим путь земной, |
Из благ, которыми дарит нас щедро свет, |
Милее блага нам, чем друг давнишний, нет: |
Что нужды до того, что с ним бывали ссоры? |
Но случай свел - опять улыбка на устах, |
Забыт недавний гнев, забыты все укоры, |
И блещут искорки слез искренних в глазах. |
Сонет
Все мною предано забвенью: |
И жизнь, и силы, и друзья, |
И гордость та, которой я |
Вверял восторги вдохновенья. |
Когда блеснул мне правды свет, |
Я с ним надеялся сдружиться; |
Но и в него уж веры нет, |
Лишь я успел и озариться... |
И все же вечно блещет он, |
И тот, кто им не озарен, |
Бесследно пут земной проходит. |
Кому же этот свет блеснул, - |
Нет, тот для мира не уснул: |
Луиза Аккерман
(1813-1890)
Лира Орфея
Когда погиб Орфей, вакханками сраженный, |
Когда великого певца не стало вдруг, - |
То долго на волнах реки окровавленной |
Волшебных полон чар сменялся звуком звук: |
Там лира плавала - божественная лира, |
С которой дружен так при жизни был Орфей. |
И смолкло все кругом, и все внимало ей: |
Над струнами ея лобзания зефира |
Заботливо неслись, любви и ласк полны, |
И лире подпевал стыдливо плеск волны, |
Прохладной влагою ее обнявший нежно. |
И вот, при звуках тех, в пустыне прибережной |
Веселой зеленью подернулся песок, |
Все расцвело кругом, все счастьем засияло, |
В роскошную листву оделся островок, |
И дикие на нем зазеленели скалы. |
Что с гибелью певца ея весна настала... |
Но те чудесные исчезли времена! |
А ныне и скала, и ветер, и волна - |
Все слуха лишено, ничто не даст ответа, |
Когда из уст людских не слышно слов привета, - |
И, смолкнув навсегда, священная струна |
Уже не призовет весеннего расцвета... |
Арман Сюлли-Прюдом
(1839-1907)
Завтра
Как мало дел, а сколько усталости и скуки! |
Как весь наш день наполнен бесплодной суетой! |
Она нас гонит, давит до боли и до муки - |
Всецело поглотила, окутала собой. |
Ты завтра этих бедных всех навестить изволь-ка... |
Ты завтра эту книжку всю потрудись прочесть... |
Ты завтра с прошлой жизнью изволь-ка счеты свесть... |
Да, завтра непременно!.. Но не сегодня только... |
И всякий так на завтра обет себе дает. |
Которые в салонах, как черви, копошатся! |
Из-за тебя и книжке, и горьким беднякам |
До той поры нас, верно, придется дожидаться, |
Покамест сила воли дана не будет нам! |
Потомки
Мне жаль тебя, потомок предков славных: |
Их светом ты так ярко озарен, |
Что от лучей победных их имен |
Твоих лучей, по блеску с ними равных, |
Не отличить тому, кто ослеплен |
Сиянием великого светила, |
Кого оно собою обольстило, |
Кто светом тем как бы обворожен. |
Но счастлив ты, потомок одинокий |
В безвестности затерянных людей, |
Когда из тьмы забвения глубокой |
Их имя вдруг блеснет средь наших дней, |
Когда их род навеки ты прославишь |
И, как звезду, его блистать заставишь. |
В сравненьи с миром всем, - о, океан безбрежный, - |
И с бесконечностью его что значишь ты? |
Безмерен ты для глаз людских, но от мечты |
Людской не скрыть тебе всех тайн волны мятежной. |
Изменчив, как и он. Пусть люди умирают, |
А ты живешь: но ведь и звезды угасают... |
Не жди: ты с вечностью не выдержишь борьбы. |
Как войско к крепости идет в порыве смелом, |
Но пены саваном ее не скроешь белым: |
Для карликов одних ты только великан. |
Ах, понял я, тоской и страхом обуян: |
Велик и мощен мир во всем своем лишь целом! |
Узнаете вы то, грядущие поэты, |
Что чуждо было нам, певцам былых годин: |
На цель конечную, причину всех причин, |
Прольете вы поток торжественного света - |
Когда останутся от наших песнопений |
Обрывки некогда восторженных творений, |
А мы, забытые, давно уже сгнием. |
Но помните тогда: - средь мрака и печали, |
Мы песнопения свои для тех слагали, |
Кто нес тяжелый крест сомнений и скорбей! |
Пускай минуют вас, певцы грядущих дней, |
Те замыслы, что нас когда-то вдохновляли! |
(1840-1909)
Природа
Природа, чудный сфинкс! Кто мог тебя создать? |
И кровожадность вся твоя, ответь, откуда? |
Ты тварей создаешь, чтоб их же пожирать. |
Что стоны для тебя и слез людских поток? |
Всегда спокойная, идешь ты величаво |
Надменной поступью, презрев и суд и право, |
Поправка
Чей это вымысел, что вся земля печалью |
Была охвачена, когда скончался Он? |
Земля, прикрытая небесною эмалью, |
А в ночь питомицы разврата одиноко |
По улицам глухим бродили, как всегда, |
И с сих позорных уст словам любви высокой |
К прохожему неслись без страсти и стыда. |
(1838-1897)
Сонет
Когда, омрачена невольной тяжкой думой, |
В слезах отрадных ты не можешь отдохнуть, |
Чего недостает тебе, толпе угрюмой, |
Божественный глагол, что некогда до слуха |
Касался твоего и мог его пленить, |
Теперь уж для тебя звучит легко и глухо |
И ран твоих сердец не в силах исцелить. |
Ты блеску яркому иллюзий предпочла |
И гордо отреклась от нежного тепла |
Горючих, чистых слез - ты век свой так бесплодно |
Влачишь и, в низменный расчет погружена, |