Красотка-еврейка.
Глава III

III

Под вечер следующего дня юный наваррский принц и его спутник отдыхали в жалкой бедной гостинице "Свидание волхвов", расположенной между Блуа и Божанси. Хозяин гостиницы потрошил у дверей довольно тощего гуся, хозяйка расставляла стол, служанка разводила огонь, а работник чистил скребницей лошадей наших героев, которые сами уселись верхом на большом бревне перед домом, беззастенчиво повернувшись спиной друг к другу. Амори читал какую-то книгу, Генрих Наваррский мечтал о чем-то.

-- Черт возьми! -- сказал он наконец, поворачиваясь к своему товарищу. -- Какая у тебя жажда чтения, милый мой! А что именно ты читаешь, Амори?

-- Последнюю книгу аббата Брантома "Жизнь дам, славных любовными делами". Надо же как-нибудь убить время, тем более что ваше высочество с самого утра не снизошли в разговоре со мной даже и до трех слов. Вот и надо было обойтись как-нибудь своими средствами!

 Независимость твоего характера мне очень нравится, но...

 Но ваше высочество решили снизойти до разговора со мной?

-- Как самый обыкновенный смертный! Видишь ли, милый мой, меня крайне интригует одно обстоятельство. Ты знаешь, что Коризандра дала мне письмо к своей подруге детства?

-- Знаю. Ну и что же?

 А то, что я был бы очень не прочь узнать, что заключается в этом письме!

-- К сожалению, оно перевязано хорошенькой шелковой тесемочкой, которая припечатана голубым воском, и было бы очень неделикатно вскрыть его!

 Ну вот еще! Раз оно написано женщиной, которая тебя любит и... Да и не в том, наконец, дело! Сам бы я не решился взломать печать, но... увы! -- Генрих тяжело вздохнул, -- со мной случилось несчастье: сегодня утром я неосторожно оставил письма матери и Коризандры на солнце, было очень жарко, и... воск растаял и стек... Вот смотри!

-- Солнце могло растопить воск, -- возразил Ноэ, -- но развязать узел?..

 Да, но...

-- О, я заранее знаю, что вы хотите сказать, Анри. Узел можно потом и завязать опять! Если бы вопрос шел о письме вашей матушки, тогда другое дело, потому что тут только разница во времени: ее величество предписала вскрыть ее письмо по прибытии в Париж, а вы вскроете его немного раньше, только и всего. Но письмо графини де Граммон...

-- Раз ты находишь, что это было бы дурно... Генрих не закончил фразы, так как его внимание отвлек шум, послышавшийся с молчаливой и пустынной дороги. Действительно, к гостинице "Свидание волхвов" подъезжала группа из двух всадников и одной всадницы. Впереди ехал жирный старик, одетый в камзол коричневого сукна, в шляпе без пера и вооруженный аркебузой, подвязанной к его седлу. Все это явно указывало, что он не был дворянином. Сзади него ехал слуга с двумя большими чемоданами. Женщина, замыкавшая кортеж верхом на прелестной белой лошади, тоже была одета не по-дворянски, но казалась такой хорошенькой, несмотря на маску (в те времена женщины по большей части путешествовали в масках), была так изящна и тонка, так ловко сидела в седле, что можно было заподозрить в ней знатную даму, путешествовавшую инкогнито.

 Эй, хозяин! -- крикнул горожанин, подъезжая к гостинице. Трактирщик лениво поднял голову и безразличным тоном спросил:

 Что вам угодно?

-- Вот это мне нравится! -- крикнул горожанин, соскакивая на землю. -- Что мне угодно? Мне угодно поужинать и переночевать здесь. Вместо ответа трактирщик красноречиво перевел взгляд на Генриха и Ноэ, как бы желая сказать этим, что, раз у него остановились знатные проезжие, он не очень-то дорожит какими-то там мещанишками.

-- Эй, хозяин! -- заметил ему Генрих. -- Да ты никак отказываешься от лишней клиентуры?

-- Уж простите, ваша милость, -- ответил смущенный хозяин, -- но я не рассчитывал, что будет сразу такая масса проезжих, а...-- И вместо окончания фразы трактирщик поднял на воздух своего гуся.

 Понимаю! -- сказал Генрих. -- Этот гусь предназначен нам, и у тебя больше ничего нет. Ну так не велика беда! Мы поделимся гусем с этим господином! -- И, повернувшись к незнакомцу, принц приветливо сказал: - Приглашаю вас, любезный, отужинать с нами!

Горожанин поклонился чуть не до земли и пробормотал несколько благодарственных слов. В это время и трактирщик быстро сменил небрежность на самую угодливую услужливость. Он подскочил к молодой женщине, помог ей сойти с седла и крикнул работнику:

-- Живо, Нику! Сейчас же расседлать лошадей и дать им через четверть часа двойную порцию овса!

-- Ваша милость! -- залепетал тем временем горожанин, подходя ближе к принцу. -- Я тронут вашей любезностью и вижу, что имею дело с представителем истинной аристократии! Какой-нибудь выскочка, дворянин с вчерашнего дня, нарочно постарался бы съесть гуся целиком!

 Господи, да о чем тут и говорить? -- весело ответил Генрих. -- Мы съедим гуся вместе и польем его лучшим вином, какое найдется у нашего хозяина! -- О, что касается вина, то у меня с собой мех такого сорта, что...

было ожидать по ее фигуре. Ей было лет двадцать пять. Лилейная белизна кожи счастливо оттеняла иссиня-черные волосы, пунцовые губы и голубые, немного печальные глаза. Когда она проходила мимо Генриха, последний так стремительно соскочил с бревна, так почтительно поклонился ей, что Ноэ не мог сдержать усмешки.

"Ого! -- подумал он. -- Еще сегодня утром принц уверял меня, что его неразговорчивость объясняется думами о Коризандре, ну а теперь... как знать?"

 Однако! -- сказал Ноэ. -- Что вы скажете об этой мещаночке, Анри?

 Она очаровательна, голубчик Ноэ!

 Не хуже Коризандры?

-- Ну вот! -- недовольно ответил принц, скандализованный подобным сравнением. -- Я засмотрелся на нее просто потому. что мне пришла в голову странная мысль: не та ли это женщина. которую прошлой ночью преследовал Рене?

 Возможно, но ведь та была на черной лошади, а эта - на белой...

 Велика важность! Лошадь можно переменить... Но что-то в ее манерах, движениях говорит мне, что это она! Однако... Эй, ты там, поваришка! -- крикнул он трактирщику. -- Скоро ты покончишь со своей стряпней? Я голоден!

-- Анри, Анри, -- лукаво шепнул Ноэ, -- готов держать пари, что вам не хочется ни есть, ни пить, а просто не терпится повидать поскорее вашу незнакомку!

 Да замолчи ты, глупый человек!

 И я нисколько не буду удивлен, если вы... "втюритесь" в нее, как говорит Брантом.

-- Я люблю Коризандру! -- пылко возразил принц.

-- О, я верю, -- ответил Ноэ с насмешливой улыбкой, -- но в путешествии отсутствующая возлюбленная точно так же теряет свои права, как муж, уехавший на войну или на охоту!

 Ноэ, ты богохульствуешь! Ты отрицаешь любовь!

 Ничего подобного! Просто я философ, имеющий свои принципы!

-- А в чем заключаются эти твои принципы?

 В том, что нет никакого греха снять ризу с иконы св. Петра, если хочешь надеть ризу на икону св. Павла!

-- Не понимаю!

 Я говорю, подобно вашей бабке Маргарите Наваррской, языком притч. Риза - любовь, икона - женщина, которую обожаешь. И если риза всегда со мной, а в путешествии мне вместо св. Петра встретился св. Павел, то...

 Милый мой Ноэ, ты просто развращенный вольнодумец! Я отвергаю такие нечестивые принципы!

-- Посмотрим, посмотрим! -- насмешливо сказал Ноэ.

В этот момент в дверях появился хозяин; он почтительно доложил, что гусь шипит на вертеле, и попросил своих гостей в ожидании соблаговолить отдать честь матлоту из угря, тушеной турской свинине и остатку кабаньего окорока, не пренебрегая парой запыленных бутылок старого вина.

не говорил лишнего, хотя и не отмалчивался, был почтителен без низкопоклонства и угодливости, любезен без навязчивости. Молодая женщина, к которой он обращался на "вы", называя ее Саррой, тоже держалась прелестно: она очень мило отвечала на любезности и галантные шутки принца и его спутника, но при этом ее лицо становилось печальным.

Принц старался рядом ловких расспросов разузнать, кто такие его собеседники. Что старика звали Самуилом, это Генрих узнал из обращения к нему Сарры, но от каких-либо разъяснений Сарра и Самуил решительно уклонялись, ограничившись замечанием, что едут из Тура в Париж. Как только ужин кончился, Сарра ушла к себе в комнату, а Самуил отправился в соседнее помещение, где ему приготовили постель.

 Пойдем подышим свежим ночным воздухом! -- сказал принц, увлекая Ноэ на улицу.

 Уж не собираетесь ли вы поговорить со мной о Коризандре?

 Ты все смеешься! -- ответил Генрих.

-- Ничуть не смеюсь. Просто мои предсказания сбываются, и вы уже "втюрились" в хорошенькую мещаночку.

 Ошибаешься! Меня просто интригует: кем она приходится этому горожанину? Дочерью, женой? И она ли именно та женщина, которую вчера преследовал Рене!

 Ну, все это не так-то легко узнать!

 Если это его дочь...

 Что тогда? -- спросил Ноэ принца.

 В таком случае у него очень хорошая дочь, только и всего. Но если это - его жена... о, тогда...

-- Ах, бедная Коризандра! -- рассмеялся Ноэ.

 У тебя отвратительная манера издеваться! -- воскликнул Генрих, кусая губы. -- Так я же докажу тебе, что ты ошибаешься, и уйду спать!

Придя к себе в комнату и приказав подать лампу, Генрих не раздеваясь уселся на кровать и глубоко задумался, но не о Коризандре, а о прелестной незнакомке.

-- Кажется, Ноэ прав! -- пробормотал он. -- Я готов забыть Коризандру... Нет, я вижу только одно средство оживить в своей душе ее образ - это вскрыть и прочесть ее письмо, адресованное к подруге детства!