Снег.
Четвертое действие

ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Первое явление
Бронка. одна.

За окнами белеет в сумерках поздней зимы снег. На сцену медленно входит Бронка. Вид у нее убитый, точно она придавлена горем. В руке у нее измятое письмо. Подходит к окну, долго смотрит в парк, затем развертывает письмо, разглаживает его руками и читает, стоя к публике спиною.

Бронка (читает тихим шепотом). "Моя дорогая, любимая Бронка"... (Опускает письмо и плачет.) "Ты одна у меня, Бронка"... Боже мой... Да, да, одна! Правда, правда, одна, одна, на целом свете... (Отворачивается.) Правда... Теперь я совсем одна. Ах, да, Макрина, Макрина... (Звонит, безумными глазами смотрит вперед.) Макрина, нянька... Вырастила мою сестру, потом положила в гроб... Ох, это озеро, это черное озеро...

Второе явление
Бронка и лакей

Лакей (входит). Изволили звонить?

Бронка.

Лакей стоит и молчит.

Бронка (нетерпеливо). Ну, чего ж ты ждешь?

Лакей. Простите, но последние дни была такая страшная метель, снег лежит на целый метр... Надо будет работать несколько дней.

Бронка (нетерпеливо). Ну так что ж? Созови хоть всю деревню, но озеро должно быть чисто, как стекло, и вели прорубить прорубь, позови рыбаков, вели приготовить фонари, - мы устроим сегодня рыбную ловлю.

Лакей. Слушаю, сделаю все, как вы изволили приказать.

Бронка (очень нетерпеливо). Но все должно быть сделано сейчас же, сейчас, сейчас!

Лакей кланяется и хочет идти.

Бронка. Где пан Казимир?

Лакей. Они заперлись у себя в комнате и приказали доложить...

Что приказали доложить?

Лакей. Что сегодня не выйдут, что должны работать.

Бронка (растягивая слова). Во-о-т как?.. Пойди скажи, что я прошу его зайти во мне сюда на несколько минут.

Лакей кланяется и хочет опять идти.

Бронка (вдруг смутившись). Где барин?

Лакей. Они недавно пошли в лес.

Бронка (тревожно). Один?

Лакей Нет, с панной, которая у нас гостит.

Бронка (смотрит на него). А, ну, хорошо... Попроси Макрину прийти ко мне и помни, - чтобы как можно скорее смели снег с озера, вырубили прорубь и приготовили фонари. А Макрину попроси сейчас же прийти...

Лакей уходит.

Третье явление
Бронка одна.

Бронка (хватается за голову и ходит по комнате). Одна, одна, одна... Он пошел с Евой... Казя заперся у себя... Во всем доме Макрина и я... Ха-ха-ха... (Ходит по комнате.) Два дня назад я была у него одна... одна... а сегодня, сегодня... (Снова развертывает письмо и тихо читает.) "Прошла всего неделя, но я так страшно тоскую по тебе, так тянет меня к тебе"... (Бросает письмо на пол.) Ложь! Ложь! (Задумывается, успокаивается, поднимает письмо и целует его.) Нет, нет, это - не ложь. (Нежно гладит письмо, садится на кушетку.) Так хотел Господь, так хотел Господь...

Четвертое явление

Бронка и Макрина.

Бронка (не видит Макрины, склоняется все ниже). Так хотел Господь... (Пауза. Вдруг срывается с места с изумлением.) Кто тут? (Вдруг узнала Макрину.) Ах, это ты, Макрина! Хорошо, хорошо, что ты здесь. (Подходит к ней, берет ее за руку и усаживает подле себя) Как хорошо, Макрина, что ты пришла. Как хорошо... (Вдруг быстро взглядывает на Макрину.) Скажи мне только, почему это ты вдруг надумала пойти проведать меня в такую вьюгу, в такой мороз? Ведь целый год ты не подумала о том, чтобы повидать свою Броню, для которой ты была точно нежная мать в дни моего сиротства. Почему же теперь - вдруг?..

Обрывает и смотрит на Макрину задумчиво.

Макрина. О, это было не вдруг. Я вынянчила тебя, берегла, как зеницу ока, была для тебя лучше матери родной...

Бронка. Да, ты вырастила меня от самой колыбели... И когда я была такая маленькая, маленькая... Ты выкормила меня своим молоком... Знаешь, Макрина, ты совсем не состарилась, - все такая же спокойная, добрая, тихая...

Макрина (кивает головою). Спокойная, добрая, тихая...

Помнишь, Макрина, как ты бережно вынимала меня из колыбели, когда я начинала беспокоиться, и целыми ночами ходила со мною по комнате, и баюкала меня, и нежно укачивала.

Макрина. Я помню и раньше того, когда еще не клала тебя в колыбельку.

Бронка (изумленно). Что ты говоришь?

Макрина (спокойно). Да, я знала тебя и еще раньше, чем ты увидала свет. Я ходила за тобою, ласкала, целовала, чтобы пробудить тебя к жизни. (Задумчиво.) А теперь вот пришла, чтобы закрыть те самые глаза, которые я открыла для жизни своим поцелуем... Но уже не поцелуем, а вот этими пальцами, вот этими...

Бронка (срывается с места). Что это - сон?

Макрина. Сон? А что такое жизнь? Сон во сне... Те же светлые звезды, которые пробуждают нас к жизни, затем блуждают, блуждают, призрачные, не ведая ни своей судьбы, ни судьбы тех людей, на которых изливали свою благодать, когда они являлись на свет, - и потом, через много-много лет, опять возвращаются эти звезды, чтобы оборвать когда-то ими же пробужденную жизнь.

Бронка понемногу тянется к звонку.

Макрина (с усмешкой).

Хватает Бронку за руку.

Бронка (в ужасе). Какая у тебя холодная рука, какая холодная...

Макрина (ласково смотрит на нее). Как ты напоминаешь мне сейчас, Бронка, своего отца... Тогда он вот так же сидел в своем рабочем кабинете, сидел и вдруг вскочил, точно молния ударила в него...

Бронка. Почему вскочил?

Макрина. Сестра твоя утопилась...

Бронка. Что? Что? Что?

Макрина Сестра твоя утопилась. Я сама вытащила ее из озера, вот точь-в-точь из такого же, как ваше, под окнами. Я взяла на руки бедный трупик, прижимала его к груди своей, отогревала, дышала на него, целовала, - нет, ничего не помогло... Я разбудила ее к жизни поцелуем и закрыла своими пальцами ее угасшие глаза... Твой отец стоял в дверях террасы, точно каменный столб, а ты лежала на земле, спрятав лицо в траве, когда я прошла около тебя со своей дорогою ношей.

Бронка (смотрит на Макрину, почти теряя сознание). Знаешь, Макрина, я, должно быть, больна, - не понимаю, что ты говоришь... Ты для того разбудила и сестру и меня поцелуями к жизни, чтобы потом закрыть нам веки холодными пальцами? Ведь так ты сказала? Правда? И еще ты говорила, что есть такие звезды, которые пробуждают людей к жизни, а потом идут далее, неясными путями темных предначертаний и опять возвращаются, чтобы уничтожить жизни, которые они же сами создали собственным светом? Так ты сказала?.. Ах, какие красивые рассказываешь ты сказки!.. О, расскажи еще... Постой, постой... Я такая странная, точно все засыпаю... Да, правда. Есть такие звезды, которые тянут человека за собою, мучат его, и он должен идти за ними, ввысь, к небу, - вниз, в пучину, через все океаны, - но должен идти за ними, должен... (Прижимается к Макрине.) Ох, я совсем засыпаю... Посиди около меня, Макрина...

Склоняется к ней, вытягивается на кушетке. Закрывает глаза.
Макрина тихо встает, смотрит на нее, потом степенно выходит из комнаты.
Несколько мгновений глубокой тишины. Бронка. точно спит. Входит Казимир. и подходит к Бронке.

Пятое явление
Бронка. и Казимир

Казимир. Что с тобою, Бронка?

Бронка (точно просыпаясь). Ах, Казя, Казя, как хорошо, что ты пришел!

Казимир. Ты спала, Броня?

Бронка. Не знаю, не знаю, не знаю. Голова у меня такая тяжелая и я - такая одинокая, одна, одна, совсем одна... Тадеуш. пошел с Евой в лес, а я - совсем одна... Казя, почему я такая одинокая?

Казимир (со страхом). Здесь была с тобой Макрина?

Бронка (трет глаза и виски). меня из серого мрака глядели все кресты, одни кресты, а там, на дороге, сидела какая-то женщина... Я ничего не видела, ничего не слышала, только чувствовала, что там сидит моя мать и качает на коленях мертвого ребенка... Ха-ха-ха... Чего же ты, Казя, так поражен?.. Слушай... и вдруг вижу я, что другое дитя идет по тернистой тропинке, ступая босыми ножками, с трудом поднимаюсь все в гору, в гору. И я все иду, иду, точно кто-то тащит меня за собою... В это время мама опускает ребенка, которого прижимала к себе, и протягивает ко мне свои руки, и я, смертельно измученная, падаю ей на грудь... Вдруг, точно ветер сорвал с нее покров мглы, и я уже лежу в страшных железных объятиях обнаженных костей... О...

Казимир. Броня, Броня, ты больна...

Бронка. Ха-ха-ха... Больна!.. Больна!.. Что это значит, - быть больной?.. (Долго смотрит на Казимира, потом говорит таинственно.) Послушай, Казя, ты сегодня утром говорил мне, что любишь меня? Снилось это мне, или это правда? Или в самом деле говорил, что любишь?

Казимир. Да, да, говорил и еще раз повторяю: я люблю тебя.

Бронка. О, как это хорошо, что ты меня любишь. Ты не покинешь меня, Казя? Ведь нет?

Казимир. Нет.

Бронка. А ты знаешь, почему бросил меня Тадеуш?

Казимир. Знаю.

Бронка. И я знаю. Ведь да, Казя, ведь это правда?

Казимир. Что?

Бронка. Я была снегом, таким хорошим, белым снегом, который нежит бедную землю, согревает ее, разве нет? Скажи, Казя.

задумчиво). Да... Может быть, ты была доброю, нежною рукою, которая приголубила раненую птицу. Так ей было хорошо подле тебя, пока она была больна, а теперь крылья обросли у нее новыми перьями, окрепли и готовятся к полету... Нет, и готовиться нечего - она уже расправила свои крылья... Она уже улетает...

Бронка (с ужасом). Не говори, не говори этого!

Казимир (раздраженно). Нет, буду говорить. Тадеуш. улетит от тебя с Евою!

Бронка. С Евою? С Евою? Кто такая Ева? Что она такое?

Казимир. Кто она? Что? Она - мой сон, она - твой больной кошмар, она - адская жажда Тадеуша. Вот что такое Ева! (Усмехается) Еще не понимаешь? Ну, слушай: Ева. - мой сон, она была мне нужна для того, чтобы я проснулся и увидел тебя во всей твоей силе и красоте. Для тебя Ева. - страх и ужас, потому что ты чувствуешь, что она толкает тебя в черный омут отчаяния, что она отнимает у тебя Тадеуша... А для него она - мучительный порыв к какой-то великой силе и мощи, для него она неутолимая тоска, которая всегда тянула его ввысь, ввысь, к небу.

Бронка (быстро встает и выпрямляется). Смотри - я сильная, я сильна и холодна, и могу уничтожить, растоптать и ее и его! Я сильнее всех их! Я истерзаю ее, убью ее, потому что я - его единственная, единственная тоска...

Казимир. Его тоска ушла далеко от тебя.

в безумстве). Нет, погляди на меня, Казя, погляди. Смотри, я также молода, красива... Целую вечность повторял он мне это: как ты прекрасна! Почему же теперь его тоска ушла так далеко от меня?

Казимир (целует руки и говорит тихо и ласково). О, для меня ты прекрасна, для меня ты прекрасное, великое, святое успокоение...

Бронка (смотрит на него, потом вдруг). Ты хочешь меня искусить?

Казимир. Нет, Бронка, нет. Ведь я сегодня утром говорил тебе, что отвернулся бы от тебя, если бы ты платила мне взаимностью. Я люблю тебя такою прекрасною, со всей твоей слабостью, со всем твоим отчаяньем... Что-то недоброе творится в этом доме. Я хочу быть тебе братом, другом, чем хочешь...

Бронка. Ты говоришь правду, Казя?

Казимир. Неужели ты настолько не знаешь меня?

Бронка. гладит его Знаю, Казя, знаю, милый. Я одна, совсем одна на свете, и ты тоже один, совсем один... Я не люблю тебя, но я люблю твою хорошую, прекрасную любовь... Скажи мне, Казя, что это такое, почему я такая сонная, такая измученная?

Казимир (ласково).

Бронка. Ох, как я его мучила, и как он меня мучил!

Казимир. Что он говорил тебе?

Бронка. Ничего, ничего, ничего... Он был такой добрый, нежный, любящий, только я поняла, что его тоска витает где-то далеко, далеко от меня. (Вдруг вскрикивает.) Казя, где Тадеуш?

Казимир. Пошел с Евою в лес.

Бронка (вдруг задумавшись). Пошел по лесам, по горам, по морям... Ах, и по его Бронке, по его любимой Бронке, и теперь вот Бронка. такая одинокая, - только куда же, куда он пошел?

Казимир (гладит ее руку). Не знаю.

Бронка. Казя, что это - снилось мне, что здесь была Макрина?

Казимир.

Бронка. Да-а-а?.. Встретился с нею?.. Скажи, что ты такое?..

Казимир (улыбается таинственно). Ха... Может быть, - брат Макрины, потому что никто так не любил и не любит тебя, как Макрина и я...

Бронка. Да, правда, правда.

Казимир. Правда, издалека пришла к тебе Макрина, издалека и я пришел, чтобы сказать тебе, что я люблю тебя...

Пауза.

Бронка. Да, да, ты и Макрина.

Шестое явление
Казимир, Бронка. и лакей входит

Лакей Снег расчистили, пани.

Бронка. Ах, как я тебе благодарна... И прорубь вырубили?..

Лакей Да.

И рыболовов велел позвать?

Лакей Да.

Бронка. Фонари приготовили?

Лакей Так точно, пани.

Бронка. Спасибо. Можешь идти.

Лакей уходит.

Седьмое явление
Бронка и Казимир

Казимир. Что все это значит?

Бронка. Ничего не значит, идем ловить рыбу... (Пытливо.) Казя, пойдешь со мною?

Казимир. Пойду, куда хочешь.

Бронка (вдруг весело). Помнишь ты нашу чудную поездку по озеру вчера и третьего дня?

Казимир (задумчиво, смотря вдаль). Помню.

Бронка (быстро, потом тише). Чего ты вдруг задумался и так и впился глазами в синюю даль, в даль снега и черных полей?.. Когда стает снег, на них зазеленеют свежие ростки...

Казимир (точно эхо). Да, когда стает снег...

Бронка. Казя, ты в самом деле любишь меня?

Казимир. Люблю.

Бронка. Но ты знаешь, что я люблю только одного Тадеуша?

Казимир. Знаю.

И ты так прекрасен, что отвернулся бы от меня, если бы я отвечала тебе любовью?

Казимир. Да, я отвернулся бы от тебя, если бы ты хотя одним движением показала, что любишь меня.

Бронка. А если бы я тебя о чем-нибудь попросила - очень, очень, - ты бы исполнил?

Казимир. Что?

Бронка (пытливо). Все равно...

Очень короткая пауза; смотрят друг на друга.

Казимир (задумчиво). Ну, все, все.

Бронка (вдруг). Где коньки?

Казимир. На что тебе коньки?

Бронка.

Казимир. Хорошо. Как хочешь...

Бронка. Пусть случится!

Казимир. Гм... Пусть случится...

Бронка (со страшным ужасом). Ведь это должно свершиться?

Казимир. Да. (Улыбается.) Но зачем же ты велела созвать рыбаков? К чему люди? Фонари?

Бронка (смотрит на Казимира). Правда, правда... Ведь можно все-таки сделать, что никто и не увидит. Ха-ха-ха! Какая глупая мысль!.. Они еще способны в последнюю минуту спасать человека... Ха-ха-ха!.. Ох, какую глупую комедию мне подсказало мое разжалобившееся сердце...

Звонит.

Восьмое явление
Бронка, Казимир, входит Лакей

Лакей.

Бронка. Скажи, что сегодня не будет рыбной ловли. Завтра утром, завтра утром, понимаешь?

Лакей (удивленно). Уж все готово.

Бронка. Ну и отлично. Но только лов рыбы будет завтра утром... - О, и какой еще рыбы!..

Лакей. Значит, фонари не понадобятся?

Бронка. Ты все еще не понял меня?

Лакей. Понял, пани. Но снег на озере уже разметен.

Бронка. Вот и хорошо.

Лакей. И прорубь прорублена.

Бронка. Еще лучше.

Значит, прикажете отменить?

Бронка. Господи, уже тысячу раз я сказала тебе...

Лакей кланяется и уходит.

Девятое явление
Казимир и Бронка

Казимир. Ну, идем.

Бронка. Идем... Тебе ведь все равно, скучать здесь или там?

Истерично смеется.

Казимир. О, совершенно... Итак, я своей особой украшу странное, или лучше - самое обыкновенное происшествие - двое людей попали в прорубь!.. (Смеется.) Даже завещания писать не надо...

Бронка (нервно). Ха-ха-ха... Конечно, без завещания, без завещания... Ну, ты готов?

Казимир.

Бронка. Так идем же, идем...

Осматривает комнату, прощается с ней взглядом. Оба уходят.

Десятое явление
Макрина

Некоторое время сцена пуста. Входит Макрина, оглядывает все углы.

Макрина. Пошли, пошли уже... Моя жатва... моя жатва... Одну несла я на своих руках... а теперь другую... другую... (Подходит к кушетке, тихо обходит комнату.) (Обходит комнату, дотрагивается до всех вещей и мебели.) Тут... тут моя голубка лила свои слезы. (Подходит к креслу) Здесь еще сегодня утром сидела Бронка... Бронка... И она уж не вернется, нет, не вернется... И тот сокол не вернется. Так должно было случиться... Белый призрак ее матери бродит по дому и зовет... зовет... Уж не вернется, никогда больше не вернется... А теперь уж я останусь здесь...

Занавес.

Примечания

Снег. Драма в 4-х актах. На польском языке издана в 1903 году. Первые русские переводы появились в 1903 году (пер. С. и А. Ремизовых) и 1904 году (пер. К. Бравича). В то же время пьесу увидел русский зритель. В 1904 году она идет в Москве в Новом театре, в Одесском драматическом театре Сибирякова, Варшавском русском драматическом театре, Рижском русском городском театре, театрах Харькова, Киева и Кишинева. В Одессе в роли Бронки дебютировала молодая актриса В. Л. Юреньева. Позже она будет играть эту роль в Киеве (1907 год, театр Соловцова) и, наконец, в Москве (1911 год, театр Незлобина). Именно московская премьера, хотя и очень неоднозначно оцененная критиками, откроет актрисе путь в большое искусство.

Печатается по тексту: Пшибышевский С. Полн. собр. соч. М. 1905. Т.4. С. 231-306. Пер. В. Тучапской, А. С., В. В. и Н. Эфроса.