Прекрасно это утро. Солнце встало
Без алой плащаницы и как будто
Сулит счастливый день. - О времена!
Где вы, ушедшие? Тогда Саул
Не поднимался в лагере с ковров,
Не будучи уверенным, что к ночи
Спать ляжет победителем.
О царь,
Зачем сомненье? Ты не пасовал
Перед напором филистимлян. Это
Сражение, - попомнишь Авенира, -
Чем более оттянется, тем будет
Почетней и полней твоя победа.
Ах, Авенир, - когда переберешь
Дела людские - ясно, что воззренье
Когда я мог рогатину метать,
Которую сейчас едва держу,
Я мало колебался… Но не младость
Одну утратил я… Была со мною
Еще неодолимая десница
Всевышнего!.. И был, по крайней мере,
Со мной Давид, мой витязь.
Ну а мы?
Уж будто без него победы нет?
Коль думать так, я меч бы обнажил
Лишь для того, чтобы пронзить себя.
Давид, который первая причина
Всех бед твоих…
Ах, нет! Причина бед
Моих страшней… А ты? Зачем скрывать
Весь ужас положенья? Если б не был
Я любящим отцом, каким являюсь,
К несчастью… ах, нужны ли были мне
… В гущу вражьих копий
Давно бы ринулся без промедленья,
Давно б уже без жалости пресек
Ужасное мое существованье.
Ведь сколько лет уже не тешил смех
Мои уста? Возлюбленные чада,
Ко мне ласкаясь, вызывают часто
Лишь гнев во мне… Нетерпеливый, мрачный.
Жестокий, злобный - вот я стал каков,
Всегда себе не мил, не мил другим,
При мире жажду войн, при войнах - мира,
Из каждой чаши пью я тайный яд,
Ищу я в друге недруга; порою
Ворс нежный ассирийского ковра
Колюч, как терн, тревожен краткий сон,
Ужасны сновиденья… Кто поверит?
Страшит меня военный зов трубы,
Превыше нету для Саула страха,
Чем звук трубы. Ты видишь: овдовел
Саулов дом, утративший величье;
И ты (ах! разумеешь это сам),
Ты кажешься порой мне верным другом,
Как есть на деле, - сильным полководцем,
Соратником, и воином, и славы
Моей защитником, а вдруг - лжецом,
Придворным лицемером, низким, хитрым
Врагом, изменником…
Увы, Саул,
Ты и сегодня, в полном разуменье,
Все так же возвращаешься к предметам
Былого времени! А вся смятенность
Души твоей (ты знаешь!) происходит
Из обиталища пророков этих,
Из Рамы. Кто впервые произнес,
Что ты отвержен богом? Самуил -
Старик тщеславный, дерзкий, лживый, хитрый;
Потом орава гнусных лицемеров
Отозвалась ему, как эхо. Он,
Венец, который почитал своим.
Он ожидал, что царская корона
Вот-вот коснется седины его,
Когда своей единодушной волей
Народ Израиля пустил по ветру
Тот замысел, избрав себе царем
Воителя. И в этом весь твой грех.
И сразу ты не стал избранник божий,
Как только сам себе стал господин.
Сперва лишь это тронуло твой ум,
Потом нашептывания Давида
Усугубили дело. Да, конечно,
В бою он был храбрец, не отрицаю,
Но он всегда прислужник Самуила,
Он больше расположен к алтарю,
Чем к полю битвы, он десницей - воин,
Душой - священник. - Вот теперь ты знаешь
Всю истину без ложной мишуры.
Я рода твоего, и блеск царя
Не вознесется, не поправ Саула.
Давид?… Я не терплю его… Но дочь
Ему я отдал в жены… Что ты знаешь!
Все тот же голос, тот же вышний голос,
Что по ночам когда-то звал меня,
Когда я - молод, беден и безвестен -
И мысленно не приближался к трону;
Тот самый голос с жутким выраженьем
Меня вдруг вспугивает по ночам,
Гремя, как разъяренная волна:
"Приди, Саул, приди, Саул!.." Священный,
Пророческий, величественный образ,
Являвшийся мне до оповещенья
О том, что бог избрал меня царем,
Мне чудится, я вижу Самуила
Во сне, но по-иному, чем тогда.
Его я вижу из теснины мрачной
Сидящим на сияющей горе:
Пред ним Давид коленопреклоненный,
Пророк, другою длинною рукой,
Которая не меньше ста локтей,
Он тянется к моей главе, срывает
С волос венец и волосы Давида
Украсить хочет; веришь ли - Давид
Ниц падает, венец не принимает,
И вопиет, и слезы льет, и кажет,
Чтоб мне его вернули… - О, виденье!
О, мой Давид! Ты, значит, мне послушен?
Ты зять еще? и сын? и друг? и верный
Мой подданный?… Но ярость! но проклятье!
Венец похитить с этой головы!
О, трепещи же, старый посягатель…
Кто ты?… Конец тому, кто так помыслит!..
Ах, горе мне! вот я уже в бреду!..
Авенир
Погибнет пусть Давид: исчезнут с ним
Все страхи, и несчастья, и виденья.
…Со мной - страданье. - Правда, нынче
Я встал чуть свет с приятным упованьем.
Но вот уже развеялось оно,
Как мга в пустыне. - Сын мой, толку нет
Оттягивать сраженье. Отменить
Его со страху - хуже, чем принять.
Сегодня быть сраженью, таково
Мое желанье.
Да придет победа.
Отец, не сомневайся: быть в надежде
Ты не имел столь веских оснований.
Лицо свое весельем озари!
Я чувствую победу. Вражьи трупы
Устроим хищникам крылатым…
Вновь
Ты обретешь, отец, желанный отдых
В своем дворце. Под пальмами вкушая
Блаженство и веселье, ты захочешь
Дочь горестную к жизни возвратить
И мужа ей вернуть…
…Что ж это? Слезы
И здесь унять не можешь?… Или хочешь
Ты сетованьем нудным освежить
Усталый ум Саула? Вот какое
Мне даришь утешенье? Уходи,
Дочь слез, оставь меня!
Как я несчастна!..
Ты запрещаешь плакать мне, отец?…
Но кто, отец, доныне держит душу
Мою в пучине слез?
Не докучай отцу! - Саул, прими
Известье: дуновение победы
Над нами, дух воинственный нисходит
На нас с небес, и ныне ратный стан
Исполнен будет им. Ты в этом сам
Удостоверишься.
О, ты намерен,
Как видно, и Саула приобщить
К дурацкой радости? - Что за победа?
И что за дух? Восплачьте! Древний дуб,
Что лишь вчера шумел ветвями гордо,
Сегодня обнажит сухие корни.
Все будет - слезы, буря, кровь и смерть.
Так рвите на себе одежду, пеплом
Позора головы посыпьте. Вот он,
Сей день конца, для нас последний день.
Уж сколько раз твердил: ваш постный вид
Всегда его свирепую тревогу
Что же? Нам покинуть
Любимого родителя?
Один
Ты хочешь с ним остаться? Чтоб в твоих
Руках?…
Да что такое? Что я вижу?
Моих детей в негодованье? Кто
Их оскорбил? Не ты ли, Авенир?
В них кровь моя. Запомни и молчи…
О да! Мы кровь твоя. И для тебя
Всю кровь отдать готовы…
Ах, отец,
Поверь, не только собственные чувства
Велят молить о возвращенье мужа.
Прошу вернуть защитника, и силу
Отечества, и страх для филистимлян.
В часы угрюмых мыслей о кончине,
Не он ли, не Давид, небесным пеньем
Тебя чудесно ублажал? Скажи,
Не он ли был тогда, как луч в потемках?
А я? Уж не всегда ль при мне мой меч?
Но где мой меч, когда великий воин
Не подает примера звучным шагом
Моим шагам? А был бы здесь Давид,
Речь шла бы не о бое - о победе.
О, дни былые!.. Славные года
Побед!.. О, выстроившиеся в ряд
Роскошные и пышные триумфы!
Вот с поля возвращаюсь, славной пылью
Запорошенный, пот и кровь на мне,
Средь усмиренной спеси прохожу
И господу хвалу… Кто? Я?… Хвалу?
К моей хвале железны уши бога.
И я немею… Где былая слава?
Но нет с тобой
Давида. Ты напрасным подозреньем
Его изгнал и гибели обрек…
А он - твой сын и лучшее созданье -
Послушен, скромен, молнии быстрей
В повиновенье, и в любви к тебе
Он превосходит нас. Верни, отец…
Неужто плачу? Твердого к слезам,
Кто принуждает плакать?… Ах, оставьте
Мои глаза сухими.
Государь,
Не лучше ли тебе уйти в шатер?
Я скоро покажу тебе отряды,
Построенные к бою. И тогда
Ты выйдешь и сумеешь убедиться,
…
Отец, вот муж мой, ты его мне дал.
Мой царь! Давно хотел
Ты головы моей. Так вот - бери,
Секи ее.
Что слышу?… О Давид!
В тебе вещает бог; тебя привел
…
Да, царь, тот, кто господь,
Тот, кто меня, несмелого юнца,
Лицом к лицу тогда поставил в Эле
С той непомерной спесью, с Голиафом,
Вооруженным с ног до головы,
Тот, кто потом твоим суровым ратям
Победу присовокуплял к победе
И для своих непостижимых целей
Незримо направлял мою десницу
К деяньям, - да! тот бог, который вел
Меня к тебе с победой. Как желаешь -
В рядах бойцов иль на челе у войска, -
Прими меня. Пусть будет враг повергнут
Сперва, пусть аквилон развеет тучи,
Которые скопились над тобой;
Потом, Саул, казнишь меня в награду.
Ни одного движенья, ни волненья
Тебе не будет стоить смерть моя.
Ты скажешь: "Сгинь, Давид!" - и Авенир
И без щита, носить мне не пристало
Оружье во дворце у господина,
Оно для тех, что лишены терпенья,
Смирения, молитвы и любви.
Пускай, коли того захочет бог,
Погибну как твой сын, а не как враг.
Так на горе готов был кровь отдать
Сын праотца; ни знаком, ни движеньем
Не показал он неповиновенья.
Над ним была занесена рука
Для убиенья зверского, а он
Отцу другую руку целовал.
Вели мне быть, как он, все отними.
Господь меня великим сделал, он
В прах превратит меня.
Какой туман
В моих незрячих старческих глазах
Развеял ты! О, что я слышу сердцем!..
Ты смел в речах, Давид. Ты смелым был,
Дерзнул презреть меня, превысить власть,
Мой блеск присвоить, а хвалы похитить.
Пусть был бы я не царь твой - свежий воин,
Ты пренебрег заслуженным бойцом!
Великодушный, здесь ты не был им.
Тебе израильские пели жены:
"Давид, герой, убил он тьмы и тьмы,
Саул лишь тыщи". Ах, я был пронзен
Той песнею. А ты им не ответил:
"Саул, когда был молод, убивал
Не тысячу, а тоже тьмы, он - воин,
Он сотворил меня".
Я говорил,
Но тот, кто был ключарь твоих ушей,
Кричал: "Давид, он слишком на виду.
Он на устах у всех, в сердцах у многих,
Коль не убить, то как его пресечь?"
А мог бы Авенир сказать царю
Не так искусно, но зато правдиво?
"Давид намного превзошел меня,
Поэтому его я ненавижу,
Завидую, мечтаю сжить со света",
Изменник! А в тот день, когда ты шел
Шушукаться с своими вещунами,
Когда царю ты подлые тенета
Раскидывал, когда средь филистимлян
Скрывался, среди недругов нечистых
Дни проводил, с подручными своими
Не прерывая тайные сношенья, -
Я ль наговаривал? А может, ты
Творил все это? Поначалу кто
Располагал царя к тебе и кто
Советовал принять тебя в зятья?
Я, Авенир, один…
Нет, я Давида
Сама добилась, доблестью его
Увлечена. Он был моим дыханьем,
В нем жизнь моя. И даже в низшем званье,
И даже в жалкой нищете Давид
Способен сердце одарить мое
Щедрей, чем все властители Востока.
Но чем, Давид, улики Авенира
Ты опровергнешь? Отвечай: не ты ли
Скрывался в Филистии? Семена
Злодейских смут не ты ль в народе сеял?
Не ты ли, наконец, на жизнь царя,
На жизнь отца второго, посягал
Не раз?
Пусть за меня ответит этот
Лоскут от царской мантии твоей.
Узнал его? Возьми: сличи.
А ну-ка!
И вправду - мой… Да где ты это взял?
Взял у тебя. От мантии твоей
Мечом отрезал. - Помнишь об Енгадде?
Там, где меня ты загонял, как зверя,
Тогда я укрывался; там и ты
Один, оставив всех своих вояк
На страже близ ее крутого входа,
Прилег соснуть на мягких покрывалах
И мирно задремал… О, небо! Как
Ты мог заснуть с душою, полной злобы?
Уж не смеется ли порой господь
Над замыслами нашими? Тогда
Я мог убить тебя и мог бежать,
Я знал запасный выход: и тому,
Что мог я, вот свидетель - твой лоскут.
Ты, царь, великий, гордый, во главе
Отряда воинов, ты был в руках
Презренного изгнанника… А где
Был Авенир, недреманное око?
Так служит он? Так бережет царя?
Гляди, кого ты одарил доверьем
И на кого ты обратил свой гнев!
Неужто у тебя теперь нет знака
И нету знака преданности малой,
И ярой зависти, и небреженья.
Присущих Авениру?
Победил…
Ты победил, сын мой! А ты молчи
И слушай, Авенир!
Сей день
И впрямь есть день веселья и победы.
Хочу, чтоб ты начальствовал в бою;
Пусть стерпит Авенир, я так желаю.
Тягаться можете в уничтоженье
Врагов. Ионафан, ты рядом с братом
Сражаться будешь; за тебя в ответе -
Начальником - Давид, порукой - бог.
Бог возвратил тебя, он - сбережет…
Войди в шатер, чтоб отдохнуть. Пускай
Любимая жена смягчит страданье
Разлуки вашей, пусть своей рукой
Тебе нальет и за столом прислужит.
Родителя невольные ошибки.