Варфоломеевская ночь.
Глава XXII

XXII

Скинув с себя костюм пажа, надетый лишь для испытания Лагира, Генрих Наваррский вернулся к себе в комнату и уселся читать.

Не прошло и часа, как в дверь постучали и вошел Пибрак, вид которого свидетельствовал о крайней тревоге и растерянности.

-- Ваше величество, -- сказал он, -- вам нужно бежать, не теряя ни минуты!

-- Да что с вами, Пибрак? -- изумленно спросил Генрих. -- Ведь только что король...

-- Во Франции нет больше короля, государь: государством правит на правах регентши королева Екатерина! -- Пибрак, да вы бредите?

-- Увы, нет, государь! Подобно Карлу VI, королем Карлом IX овладело буйное умопомешательство, и королева-мать объявила себя регентшей. -- Черт возьми! -- сказал Генрих. -- Если это так, то действительно луврский воздух становится для наваррского короля опасным.

-- Надо бежать, не теряя ни минуты, государь!

-- Вы со мной?

-- Конечно, государь! -- воскликнул Пибрак. -- Ведь мне тоже придется не сладко!

-- Но как мы выйдем из Лувра?

-- Пойдемте, государь, только поскорее! Наверное, у маленькой потерны еще не сменили стражи, и там стоят мои швейцарцы. Но главное, нельзя терять ни одной минуты.

Наваррский король накинул плащ и вышел вслед за Пибраком в коридор. Но здесь их стерегла неожиданная неприятность - навстречу им попался офицер, который сказал Пибраку: - Капитан, королева-правительница приказала мне потребовать у вас вашу шпагу и доставить вас в Венсенскую крепость. Пибрак нагнулся к королю и шепнул:

-- Спасайтесь скорее, государь, а то и вас тоже арестуют! Генрих решил последовать доброму совету, но едва только он сделал шаг в сторону, как тот же офицер, отобравший шпагу у Пибрака, заявил: - Ни с места, ваше величество!

-- Как? -- крикнул Генрих Наваррский. -- Ты осмеливаешься, негодяй...

-- Ваше величество, -- спокойно ответил офицер, -- ее величество королева-правительница приказала мне потребовать шпагу у вашего величества. -- Меня тоже отправят в Венсенскую крепость?

-- Нет, государь, ее величество приказала содержать вас под домашним арестом.

-- Ну что же, -- смеясь сказал Генрих, -- я нахожу, что это очень внимательно с ее стороны! -- и, не переставая смеяться, он вручил офицеру свою шпагу. -- Прощайте, государь! -- печально сказал Пибрак. -- Скажите "до свиданья", милый Пибрак! -- Ну так до свиданья, государь!

Пибрака увели, а Генрих Наваррский по приглашению офицера вернулся в свои комнаты. Как мог он убедиться вскоре, его апартаменты были оцеплены часовыми и были приняты все меры к тому, чтобы он не мог убежать.

Генрих уселся читать, но его мысли были в разброде, и он никак не мог сосредоточиться. Тогда он принялся расхаживать по комнате, но вскоре и это занятие утомило его. Наконец он распахнул окно, выходившее во двор, и прилег на подоконник.

На дворе никого не было, кроме пажа Готье, забавлявшегося с ручным соколом.

-- Эй, Готье! -- осторожно крикнул Генрих. Паж подошел поближе и почтительно поклонился наваррскому королю.

-- Мне до смерти скучно, -- продолжал Генрих. -- Не можешь ли ты подняться ко мне наверх?

-- Это будет, пожалуй, трудно, ваше величество, но... попытаюсь!

Паж Готье был ближайшим другом Рауля, Рауль любил Нанси, а Нанси была предана наваррскому королю, следовательно, и Готье тоже втайне держал сторону наваррского короля.

проделки, и смело сказал часовому у двери комнаты Генриха:

-- Пропустите! У меня поручение от королевы-матери к его величеству наваррскому королю.

Готье был любимым пажом короля Карла IX и пользовался большим почетом, когда король находился в добром здравии. Правда, в данный момент король был не в себе, но ведь он мог и выздороветь; поэтому, руководствуясь такими соображениями, часовой без соблюдения всяких формальностей пропустил пажа к Генриху Наваррскому.

Генрих чрезвычайно обрадовался посетителю и сейчас же увлек его к дальнему окну, чтобы там без помехи расспросить обо всем. На вопрос, как обстоят дела, Готье ответил:

-- Вашему величеству, вероятно, известно, что король помешался? Ну, так королева объявила себя регентшей, и теперь в Лувре водворился герцог Гиз. Всех швейцарцев отправили в Сен-Жермен, и дозорную службу в Лувре держат ландскнехты. Вот уже целый час, как в Лувре только и слышишь немецкую речь. -- Ну а что говорят обо мне?

 Говорят, что ваше величество предстанет на суд парламента, который непременно приговорит вас к смертной казни. Говорят также, что королева Екатерина очень опечалена смертью одного из важных свидетелей против вашего величества, а именно, Рене Флорентийца. -- Как, Рене умер? -- воскликнул Генрих.

-- Пока еще он не умер, но врачи говорят, что ему не выжить от полученной раны. -- Да когда же он ранен? -- Сегодня днем. -- Кем? -- Какой-то неизвестной женщиной. -- Где же все это случилось?

-- В одном из домиков ближайшей пригородной деревушки Шайльо. "Это - Сарра!" - подумал Генрих и спросил: - Что же сталось с этой женщиной?

-- Она исчезла неизвестно куда; королева-мать сейчас же послала солдат с приказанием привести убийцу, но ее нигде не могли найти... Однако, ваше величество, мне надо идти, а то еще королева пронюхает, что навещаю вас. -- Но все-таки ты придешь еще разочек? -- спросил Генрих.

-- Постараюсь наведаться сегодня же вечером, -- ответил паж, уходя.

 -- Дела обстоят неважно, государь, -- сказал он, входя. -- Королю все еще не лучше, и Лувр наводнен лотарингцами. Говорят, что не сегодня-завтра будет избиение гугенотов. Но это, разумеется, не мешает друзьям вашего величества думать о вашем спасении, и я даже имею записку для передачи вам. -- Записку? От кого? -- От графа де Ноэ. -- Где ты видел его?

-- В кабачке Маликана. Граф находится там под видом трактирного слуги. Готье передал Генриху записку, в которой было написано: "Лагир спасся. Мы опять соединились, чтобы работать над вашим освобождением".

Когда Генрих прочел эту записку, его взор загорелся радостным блеском, и он сказал:

-- С такими людьми, как мои гасконцы, не пропадешь. С ними я не побоюсь целой армии. Я знаю, они способны сжечь Лувр, лишь бы освободить меня!