Женщина-дьявол.
Глава Х

Х

Жак, окончательно подавленный всем тем таинственным, что ворвалось в его судьбу, покорно стал одеваться. Тогда паж взял его за руку и повел к выходу. Когда они проходили по монастырскому двору, Жак сказал:

-- Как тихо сегодня в монастыре!

-- Это доказывает, что ты все еще спишь глубоким сном! -- ответил ему Амедей.

-- Я сплю? Но как же я могу ходить, разговаривать?

-- Это тебе только кажется, а на самом деле этого нет! -- Как странно! -- прошептал растерянный монах.

-- О, да, сны порой бывают очень странными! -- согласился Амедей. -- Вот, например, как, по-твоему, зовут тебя и кто ты?

-- Я? Жак Клеман, монах ордена доминиканцев!

-- Полно, друг мой! Это тебе лишь во сне представляется! На самом деле тебя зовут Амори, ты - сын сира де Понтарлье и состоишь на службе у герцогини Монпансье!

Они вышли из монастыря и углубились в сеть темных улиц. Жак жадно вдыхал свежий воздух. Вдруг паж Амедей оглянулся и испуганно вскрикнул. Жак тоже оглянулся, но не увидел ровно ничего. Зато и пажа Амедея он тоже не увидел больше: юноша исчез, словно растаял в воздухе!

тумбу и так заснул.

Проснулся он от резкого толчка: перед ним стоял отец корреджидор и звал к настоятелю. Пошатываясь вышел Жак из кельи и был принужден выслушать суровую отповедь настоятеля. Затем ему было приказано отправиться за сбором подаяний и постараться возместить убыток, нанесенный им накануне монастырской казне.

Жак влез на осла, целый день собирал подаяния, к вечеру вернулся, сдал собранное казначею и был опять отправлен в тюрьму, так как ему предстояло еще целый месяц отбывать это наказание.

Но Жак уже не протестовал и не сопротивлялся: он был во власти каких-то таинственных сил, бороться с которыми ему было не под силу. Он философски утолил голод куском грубого хлеба, жадно опорожнил кружку с водой и улегся на солому, чтобы забыться крепким сном.

Проснулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Жак вскочил: он был на улице, а перед ним стоял полицейский, который с добродушной улыбкой сказал:

 Ну и мастер же вы спать на улице, господин Амори!

-- Амори? -- воскликнул монах и изумленно посмотрел - себя: он опять был в нарядном костюме Амори!

-- Господи! -- простодушно ответил полицейский. -- Кажется, я не ошибаюсь и имею дело с господином Амори! Жак не выдержал и со слезами в голосе крикнул:

-- Да что же это такое? Кто я, наконец: паж я или монах? В своем уме я или нет?

-- Уж не знаю, -- ответил полицейский, -- в своем ли вы уме теперь, но что еще недавно были рехнувшись, так уж это так! Да, милый господин Амори, любовь до добра не доводит! Вы неосторожно влюбились в свою госпожу, прекрасную герцогиню

-- Значит, я не монах? -- спросил Жак.

-- Господи! Да разве к тому растил сир де Понтерлье своего любимого Амори, чтобы сделать из него черноризца?

-- Как это странно!..

-- Чего тут странного? Мало ли, что в голову взбредет, раз человек не в своем уме?

 Но вот еще что я не могу понять: прошлой ночью я все-таки был в монастыре, потому что туда ко мне приходил Амедей.

-- Ваш товарищ по службе у герцогини, паж?

-- Да.

-- Ну, так вам это приснилось! Господин Амедей уже две недели тому назад уехал в Нанси и вернется только сегодня или завтра.

Несчастный монах схватился за голову и пошатнулся. Полицейский бережно поддержал его под руку и сказал:

 Вам надо подкрепиться, господин Амори! Позвольте мне довести вас до ближайшего кабачка, где вы отдохнете от неудобно проведенной ночи.

Кабачок, о котором говорил полицейский, был в двух шагах от них. Там они застали четырех солдат - лотарингцев, игравших в кости.

-- Ба! -- воскликнул один из них. -- Да ведь это - мессир Амори! -- и он приветливо поклонился Жаку.

-- Доброго здоровья, мессир Амори, -- сказал другой. -- А вы ловко вчера насвистались!

-- Да вы-то почем знаете? -- спросил Жак-Амори.

 Да ведь на моих глазах, чай, вы напились-то! Когда вы вчера уходили отсюда, то почти на ногах не держались!

 Но... это... непостижимо...

Когда Жак растерянно произносил эти слова, он подметил, как один из солдат подмигнул полицейскому и вполголоса сказал:

-- Бедный парень! У него еще не все дома!

В этот момент послышался стук копыт, и к кабачку подъехал всадник. Это был паж Амедей; он был покрыт пылью и, по-видимому, возвращался из дальнего путешествия.