Похождения валета треф.
Глава XIV

XIV

Нанси оставила пажа несколько секунд трепетать у ее ног, но затем, резко выдернув руку, оттолкнула юношу.

-- Мой милый незнакомец, я очень польщена вашей любовью, но... - она засмеялась коротким насмешливым смешком, который подействовал на пажа подобно ледяной воде, вылитой на горячую голову, и продолжала: - Но я осторожна и не покупаю кота в мешке. Прежде чем я отвечу на ваши страстные излияния, я хочу видеть ваше лицо!

-- О! -- смущенно сказал паж, сконфуженно поднимаясь с колен.

-- Не буду спорить, -- продолжала хитрая девушка, предательски поглаживая низко склоненную голову пажа, -- с вида вы очень статный молодец, но это не мешает тому, чтобы без маски вы оказались уродом... Ведь как знать чего не видишь? -- Нанси кинула на пажа убийственный взгляд. -- Помимо того, даже если бы вы и оказались совершеннейшим по красоте юношей, все же для меня это вопрос самолюбия. Господи, конечно, я совершенно неопытная девушка; но мало ли историй наслушалась я. Вот такой же речистый паж вскружит голову бедной девушке, а потом...

 Но я не из таких, -- крикнул Амори, снова кидаясь на колени и принимаясь с жаром целовать руки девушки. -- Я действительно люблю и буду вечно любить вас!

-- Полно! -- ответила Нанси. -- Еще час тому назад вы меня и в глаза не видели, а теперь вдруг...

-- Но поймите, что, увидев вас, я сразу испытал какое-то странное, необъяснимое ощущение, -- пламенно перебил ее юноша. -- И я сразу понял, что могу любить только вас, всю жизнь, вечно...

Нанси прервала страстные излияния Амори взрывом смеха, после чего сказала:

-- Но в таком случае имеется еще лишнее основание, чтобы вы показали мне свое лицо!

 Я не смею сделать это, -- ответил паж. -- Мне приказано не снимать маску, чтобы вы не узнали меня при встрече и не проведали, где именно вы были укрыты после похищенья.

-- Вот это мило! -- смеясь, воскликнула Нанси. -- Вы говорите мне о своей любви, клянетесь любить вечно, а сами не хотите, чтобы я узнала вас при встрече? Хорош, нечего сказать! -- Нанси принялась хохотать словно сумасшедшая, окончательно смущая и без того смущенного юношу. -- Ну нет, милый друг! -- продолжала она, насмеявшись вволю. -- При таких обстоятельствах не трудитесь говорить мне о любви. Пожалуйста, исполняйте свою обязанность тюремщика! Ведь в конце концов разве вы не самый обыкновенный тюремщик?

-- Ну, да... мне приказано... стеречь вас...

-- А когда будет решено отпустить меня, я не должна узнать вас! И, зная это, вы все-таки предлагаете мне свое сердце? Удобно, нечего сказать!..

-- Я сделаю все, что вы хотите! -- взволнованно сказал паж.

 Оставьте меня в покое! -- небрежно ответила Нанси. -- Не смейте говорить мне о своей любви!.. Я хочу или всего, или мне ничего не нужно. Разве вы мужчина? Вы ребенок, боящийся, что его высекут.

Увидев очаровательное юношеское лицо, полное бесконечного обаяния, Нанси подумала:

"Ого, да он прелестен на диво! Им можно увлечься... Но нет, нет, следует все время думать о Рауле... Это необходимая предосторожность в данный момент".

Паж с трепетом ожидания смотрел на нее. Тогда Нанси обхватила его голову обеими руками и запечатлела на его лбу поцелуй, который влил огонь в жилы влюбленного. Затем она привлекла его к себе, усадила рядом с собою на оттоманку и сказала:

 Вы прелестный парень! Как вас зовут?

-- Амори.

-- Какое очаровательное имя!.. Ну а теперь, милый Амори, давайте поговорим серьезно.

-- "Серьезно"?.. О, какое это отвратительное слово!

 Да, но это необходимо.

 Но о чем же я могу говорить с вами, кроме того, что я бесконечно люблю вас?

-- Запрещаю вам повторять мне это, пока вы не выслушаете меня.

 О, говорите только...

 Видите, голубчик: по-моему, любовь напоминает счастье тем, что зачастую она всего только один раз стучится к нам в дверь, и, если вовремя не отворить ей, она более не возвращается. Вот поэтому я уже давно дала себе клятву не капризничать и, если меня полюбит достойный человек, не отвергать его.

-- О, я люблю вас всеми силами своей души!

 Я верю вам, но... Что, если бы я сказала вам:" Мне ненавистна жизнь среди интриг луврского двора; я хотела бы бежать с вами, чтобы укрыть нашу любовь в безвестном уединении?

-- Я с восторгом согласился бы! -- А если бы я прибавила: "Ночь еще не прошла. У нас имеется несколько часов до того времени, когда начнет светать"?

 Так бежим сейчас же! -- пламенно воскликнул паж.

-- Бежим? Но куда? Нельзя же блуждать без цели! Вы сами откуда, милочка?

-- Из Лотарингии.

 А там хорошо?

 О, старый замок моего отца затерялся в лесах на берегу Мерты...

-- Ваш отец богат?

-- Он не богат, но у него есть чем жить... И с каким восторгом он примет вас, когда узнает, как я люблю вас!

-- Хорошо, но как нам бежать отсюда?

 Это нетрудно.

-- Разве здесь никого нет?

-- Нет, я один с вами.

-- В таком случае едем, едем сейчас же!

 У меня здесь лошадь; я посажу вас с собою в седло, и мы быстро умчимся. Пойдемте на конюшню; я задам лошади корма, оседлаю ее, и мы понесемся навстречу своему счастью!

затем они прямо отправятся в замок к отцу Амори...

Нанси с внутренней улыбкой выслушала этот бред. У нее не был составлен детальный план бегства, но она заботилась только о том, чтобы как-нибудь выбраться из Медонского леса, а там уже... там видно будет!

Оседлав лошадь, осмотрев подпругу и освидетельствовав, заряжена ли пара пистолетов, находившаяся в седельной кобуре, Амори сказал:

 Ну вот, все готово! Теперь я побегу только за плащом...

-- Ах, если бы вы прихватили что-нибудь и для меня тоже, а то ночь очень холодна! -- попросила Нанси.

 Хорошо, -- сказал Амори и, взяв факел, убежал к дому, оставив Нанси в темноте.

Девушка подошла к дверям конюшни и стала задумчиво смотреть на темное небо, усеянное яркими звездами... Видно было, что она что-то соображает. Наконец, тряхнув головой с решительным видом, она вернулась в конюшню, подошла к лошади, ощупью нашла кобуры и вытащила оба пистолета.

-- Вот это для вас, дорогая моя! -- сказал он.

 Хорошо, -- ответила Нанси, прислоняясь к стене и пряча сзади пистолеты. -- Сверните плащ и прикрепите его к седлу. Паж занялся этим делом, а Нанси громко рассмеялась.

 Что с вами? -- удивленно спросил Амори. Нанси отступила на два шага назад, подняла пистолет до уровня головы Амори и сказала:

 Если вы только тронетесь с места, милочка, то, клянусь спасением своей души, я застрелю вас на месте!

Взгляд Нанси уже не чаровал нежностью и меланхолической грустью; наоборот, теперь он горел надменностью, решительностью и твердостью. Несчастный паж понял в этот миг, что он оказался просто игрушкой в руках хитрой камеристки.