Король-сердцеед.
Глава XVII

XVII

Придворные, присутствовавшие на пытке, считали Рене окончательно погибшим, а потому держали себя довольно непринужденно и перекидывались улыбками и усмешками. Если бы они только могли предположить, что у Флорентийца имеется хоть какой-либо шанс на спасение, они были бы много осторожнее. Но гибель Рене казалось несомненной, особенно теперь, когда допрос Гаскариля должен был окончательно доказать вину Флорентийца.

Один только Крильон не разделял этой уверенности остальных непосвященных. Сидя около короля, он что-то бормотал сквозь зубы.

-- Что вы бормочете, герцог? -- спросил король.

-- Я говорю, что хотел бы быть королем на часок! -- ответил Крильон.

 А для чего, собственно?

-- Для того, чтобы оставить Гаскариля самым спокойным образом в его темнице!

-- А что же выйдет из того, что Гаскариль останется в своей камере?

-- Тогда не обманутся ожидания всех парижан. Я рассуждаю так, ваше величество: если у меня к обеду имеется такое лакомое блюдо, как, например, филе из дичи, седло дикой козы, голова дикого вепря или что-нибудь другое еще в этом же роде, то я не подумаю о том, чтобы взяться за плошку чечевицы или бобов!

-- Э, да вы гастроном, герцог! -- сказал король.

 Для меня, как и для всех парижан, -- продолжал герцог, -- Рене представляет собою филе из дичи, а Гаскариль - вареную чечевицу.

Король громко расхохотался, а за ним расхохотались также все придворные.

-- Однако, -- шепнул Генрих на ухо Маргарите, -- этот упрямец способен расстроить все хитрые комбинации королевы с Ренодэном!

Того же мнения держались, должно быть, и заинтересованные лица, потому что королева была бледнее смерти, волосы Рене встали дыбом, да и президент Ренодэн явно чувствовал себя не в своей тарелке. Если Гаскариля не допросят сейчас же - Рене погибнет.

-- Ну-с, доканчивайте свою мысль, герцог, -- сказал король.

 Так вот, ваше величество, если бы я был королем, я угостил бы парижан филе из дичи и не портил бы им аппетита вареной чечевицей. Иначе говоря, я сначала расправился бы с Рене, а потом уже стал бы думать, нужно ли или нет возиться с Гаскарилем.

-- Одно другому не мешает, -- ответил король. -- Гаскариля мы все-таки допросим, а потом видно будет. Рене мы повесим в первую голову, и парижане получат свое филе из дичи, ну а через несколько дней они удовольствуются и чечевицей!

-- Как угодно вашему величеству! -- мрачно буркнул Крильон.

Дверь снова отворилась, и в камеру пыток ввели Гаскариля. Рене и королева перевели дух, президент Ренодэн почувствовал большое успокоение. Гаскариль был высоким парнем лет двадцати восьми, отлично сложенным, с умным лицом и смелым взглядом.

Королю он понравился.

 Черт возьми! Согласитесь, друг мой Крильон, что парижане получат очень добропорядочную чечевицу! -- сказал он герцогу, затем, посмотрев снова на Гаскариля, произнес, обращаясь к нему:

 Ну-ка ты, чудак! Видишь эту лежанку, клинья, жаровню, испанский башмак? Что ты скажешь об этом?

-- Все это я уже давно знаю, ваше величество, -- ответил Гаскариль. -- Я уже подвергался пытке в Орлеане года четыре тому назад.

-- И надеюсь, признался во всем?

-- То есть ни единого словечка не проронил, ваше величество! Если я нахожу это нужным, то даю признание по доброй воле. Но пусть господин Кабош, -- он любезно поклонился палачу, -- сожжет мне обе руки, перебьет кости, истерзает мне тело калеными щипцами, а я не скажу ни слова, если вобью себе в голову, что говорить не надо!

 Вот как? -- сказал король.

-- Гаскариль! -- строго прикрикнул президент Ренодэн, -- ты забываешь, что говоришь с самим королем!

-- Боже сохрани забыть! -- ответил Гаскариль. -- Но только раз уж мне все равно умирать, так могу я хоть говорить что думаю?

-- Пусть говорит! -- сказал король. -- Хладнокровие этого чудака нравится мне!

-- Ваше величество, -- сказал Гаскариль, бросая насмешливый взгляд на Рене, -- я догадываюсь, чему обязан честью находиться в вашем присутствии!

 А, так ты догадываешься?

-- Ко мне посадили "барана", и вы хотите узнать что-нибудь о деле на Медвежьей улице?

-- Вот именно, паренек, и, чтобы заставить тебя рассказать нам всю правду, мы вольем тебе в горло несколько пинт воды.

-- Это совершенно бесполезно, ваше величество! -- ответил Гаскариль.

-- Почему? Разве ты решил говорить по доброй воле?

 Гм... Это зависит...

-- От чего?

-- Я присужден к повешению и уже примирился с мыслью о смерти. Мне придется пережить один неприятный момент, но он короток. А вот если я признаюсь в убийстве на Медвежьей улице, меня будут колесовать.

-- Значит, ты не хочешь сознаваться?

-- Нет, я этого не сказал, но только, если ваше величество собирается подвергнуть меня пытке, я не вымолвлю ни слова, а вот если мне кое-что обещают...

 Ручаюсь, что этот чудак хочет испросить помилования! -- смеясь, заметил король.

-- Я вовсе не настолько честолюбив, -- с улыбкой ответил Гаскариль, -- да кроме того, уже примирился со своей судьбой. Так вот, если вы, ваше величество, обещаете мне, что в каком бы преступлении я ни сознался, меня все равно повесят, а не колесуют, то я расскажу все!

-- Видно, парижанам придется удовольствоваться чечевицей на прованском масле, а не на коровьем!

-- Ваше величество, -- ответил Крильон, -- я из страны прованского масла и отношусь к коровьему с большим пренебрежением.

 Благодари герцога Крильона, -- сказал король Гаскарилю, -- он подал голос за тебя. Ты будешь повешен!

-- Что бы ни случилось и в чем бы я ни признался?

-- Да, -- ответил король, -- даю тебе в этом свое дворянское слово.

-- В таком случае вашему высочеству остается лишь отпустить господина Кабоша: нам он не нужен!

-- Говори!

-- Я расскажу вам, как случилось это дельце на Медвежьей улице. Мессир Рене был в любовной связи с госпожой Лорьо, женой убитого...

Гаскариль продолжал:

-- Рене был знаком с ландскнехтом Теобальдом, который был также и моим другом. Мы с Теобальдом устроили не одно изрядное дельце. Ну и Рене Флорентийцу Теобальд тоже услуживал, а когда Рене бывал у госпожи Лорьо, то он сторожил на улице. Однажды Теобальд сказал мне: "Лорьо богат, как король. Нельзя ли запустить руку в его сундук?" "Это трудновато", -- ответил я. "Да ведь он выходит каждый вечер из дома, а в это время к нему забирается Рене". -- "Так нам придется иметь дело с Рене?"-- "Нет, потому что сегодня вечером Рене похищает ювелиршу". -- "Так что же ты хочешь сделать?"-- "По-моему, надо убить ювелира, когда он будет проходить по мосту Святого Михаила, и отобрать у него домовый ключ. Ну, а раз ювелирши и Рене не будет там..."-- "Да уверен ли ты, что это так?"-- "Мне сказал об этом Годольфин, приемный сын Рене..."

 Ну, дальше, дальше! -- нетерпеливо сказал король.

 Годольфин около десяти часов вечера вышел из лавки, -- продолжал Гаскариль. -- Мы встретили его и прошли с ним небольшую часть пути. Годольфин рассказал нам, что он несет кинжал Рене в починку оружейнику, а от последнего должен пройти к ювелирше и предупредить ее, что сегодня вечером похищение не состоится, так как Рене должен работать у королевы, а будет ждать ее там-то и тогда-то. Для того чтобы Годольфин мог тайно попасть к ювелирше, Рене дал ему ключ, который сам получил от красавицы Сарры. Ну, мы с Теобальдом живо сообразили, что нам нужно делать, схватили Годольфина за горло, придушили и бросили его в воду, отобрав кинжал и ключ. Вскоре после этого мы встретили самого Лорьо и убили его...

-- Постой! -- перебил его король. -- А Рене?

-- О Рене дело еще впереди, ваше величество, -- спокойно ответил Гаскариль и продолжал: - Мы с Теобальдом решили сказать госпоже Лорьо, что пришли от Рене; мы были готовы убить в случае чего и ее, но ее не оказалось дома: не зная, что Рене перенес день бегства на другое число, она ушла на условленное место. Так вот, с помощью ключа, который мы взяли у Годольфина, мы проникли в дом. Но старый жид не хотел добром пропустить нас, и мы прикончили его. Так же мы разделались и со служанкой. Но каково же было наше разочарование, когда мы добрались до сундука: он был совершенно пуст, и только в углу лежала кучка пистолей. Делиться такими пустяками не было смысла, и я убил Теобальда кинжалом Рене.

-- Но что же делал сам Рене в это время? -- крикнул король, бледнея от злости.

 Должно быть, работал в Лувре с королевой, как говорил Годольфин, -- спокойно ответил Гаскариль.

-- Это правда! -- крикнула королева.

-- Значит, Рене невиновен?

 В этом деле невиновен, -- ответил Гаскариль. Все замерло в камере пыток, лица придворных побледнели. Сам король казался пораженным столбняком.

 Так... значит... он... невиновен? -- заикаясь, повторил Карл IX.

 Невиновен, -- словно эхо отозвался Гаскариль. Крильон, зеленый от бешенства, яростно кусал кончики усов.

Придворные были в полном отчаянии.

Король бросил недобрый взгляд на Екатерину и мрачно сказал:

 Ваше величество, если Рене невиновен, то это страшное несчастье, если же он все-таки виновен, то вы хорошо сыграли вашу партию. Но... я еще возьму реванш! -- Король в бешенстве встал с кресла, крикнул придворным: "За мной, господа!"-- и дошел уже до порога, но тут обернулся и сказал Ренодэну: - Раз этот господин невиновен, раскуйте его и отпустите, ну а того, другого, прикажите сейчас же повесить без всякого отлагательства.

Через час палач вел уже Гаскариля на Гревскую площадь.

которого ожидается крупное наследство.

В момент выхода из Шатле к нему подошел президент Ренодэн и сунул ему сверток золота в карман.

 Ты снесешь эти деньги сам своей Фаринетте, -- сказал он при этом, -- Кабош подкуплен мной, будь спокоен!

И Гаскариль с самым веселым видом шел к Гревской площади. Парижане не ждали казни, а потому Гревская площадь была почти совершенно пуста; собралось только несколько человек зевак.

-- Эх, парень! -- сказал палач. -- Не везет тебе! Вся эта история разыграется почти лишь среди своих!

 Шутник! -- ответил воришка. Кабош обвязал его тело веревкой.

 Прочна ли эта веревка? -- поинтересовался Гаскариль.

-- Очень прочна! -- успокоил его палач. -- Ну, поднимайся теперь на лестницу!

Гаскариль быстро поднялся на самый верх. Кабош взобрался следом за ним и стал завязывать петлю в тоненькой веревочке.

-- Готово! -- сказал он, надевая петлю на шею осужденного.

 Да что вы делаете? -- крикнул Гаскариль. -- Вы с ума сошли?

-- Что ты поешь тут, паренек?

-- Да ведь это мертвая петля! Узел не закреплен!

-- Ну да! Но как же ты хочешь, чтобы я удавил тебя, если петля не будет мертвой?

 Да ведь вы же знаете...

 Ровно ничего не знаю!

-- Но ведь вы должны были повесить меня лишь в шутку.

-- Что такое? -- насмешливо сказал палач. -- Кто это тебе напел такую глупость?