| Автор: | Редер В. А., год: 1909 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава 142. ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ СТАРОГО БОБА
Дорогою старый Боб разговаривал о всевозможных вещах, только не о том, что более всего занимало Барберини - об освобождении Елизаветы и Лоры. Он, казалось, вообще забыл о них и ни разу не упомянул даже имени несчастных женщин. А Барберини думал только о них. Не будь этой гнетущей заботы, какое удовольствие доставила бы ему природа, которая окружала их. Старый Боб знал по имени каждое дерево, каждый куст. По мере того, как они приближались к горам, он обращал внимание Барберини на каждую лощину, каждое ущелье и обо всем знал такие интересные истории, что Барберини слушал бы его весь день.
-- Видишь вон эти две скалы, - сказал вдруг старик, - они круто поднимаются вверх и вершинами своими точно склоняются друг к другу, точно хотят приласкать друг друга. Это - Невольничья скала. Рассказывают, что лет пятьдесят тому назад в Южной Америке какой-то невольник и невольница бежали от своего хозяина и, среди бесчисленных опасностей, добрались до Сьерра-Невады, все время преследуемые хозяином, надзирателями и целою сворою собак. Они любили друг друга; жажда любви и свободы заставила их решиться на отчаянный шаг, судьба не сулила им счастья; вот здесь, на этом месте, они поняли, что спасения нет, они добежали до края обрыва. Кругом неприступные скалы, впереди зияющая пропасть, а сзади кровожадный лай собак. Тогда несчастные обняли друг друга, поцеловались в последний раз и вместе бросились в пропасть. И вот на том месте, где они стояли, поднялась высокая двуглавая скала, как будто сам Бог поставил им памятник, чтобы он свидетельствовал бы об их безграничной любви.
-- Какая интересная и вместе с тем трогательная история, - задумчиво сказал Барберини. - Пусть это только поэтическая выдумка, но в ней кроется глубокая правда: лучше умереть, нежели жить в позоре и неволе.
Между тем всадники все более углублялись в горы. Наконец Барберини сказал:
-- Вот за этим выступом сейчас же открывается котловина, в которой находится стан апачей.
-- В таком случае нам пора остановиться, - сказал охотник. - Впрочем, я знаю, что здесь поблизости должна быть какая-то пещера, в которой мы расположимся. В ней мы будем как у Христа за пазухой. Живее, братец. Возьми коней под уздцы. Иди за мною.
Барберини по примеру Боба поспешно соскочил с коня и, держа последнего за повод, пошел за старым охотником, ступая по его следам. После каждого шага он оборачивался и по приказанию Боба стирал следы прикладом своего ружья.
-- С этими индейцами надо принимать все меры предосторожности, - наставительно сказал охотник своему молодому помощнику. - Ведь если б краснокожие черти случайно напали бы на наш след, то они не успокоились бы, пока не разыскали бы и нас самих. Хорошо, что земля здесь так густо покрыта листьями вековых деревьев, таким образом, мы идем, точно по ковру, и почти не оставляем следов.
Дорога начинала подниматься вверх. С обеих сторон возвышались зубчатые утесы и скалы самых причудливых и фантастических форм. Наконец путники взобрались на вершину высокой скалы. Здесь Боб постоял и оглянулся. Через минуту он протянул руку и, указывая на небольшой выступ утеса, сказал:
-- Вон там.
В самом деле, пещера, которую он искал, была найдена, но вход в нее был в высшей степени узок и низок. Ввести в него лошадей оказалось чрезвычайно трудно, но все-таки им это удалось, а там, внутри, пещера с каждым шагом становилась все выше и шире и наконец превратилась в огромную залу. Боб зажег небольшую головню и с этим импровизированным факелом в руке пошел вперед. Пещера была та самая, в которой покоились кости старого мудреца Габри, та самая, в которую Батьяни когда-то втащил Лютого Волка, спасая его от разъяренной медведицы.
-- Ну вот, братец, - сказал старый охотник, - до вечера еще долго: постараемся же устроиться как можно удобнее. У меня в котомке найдется немного провианта да две свечи, которых, надеюсь, хватит до вечера, пока мы опять оставим пещеру.
-- Но я не понимаю вас, Боб, - сказал Барберини, - если вы думаете начать дело только вечером, зачем же мы выехали так рано?
-- А это я тебе сейчас объясню, - сказал Боб, доставая из мешка ломоть хлеба и сала и подавая часть Барберини. - Видишь ли, - сказал он, жуя свой завтрак, - в течение дня придется сделать несколько рекогносцировок, чтобы найти такое местечко, откуда легко было бы наблюдать за всем, что происходит в стане врага. Прежде чем приступить к выполнению моего плана, обязательно нужно собрать кое-какие важные сведения.
В Барберини заговорило любопытство. Но Боб не пожелал пуститься ни в какие дальнейшие подробности, а, насытившись, разлегся спать и через минуту уже храпел так, что, казалось, в пещере заработал целый лесопильный завод. Однако не прошло и часа, как старый Боб был опять на ногах. Он взял винтовку, приказал Барберини остаться в пещере и ни под каким видом не выходить из нее ни на шаг, а сам отправился на рекогносцировку. Прошло около трех часов, прежде чем он снова вернулся. Зато он пришел с веселым и довольным лицом; Барберини сразу же догадался, что он принес какую-то приятную весть.
-- Краснокожие готовятся отпраздновать сегодня ночью большой торжественный пир, - принялся рассказывать старый охотник. - Мне кажется, что они уже вчера ночью успели наглотаться порядочного количества огненной воды. Должно быть, они собираются принести пленниц в жертву своим богам. Но постойте, дьяволы! Будет вам жертвоприношение, да такое, что вы не обрадуетесь сами. Послушай, братец, я дам тебе задачу: спустись-ка по откосу скалы и посмотри, что делается на берегу реки Гилы, но смотри, оставайся все время в кустах, чтобы тебя никто не заметил. Мне хочется знать, расставлена ли там стража и есть ли там лодки. Повторяю, будь осторожен и стреляй только в самом крайнем случае. Ну, с Богом, ступай.
Барберини не заставил себя просить. Он был счастлив каким-нибудь образом послужить делу и сейчас же вышел из пещеры. Часа через четыре он вернулся усталый, но с сияющим лицом.
-- Река Гила почти не охраняется, - сообщил он охотнику. - С этой стороны апачи, по-видимому, считают себя совершенно безопасными.
-- А как насчет лодок? - спросил Боб.
-- Я насчитал около двадцати лодок, все они привязаны к вбитым в землю кольям и лежат на стороне лагеря.
На этом разведка и кончилась. Старый Боб, очевидно, узнал все, что ему было нужно. Время тянулось томительно долго. Наконец, часов около десяти вечера, Боб сделал Барберини знак, что настало время действовать. Они вышли из пещеры. Лошадей они взяли с собою, но не сели на них, а повели их под уздцы. Барберини с удивлением заметил, что старый Боб направился прямо к стану индейцев.
-- Чертовски светлая ночь, - проворчал охотник, поднимая глаза к сияющему звездами небосклону. - Мне было бы приятнее, если бы она была потемнее, да что ж поделаешь? Попытаться все-таки надо. То, что я задумал, составляет самую главную часть всего плана нападения; в случае удачи оно вернее всего обеспечит нам успех.
Недалеко от стана, в небольшой рощице, скрытой от глаз стражи, Боб остановился, привязал свою лошадь к дереву и приказал Барберини сделать то же самое.
-- Славные лошадки, - проговорил он, потрепав своего коня по шее. - В самом деле, они удивительно понятливы. Слыхал ли ты, чтобы одна из них издала хоть малейший звук? Нет, они не ржут, не бьют копытами - они знают, что всякий шум сделался бы для нас роковым. Стойте же и теперь все так же смирно, лошадки мои, - шепнул он коням, - а я за это обещаю вам, что завтра вы будете иметь вдосталь самой свежей и сочной травы. Барберини, иди за мной. У тебя есть острый нож?
Барберини достал свой большой охотничий нож и показал его старику.
-- Нож хороший, - сказал тот. - Возьми его в зубы. А винтовку привяжи покрепче к спине, чтобы не потерять. Хотя я надеюсь, что на этот раз нам она будет не нужна. А теперь слушай: мы на четвереньках подползем к стану, к тому месту, где стоят шесть дюжих караульных. С этими караульными надо расправиться так, чтобы покончить с ними, прежде чем они успеют издать малейший звук, так как, если бы они забили тревогу, то вся ватага краснокожих чертей моментально сбежалась бы на их крик, и тогда пропали бы не только мы, но и Лора с Елизаветой. Так иди же за мной и делай все то, что буду делать я.
С этими словами старик лег на живот и медленно пополз на четвереньках. Барберини последовал его примеру, и вскоре они подкрались к страже. Караульные, как и их товарищи, накануне изрядно напились и, не видя никакой опасности, расположились поудобней: четверо из них совсем растянулись на траве и спали, и только двое с винтовкой в руке и томагавком за поясом лениво шагали взад и вперед. Но они были до такой степени отуманены винными парами, что совершенно не заметили, как Боб и Барберини подкрались к ним совсем-совсем близко.
И вдруг Боб вскочил на ноги. Одной рукой он схватил краснокожего великана за горло, а другой вонзил ему в сердце нож по самую рукоятку. Барберини в то же самое мгновение бросился на другого караульного и острым ножом своим мигом перерезал ему горло. Индейцы тут же испустили дух. Ни один из них даже не успел вскрикнуть; смерть наступила почти моментально.
-- Хорошо сделали дело, - шепнул Боб. - А теперь давай примемся за тех четверых, которые лежат на траве.
Тихо подкрались они к спящим. Тяжелым, обитым железом сапогом старый охотник наступил на горло ближайшего индейца и таким образом задушил его, а другому, лежавшему рядом, в то же самое мгновение пронзил сердце ножом. На третьего набросился Барберини и прикладом винтовки размозжил ему череп, но глухой треск поломанных костей разбудил четвертого. Он вскочил и уже раскрыл было рот, чтобы крикнуть. Но Боб уже бросился к нему. Всею тяжестью своего могучего тела он придавил его к земле и одним ударом ножа перерезал ему глотку.
-- Ну-ну! Эти будут молчать и нас уже не выдадут, - сказал он своему помощнику. - Ложись опять на живот, поползем дальше.
Старый охотник опять пополз вперед и разными зигзагами постепенно пробрался в самую середину стана. Барберини все время полз за ним и только несколько раз оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на то место, где лежали плавающие в крови караульные. Все только что описанное произошло с такой неимоверной быстротой, убийство шестерых апачей заняло так мало времени, что Барберини все еще казалось, будто он видел только сон. Однако кровь, приставшая к его рукам и покрывавшая лезвие ножа, трупы индейцев, недвижно лежавшие там с разбитым черепом или перерезанным горлом, - все это было действительностью, все это было кровавая правда.
Но в чем же заключался план старого Боба? Почему же теперь, уже покончив со стражей, он проникал еще в самую глубь индейского стана? Этого Барберини все еще не мог понять, это оставалось для него загадкой. Неужели старик воображал, что он перережет весь стан так же, как он расправился со стражей? Ведь это было безумие. Ведь за такую попытку его ждала смерть, смерть верная, мучительная.
Но вот Боб вдруг круто повернул направо, туда, на небольшую лужайку, где Барберини заметил лежащих в высокой траве лошадей. Да. Не было сомнений, Боб направился именно к лошадям. Хотел ли он завладеть ими? Хотел ли отпустить их на волю? Нет, старый Боб не придумал бы такого нелепого плана: он слишком хорошо знал лошадей, он знал, что конь никогда не расстается со своим господином, что он остается с ним, не покидает его в пылу горячего боя, нередко даже ложится рядом с убитым хозяином, не желая его пережить. А между тем Барберини видел ясно, что лошади были целью плана. Они лежали без всякого присмотра. Индейцы, очевидно, считали их в безопасности, так как стража караулила проход. На некотором расстоянии от лужайки Боб остановился и знаком подозвал к себе Барберини.
Развязав кожаный мешок, висевший у него через левое плечо, он достал из него те хлебные шарики, которые он приготовил накануне ночью, когда все в обозе спали. Теперь все шарики были разрезаны на куски, так как охотник воспользовался досугом в пещере, чтобы разрезать каждый шарик на четыре части.
-- На, возьми, - шепнул он своему помощнику, - и смотри, что я буду делать, и делай то же самое, только надо действовать поскорее, долго здесь оставаться нельзя. Того и гляди придет сюда какой-нибудь дикарь, да еще, пожалуй, женщина, - это было бы ужасно - ведь она своим криком непременно выдаст нас, и тогда пропало все.
Боб осторожно пополз еще немного дальше, Барберини за ним; вот они совсем близко подкрались к лошадям, тех было около двухсот. Старый охотник слегка приподнялся и, протягивая руку с хлебными шариками, поднес ее к морде ближайшей лошади. При его приближении лошади стали беспокоиться. Но как только они почуяли запах хлеба, так сейчас же стали подниматься на ноги. Глаза их засверкали жадностью, они вытянули шеи по направлению к охотникам и старались отнять у них вкусную пищу.
-- Каждому животному по одному кусочку, - шепнул Боб своему товарищу. - Не пропусти ни одного... скорей... скорей... минуты сочтены.
Он сам переходил от коня к коню и совал в рот каждому хлебный шарик, который лошадь сейчас же с жадностью проглатывала. Барберини делал то же самое, и скоро все двести лошадей были таким образом накормлены. Вдруг с какой-то из лошадей сделался странный припадок: она страшно выкатила глаза, начала дрожать всем телом, попробовала было встать на ноги, но не смогла и снова упала на передние колени. Точно пораженная молнией, она повалилась набок и испустила дух.
-- Кончено, бедняга, - пробормотал Боб. - Мне, право, жаль тебя. Я предпочел бы убить сотню апачей, чем одного коня. Но я где-то слышал, что цель оправдывает средства, и вот для спасения двух несчастных женщин я должен был пожертвовать тобой.
-- Что это значит, дедушка Боб? - прошептал Барберини. - Разве пища, которой мы накормили лошадей... была...
порядочное количество благородных животных. Ха, ха, ха, забавные рожи скорчат краснокожие дьяволы, когда увидят, что их сокровища, составляющие их гордость и радость, превратились в груду тухлых трупов. В какую они придут ярость, когда увидят, что лишены средств преследования нас? Нужно просмотреть, не пропустили ли какую-нибудь лошадь. Они должны быть убиты все без исключения.
-- Все, - ответил, содрогаясь, Барберини. - Несчастные животные все корчатся в предсмертных судорогах, хотя и непродолжительных.
-- Да, этот яд действует быстро, - проговорил, наморщив лоб, старый охотник за пушным зверем. - Было бы лучше, если бы мы могли накормить этим хлебом самих апачей. Мне, право, больно смотреть, как мучаются бедные животные.
Вдруг какой-то дребезжащий звук раздался за спиной охотника. Он быстро обернулся, точно что-то кольнуло его, но сейчас же, по обыкновению, овладел собой. Перед ним стояла старая индеанка, мать Лунного Цветка, жены Лютого Волка. И прежде чем старуха успела крикнуть, он одним ударом кулака свалил ее на землю. В ту же минуту Боб и Барберини накинулись на нее.
-- Мы не убьем старую ведьму, - тихо и быстро шепнул Боб товарищу. - Я думаю, будет достаточно, если мы ее свяжем, заткнем глотку и бросим между лошадиными трупами. Я не могу убить женщину, хотя бы и такую старуху, как эта апачская колдунья.
У старой индеанки перекосилось лицо, и она с выражением смертельного страха уставилась на охотника и Барберини.
Я не шучу, в этом ты сейчас убедишься. Видишь этот нож? Какой у него острый конец и как отточено его лезвие? Ну так вот, я с удовольствием запущу тебе в брюхо эти десять дюймов железа, если ты попытаешься солгать, отвечая мне на вопрос, который я сейчас задам тебе. А если ты вздумаешь закричать и позвать на помощь, то я в ту же минуту вырежу тебе язык из глотки. Отвечай, что сталось с двумя бледнолицыми женщинами, попавшими в руки апачей?
-- Их сейчас поведут на костер, - простонала старуха.
-- Черт! - сорвалось с дрожащих губ Боба. - Уже на костер? Я не думал, что апачи будут так торопиться.
Барберини сложил молитвенно руки, прижав их к груди.
-- Бедная Лора! Несчастная Елизавета, - шептали его уста.
-- Одна из них, та, которая приглянулась Лютому Волку и была уведена в его вигвам, отравила его. Слышишь причитания женщин? Они оплакивают покойного вождя, умершего во цвете лет.
-- Старуха говорит, вероятно, об Елизавете, - шепнул Барберини охотнику.
-- Чудная женщина, эта Елизавета, - заговорил последний. - Отравить негодного вождя краснокожих, захотевшего овладеть ею? Это истинно женское геройство, н я преклоняюсь перед ее мужеством.
В эту минуту из лагеря послышался невыразимый шум и гам. Оттуда доносились стоны, крики, проклятия. Старуха подняла голову и пробормотала:
-- Ну так нам нечего болтать с тобой, старая ведьма, - воскликнул Боб, - нас ждет дело посерьезнее!
С этими словами он подхватил старуху на руки, как беспомощного ребенка, засунул ей в рот платок и бросил в кучу лошадиных трупов.
-- А теперь, Барберини, - решительно сказал охотник, повесив ружье на плечо, - идем.
-- Да, вперед, вперед! Мы должны спасти Лору и Елизавету! - воскликнул Барберини, и на его бледном лице загорелись глаза, полные отваги и решительности. - Лишь бы нам только не опоздать.
их, потому что захотят, чтобы их жертвы попали живыми на костер.
-- Приготовь твое ружье и иди за мной.
Боб и Барберини побежали со всех ног под прикрытием нескольких деревьев. Их не должны были увидеть с лужайки, на которой был разведен костер. Весь стан, мужчины, женщины, дети, - все без исключения собрались смотреть на мучения бледнолицых женщин.
-- А теперь успокойся и будь хладнокровен, - приказал охотник, - не смей стрелять, прежде чем услышишь мой выстрел. Черт побери, нас уже предупредили. Эти выстрелы, которые мы слышим, идут, вероятно, от Лейхтвейса и его людей, попавших в лагерь со стороны реки. Бежим вперед! Бей и стреляй во всякого, кто попадется тебе под руку.