Отрывки

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Отрывки (старая орфография)

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ

Лиш выступили мы за град из стен трезенских,

Печальные стражи вокруг ево текли,

И горесть так как он в молчании влекли,

Микенский путь, ево наполнен был тоскою.

Вождями правил он коней своей рукою,

Коней строптивых сих, что были иногда,

Взыванию ево послушны завсегда.

Склоненная глава, и очи возмущенны,

С плачевной мыслью быть являлись соглашенны.

Тогда ужасный вопль изшел на нас из волн,

Весь воздух возмутил, и воздух стал им полн:

Земля из чресл своих подобно восклицала,

И гласу глубины стоная отвечала.

Злой трепет застужал в нас кровь во злы часы:

От страха, конских грив вздымалися власы.

Воздвиглась на хребте текущия долины,

Кипящая гора, из водные средины.

Вал ближится, биет, разит ломаясь в брег,

И в пене на брега чудовище изверг.

И желтой коркою все тело покровенно.

Дичайший был то вол, прегрозный был то змей,

Он хвост виющийся, вияся влек землей.

Дрожали берега, ево пречудным ревом,

Н Небо на него гнушаясь зрело с гневом.

Земля пугалась им, испорчен воздух стал,

И вал, что нес ево, со страхом утекал.

Безплодну храбрость все, в час оный оставляли,

И в храме близком тут убежища иcкали.

Лиш пребыл Ипполит доетойный сын твой cмел,

Хватает лук, здержав коней, и ищет cтрел.

Стрелил в нево, рука не зделала обману,

И учинил ему в боку глубоку рану.

В свирепстве, боль, ево безпамятна бросал,

Бросаясь он, взревел; и пред конями пал.

Валяяcь, пламенну гортань, им разверзает,

Их кровью и огнем и дымом покрывает.,

Их трепет поразил, летят во оный час,

Как необузданны, невнятен стал им гдас.

Кровавы в их устах железо мочат пены,

Вещают, что еще был видим некий бог,

И гнал коней, чтоб Князь здержати их мог.

На камни набежав они низверглись с страхом,

Ось преломилася, великим сим размахом

И колесница вся летела по кускам.

Смятенный Ипполит падет тут в вожди сам.

Не гневайея! сей вид, вина мне мук сердечных.

Мне будет, Государь, источником слез вечных.

Я зрел, увы. я зрел, что он от тех коней,

Которых сам питал, влачим в беде был сей.

Взывает их; но глас ево их устрашает.

Бегут. Влачение все тело изъязвляет.

Весь дол, наш скорбный вопль, в отзывах раглашал,

Впоследок яростный скок конский утихал.

В близи старинных сих гробов остановились,

Где праотцев ево тела Царей сокрылись.

Я бег стеня к нему, и стража вся туды.

Ево дражайша кровь казала нам следы.

Стал камень ею мокр, игольными кустами,

Удержан кровной знак, в них зрим был со власами.

Горит лиш глаза, опять скрывает свет:

Отъемлет, говорит, мой, Небо, век безвредной;

Друг мой, не оставь ты Арисии бедной!

Когда родитель мой узнает, что я прав,

И будет сожалеть лож правдой почитав;

Смягчить, пролиту ировь, тень жалобы гласящу,

Скажи, чтоб он имел к ней мысль уже немстящу,

Возвратил бы ей - - - Сим словом век скончал.

И тело лиш ево беззрачно удержал,

Плачевный вид чем гнев богов явлен жестоко,

И что уж и твое узнать не может око.

Тогда боязненна приходит Арисия.

Пришла бегущая от гнева твоево,

Прияти от богов в супружество ево.

Приближилася, зрит траву дымящусь красну,

И зрит ево, о вид, вид лютый, оку страсну!

Обезображенна, лишенна живота.

Не хочет, чтоб ее уверила мысль та.

Возлюбленного зря уже не узнавает,

И зря ево, еще о Князе вопрошает.

Взор мечет на Богов пуская тяжкий стон,

И охладев, когда почти бездушна стала,

К ногам любовника, в безсилии упала.

Исмена тут при ней, Исмена слезы льет:

И в жизнь, ее, стеня, иль паче в скорбь зовет.

Федра, Енона.

Федра.

Кто чаял то когда, что страстен Ипполит.

Казалося, ни кто того не распалит,

Кого моей любви смущало попеченье,

Кем я пленилася на грусти и мученье:

А сей жестокий тигр! обуздан, побежден,

И Арисию он любити возбужден...

Енона.

Ее?

Федра.

Подобной я тоски еще не ощущала:

Моя, мне муки сей, судьба не предвещала:

Жестокой сердца огнь, улику чести, стыд,

Суровы тщетного отказа ожиданья,

Все слабый опыт то теперишня страданья!

Любились! Как могло то скрыться от меня?

Как виделися? Где? Когда, то все храня?

Ты знала то; почто в обман меня пустила?

О тайном жаре их, почто не возвестила?

Бывали ль купно с кем? Бывали ли одни?

Или в средине рощ сходилися они?

Ах! Нет! Они везде, без скрытия, видались!

Грызений совести не ведали горя,

Всегда дни светлые и ясные творя.

А я, отринутый изверг всея природы,

Скрывалась светлых дней и ясные погоды;

Мне только смерть одна, в тоске, покров была!

К издохновению минуты я ждала,

Питаясь горестью, и мояся слезами,

Боясь и зрима быть в том близкими глазами;

Не смея и лица по воле орошать,

Старалась дух и тем я робко утешать;

Лишалась часто я уже и сей забавы...

Енона.

Когда им должно в век утехи погубить;

Какой в любви им плод?

Федра.

Друг друга в век любить.

Клянутся, может быть, в те самые минуты,

Как ето говорю тебе; о мысли люты!

И зря, что ссылке, рок стремится их предать,

Друг друга в век хотят, кленясь не покидать!

Нет! видя счастье их, терпенья не имею!

Енона! сжалься ты над яростью моею!

Совместницу свою сражу и-погублю!

Супружний гнев на кровь её усугублю,

Пред братиев, виной, вины сестры умножу,

И дух Тезеев весь против нея встревожу,

И в восхищении воздвигну новый шум...

Что мышлю! что творю! Где делся, ты, мой ум!

Ревную, и ей гнев Тезев возвещаю!

Супруг мой жив: а я сей пламень ощущаю!

Вздымает всяка речь власы моей главы;

И беззакония мои прешли все меры!

Кровосмешения, обмана здесь примеры.

Убийственная мстя рука, разя любовь,

Стремится и горит пролить невинну кровь:

А я, еще живу! А я, еще взираю

На солнце, коего я племя простираю!

ЗДесь предок мой и вся небесная страна,

Моими предками и вся земля полна..

Где скроюсь бедная? Уйдем во мрачность ада!

Но там родитель мой! Так кая мне отрада?

Противная скудель ему врученна там:

Он судит тени все, идущи к тем местам.

Встрепещет дух ево во мраке темной ночи,

Когда предстанет дочь ево ему пред очи,

Во злодеяниях признаяся пред ним,

Безвестных, может быть, жилищам тем самим?

Что скажет, отче мой, мой зрак возненавидя?

Урониш ты скудель, чудовище увидя;

И всю ко мне забыв родительску приязнь,

Прости мне! Бог любви род весь твой погубляет!

Зри месть ево на мне! мной всю он месть являет!

Увы! в нечестии, в которо я вошла,

Печальну чувствию какой я плод нашла!

До издыхания, ни чем не утешаюсь,

И жизни лютые страдающа лишаюсь!

Пирр и Орест.

Орест.

Вся Греция меня в посольство избрала,

И поздравление в уста мои дала,

Великого отца тебе преславну сыну,

Который окончал Троянскую судьбину;..

Им пал Гектор, тобой повержен Илион,

Он начал, ты скончал Пергамский рушить трон.

Ты мужеством явил в признаках неищетных,

Что только сын ево ему подобен в смертных.

Но Греция на тя смущенным оком зрит,

Что милосердие твое её скорбит,

Которым кровь врагов её ты соблюдаеш,

Чево по злейший час разгневанных небес,

Не делал ни когда великий Ахиллес.

Иль Пирр, каков Гектор был ныне забывает.

Вея Греция ево еще воепоминает.

Вдовиц и матерей оставших во слезах,

Едино имя то еще приводит в страх.

Колико чад, мужей, рука ево сразила!

В чьем роде на него б кровь мести не просила?

Но в сыне мы ево подобна зрим врага,

И может быть взойдет на наши он брега,

Таков как был отец, как наши гнал народы;

И с пламенем в руках последовали им в воды.

Ты в милостях своих готовиш нам беды,

Кто знает для какой змею ты вскормиш мзды?

Брегися государь, когда ей дается сила,

Чтоб перьвого тебя она не уразила.

Исполнь желание просящих Греков всех,

И сохрани себя и их от бед ты тех.

Искорени врага, который им опасен.

Как ты погибнеш им, он будет им ужасен.

Противу их себя безстрашно ополчит.

Пирр.

Напрасно Греция о Пирре так жалеет.

Я мнил что больше сих Посол дела имеет:

Ктоб верил,. чтоб для толь не важных им притчин,

В посредство избран был Агамемноиов сын:

Чтоб целый размышлял народ победоносный,

Привлечь младенцу рок, на веки им поносный?

Но есть ли область есть над пленными другим,

Мнель только власти нет над пленником своим?

Когда скончалась брань за красоту Гелены,

Когда дымилися горящей Трои стены,

И победители делились меж собой,

Мне часть дала, ево с Гекторовой женой.

Касандра путь в Аргос с отцем твоим прияла.

Давал ли правы я на пленных им когда?

Искал ли я в чужих трудах себе плода?

Страшатся потерять надеждны дни покою,

Излишно слабому препятствовать врагу,

Я помню Илион, еще не взятый нами,

Коль воинством был полн, коль горд он был стенами.

Такой ему конец? но что он ныне стал?

Я только башни зрю все пеплом покровенны,

Пустыни и брега реки окровавленны,

Младенца взята в плен: кто может то сказать,