Я здесь: едва закончилось застолье,
Пришел по зову твоему.
Услышать хочешь
О будущем сраженье?…
И сказать,
Чтоб ты не мне служил, но оба мы
Служили государю, и народу,
И господу единому. Иного
Пусть в нас не будет умысла!
Рожден
От царской крови, я служил царю
Мечом задолго до того, как свист
…
Кровь
Не царская во мне, мои дела
Известны всем, я ими не хвалюсь.
И Авенир их знает. Что ж, предай
Мои дела забвенью. О своих
Зато ты помнишь; сам себе соперник,
Себя ты затеваешь превзойти.
Я был здесь полководцем, а Давида
Здесь не было: тогда имел я право
Приказами уготовлять победу.
Послушай, что бы сделал я тогда:
Стан филистимлян далеко в долине
Расположился с севера на юг.
Он с тылу чащей, а с чела обрывом
Прикрыт, с востока также защищен
Холмом пологим, чей обратный скат
С бугристой и щетинистой спиной;
Проход открыт лишь с запада меж гор,
Оттуда до рокочущего моря
Коли туда врага завлечь удастся,
Победа будет наша. Мы начнем
С притворной ретирады. Разделившись
На три отряда, мы отходим влево,
Долиной обходя их правый фланг.
Передний строй как будто отступает,
Второй стоит как бы в недоуменье,
Последний, спутав редкие ряды,
Становится приманкой для врага.
Тем временем отборный наш отряд
Штурмует трудный холм с востока, с тыла.
И вот уж заперт враг с боков, и сзади,
И спереди; теперь пойдет резня.
Ты мудр и смел. В твоих распоряженьях
Ни слова не изменишь, Авенир.
Хвалю за доблесть. Я же буду воин,
А не начальник; к распорядку боя
Прибавлю только меч.
Кто властелин войны? - Давид. И кто,
Кроме него, у нас воитель?
Право,
При стольких доблестях не подобает
Быть столь завистливым. Твой план сраженья -
Отменный план. Ионафан и я
Соединимся у шатра Саула;
Ус отведет войска; с отборной тыщей
Пойдет Садок на штурм холма; а ты
Возглавишь наши силы в сердце битвы,
Но первый - ты, и место здесь - твое.
Нет, будешь ты начальник главных сил.
Светило только встало, ты держись
В готовности, но трубы пусть молчат
И грянут лишь в четыре пополудни.
Ты чувствуешь, какой с захода ветер;
И солнце в очи, и густая пыль -
Все это будет к ночи нам помогой!
Итак, ступай,
Распорядись и козням царедворца,
Которых лучше бы тебе не знать,
Не дай отнять достоинств полководца.
Ты знаешь ли, супруг? Едва отец
Уж тут как тут и что-то пошептал,
Я подхожу, а он скорее прочь,
И царь уже не прежний.
Царь был за нас, он плакал вместе с нами,
Он обнимал нас, он нам пожелал,
Чтобы пошли от нас колена храбрых
Ему в помогу; он казался паче
Отца, теперь он паче стал царя,
О, прежде времени не плачь, жена!
Царь волен нас карать и награждать.
Сегодня б не вернулся на щите,
А завтра к злобной мысли обо мне
Вернется он; и снова мне изгнанье,
Ничтожество, и бегство, и тревоги.
Смерть для меня одна - тебя покинуть,
Но этого не избежать… Увы!
Злосчастный брак, напрасная надежда!
Иного мужа, ты его лишилась
Из-за меня, злосчастного!.. Не станет
Отцом благополучного семейства
Твой муж бродячий, вечный твой беглец.
Ах, нет, не будем мы разлучены;
Нас не разделят. Больше не вернусь
К той страшной, одинокой жизни: лучше
Могила. В сей обители тоски
Я дни в слезах влачила, мне порою
Ужасным призраком казалась тень.
То, чудится, висит жестокий меч
Отца над головой твоей, и слышу
Твои слова страданья и смиренья,
Что самый жуткий гнев могли б унять,
Но все ж твое пронзает сердце дикий
Саул; то среди темных закоулков
Пещеры вижу, как ты стелешь ложе
На камне, и от страха замираешь
Бежишь, и не находишь ни укрытья,
Ни друга, ни покоя, утомленный,
Ослабший, жаждой мучимый… О, небо!
Могу ль тебе пересказать мое
Смятенье? - Нет, теперь тебя вовеки
Я не оставлю…
Ты мне травишь сердце!
О, погоди… Сей день дарован крови,
А не слезам.
Не знай помехи в битве!
Сраженья не боюсь, господь - твой щит
Особенной закалки, но страшусь
Коварства Авенира, как бы вред
Он не нанес сегодняшней победе.
А что? Неужто государь в сомненье,
Доверить ли мне дело?
Не скажу,
О подлости пророков, о каких-то
Бродягах и о доблести фальшивой…
Отрывочные, темные слова,
Зловещие для дочери Саула
И для жены Давида.
Вот он, царь,
Послушаем его.
О боже правый!
Приди на помощь твоему рабу,
Смути нечестье, просвети отца,
Спаси супруга, защити народ!
Иди, отец любимый, мыслям дай
Передохнуть, пусть чистый, свежий воздух
Тебе даст бодрости, побудь немного
С детьми твоими.
Кто вы такие?… Кто твердит
О чистом воздухе?… Туман и мга,
Тень смерти здесь, потемки… о, гляди,
Стань ближе, видишь: там вокруг светила -
Кровавый пояс… Слышишь дикий крик
Зловещих птиц? В округе скорбный плач,
И он томит и вызывает слезы…
Но что? Вы тоже плачете?…
О, боже,
Зачем ты отвернулся от царя
Саула? Почему для злого духа
Покинул прежнего раба?
Отец,
Гляди, здесь дочь любимая твоя,
Она с тобою делит и веселье,
И слезы… Но о чем теперь нам плакать?
Вернулась радость.
… Давид…
Так почему ж меня он не обнимет?
Отец!.. Удерживает опасенье
Докучливым быть. Ах, когда б ты мог
Читать в душе! Я, как всегда, с тобой.
Саула… любишь ты… и дом его?…
Люблю ли? Небо!.. Да, Ионафан -
Зеница ока моего, а ты, -
Ради тебя готов презреть любую
Опасность, а жена расскажет лучше,
Как я люблю ее…
Однако ты
Себя высоко ставишь…
Как высоко?
На поле битвы - воин, при дворе -
Твой зять, а перед богом я - ничто.
А! все твердишь о боге мне, хотя
Известно, что давно я отлучен
От бога гневной злобой и коварством
Священников. Чтоб уязвить меня.
Чтоб воздать
Хвалу ему… Зачем ты так уверен,
Что нет его с тобой? С тем, кто не хочет,
Он не пребудет, но не знал отказа
Тот, кто воззвал и вверился ему.
Он трон тебе вручил, хранил на троне,
И ты - его, коль на него в надежде.
Кто здесь вещает с неба?… В белых ризах,
Видать, сошел священный сей вещун?
А ну-ка глянем на него… Э, нет,
Ты воин при мече, так подойди-ка,
Дай разгляжу: Давид иль Самуил
Глаголет здесь?… А это что за меч?
Не я ль тебе вручил его?
Сей меч
Достала мне моя праща. Он в Эле
Висел, отточенный, над головой;
Я видел: страшная зарница смерти
Сверкнула мне в деснице Голиафа,
Кровь запеклась его, а не моя.
Не сей ли меч реликвией священной
Подвешен в Номве был над алтарем?
Не он ли так был в эфод запеленат,
Чтоб взор его ничей не осквернил?
Не он ли богу посвящен навечно?
Кто ж посмел его
Тебе отдать? Кто? Говори!
Скажу.
Я в Номву безоружным беглецом
Пробрался, почему бежал - известно.
Дороги злонамеренного люда
Полны, я - без меча, и что ни шаг -
Подстерегает смерть. Главу смиренно
Склонил я в скинии, куда нисходит
Дух божий: там священное оружье
(Уж ежели кому его носить
Из смертных, то единственно Давиду!)
Изменник подлый!.. С алтаря?… О, ярость!
Вы все преступники! Все вероломцы!..
Вы слуги бога? Нет - его враги!
О, черная душа под белой ризой!..
Подать секиру! Где алтарь?… Где жертва?
Все на колени! Заколю!..
О, небо! Что ты делаешь? Опомнись!
Здесь нет ни алтаря, ни жертвы. Чти
Священников, и бог тебя услышит.
Кто мне мешает? Кто велит смириться?
Кто непокорствует?
Спаси
Его, о господи! У ног твоих
Мир отнят у меня. Светило, царство,
Сын, дочь, душа - все отнято! Несчастный
Саул!.. И кто утешит? Кто опора
И поводырь незрячего!.. Жестоки
И немы дети… Только и мечтают
О смерти старца немощного, видят
Одну лишь роковую диадему,
Венчающую голову седую.
На, на - срывай ее; снимайте сразу
Трясущуюся голову отца
С гнилого тела!.. Ах, ужасный миг!
Нет, лучше смерть!.. Зову ее…
Отец!
Никто из нас твоей не хочет смерти.
Мы все тебя готовы уберечь!..
Сейчас в слезах его растает ярость.
О брат, теперь свой голос пробуди,
Не раз, смирен твоим небесным пеньем,
Ах, да, ему перехватило горло,
Дыханья не хватает, грозный взгляд
Заволокло слезами, помоги
Скорей Саулу.
К богу говорю:
"О ты, предвечный, сильный и нетленный,
Меня извлекший из небытия,
Ты, до кого лишь мыслью дерзновенной
Порою досягнуть решаюсь я,
Ты, прозревающий сквозь твердь вселенной
Все помыслы, как зоркий судия,
Которого лишь знак и мановенье
Рассеивают зло в одно мгновенье.
Ты низошел однажды в наши долы
В сиянье быстрых херувимских крыл,
И огнь своей неодолимой воли
В проводника и пастыря вложил,
Ему открыл пресущные глаголы,
О! ниспошли один лишь луч желанный,
Чтоб днесь рассечь завесу тьмы туманной
Здесь, где лишь тьма и слезы…"
Слышу голос
Давида?… Ах, освободи меня
От забытья смертельного: напомни
Мне о блистанье юношеских лет!
"Кто мчит? Не вижу, но дрожу от гула,
Суровым афром поднятая, мчится
Там черной пыли пелена.
Но вот распалась, и булат лучится
У войска, что порядки развернуло,
И, словно башня, ввысь вознесена
Увенчанная голова Саула.
Дрожит земля от топота, и звона,
И кликов боевых;
Трепещут небо и земное лоно,
Как будто дунул вихрь.
Идет Саул со всею силой страшной
И враг лишился дерзости вчерашней,
И льется божий гнев из-под ресниц.
Где ж ваша злая спесь, сыны Аммона?
Обиды где, что племени господню
Так дерзостно нанесены?
Для ваших тел поля тесны сегодня,
И страшен праздник жатвы похоронной;
Так за нечестье мы отомщены
Твоим паденьем, недруг беззаконный!
Но слышу: боевые трубы трубят
И нарастает гром.
И это сам Саул, который рубит
Испуганный Эдом.
Моав и Сова рядом с Амалеком
Познали наконец позор и страх;
Саул, подобно половодным рекам,
Крушит, ломает и смывает прах",
Да, это прежний боевой сигнал,
Он вновь зовет меня от гроба к славе
…
Ах, что я говорю!.. Военный клич -
Пристало ль это старцу?… Сон, покой.
Забвенье, праздность…
Воспою покой:
"Вблизи ручья родного
Усталый, в жаркий полдень,
Сидит герой господень
В тени вечно живого
Приветственного лавра.
И дорогие чада,
Сочувствуя тревогам,
Несут ему отраду,
И рады возвращенью,
И плачут в умиленье
Так радостно,
Так сладостно,
Что не расскажет слово.
Старшая дочь снимает
Тяжелую кольчугу,
Тихонько обнимает,
А дочь его меньшая
Чело водой студеной
Омыла, утешая,
И облак благовонный
Цветов и сладких зелий
Несет к его постели -
И радуясь,
И жалуясь,
Что плохо услужает.
Другим трудом гордятся
Мужская отрасль дома
И служит по-иному.
Сын старший веселится,
До блеска начищая
Меч, кровью обагренный;
И, зависть ощущая,
Подросток восхищенный
Поднять копьище тщится,
А сын меньшой,
Взяв щит большой,
Им пробует закрыться.
И слезы радости
Невольно катятся
Из царских глаз.
Он рода гордого
И благородного
Душа и глас.
О мирное время,
Будь благословенно,
И благодаренье
Тем, кто неизменно
Полны к нам любви.
Но уж солнце прячется,
Ветки не колышутся,
В сон успокоительный
Погрузился царь".
Счастлив отец подобного семейства!
По жилам млеко нежности… - Но ты,
Чего ты хочешь? Сделать малодушным
Саула средь семейного досуга?
Отважный царь! оружием негодным
Ты, может быть, валяешься теперь?
"Царь почивает, но владыка тверди
В подобных яви, ощутимых снах
Являет перед спящим духов смерти.
Уже повергнут самовластный враг
Рукой царя в решительном сраженье,
И зло превращено в бессильный прах.
Вот молния приводит в ослепленье…
То меч царя, как изостренный гнев,
Сулит и храбрецу и трусу тленье.
Так львиный рык звучит в тени дерев,
Порой пугая путника и зверя.
Но чувствам отдохнуть дает и лев,
Хотя пастух с отарою в пещере
Изведал, что обманчив сей покой,
И кровь прольется щедрою рекой.
Вот проснулся царь, и вот
Он опять оружья просит.
Кто на бой его зовет?
Кто теперь главы не сносит?
Я вижу полосу ужасного огня,
Завесу мощи над недругом упорным.
Все вижу черным. Здесь кровь лилась потоком
В краю жестоком. - Разит небесный пламень
Быстрей, чем камень, запущенный пращою;
И чьей рукою тот камень был запущен?
Той вездесущей! - В немыслимом паренье
Небесной тенью, в священном нетерпенье
Расправил перья орел - посланец божий,
Чтоб изничтожить все племя нечестивых
И нерадивых, молящихся безбожным
Кумирам ложным. - Издалека он мчится,
Карая филистийца.
И наступаю я, и в ярости похода
".
Кто похваляется? Какой еще
Меч, кроме моего?… Сгинь, провались,
Убей себя…