Рыжик.
Вихор

Вихор

Мадам Лепик требует, чтобы по воскресеньям ее сыновья ходили к обедне. Их наряжают, прихорашивают, и сестра Эрнестииа распоряжается их туалетом, рискуя сама запоздать одеться. Она выбирает им галстуки, подпиливает ногти, раздает молитвенники, причем самый тяжелый достается Рыжику. Но главное - она помадит братьям волосы.

Положительно это у нее какая-то страсть!Рыжик, как Иванушка-дурачок, позволяет делать с собою все что ей вздумается, зато брат Феликс предупреждает сестру, что он в конце кондов рассердится. И с ним ей приходится плутовать.

- Ты не думай, - говорит она, - я сделала это не нарочно; просто по рассеянности. Клянусь тебе, что с будущего воскресенья я больше не стану тебя мучить.

И все-таки каким-то образом ей удается слегка напомадить ему волосы.

- Смотри, все это плохо кончится! - говорит старший брат Феликс.

В это утро, обернутый полотенцем, он сидит, низко наклонив голову, и не замечает, что сестра Эрнестииа опять плутует.

- Ну вот видишь,- - говорит она, - я тебя слушаюсь! Сегодня тебе не придется ворчать: смотри, банка с помадой так и стоит на камине не открытая. Видишь, какая я милая? А впрочем, никакой тут моей заслуги нет.Рыжиковы вихры не пригладить и замазкой, а тебе никакой помады не нужно. У тебя волосы пышные и вьются сами собой. Твоя голова похожа на кочан цветной капусты, и пробор продержится до самого вечера.

- Спасибо, - говорит старший брат Феликс.

Он встает, ничего не подозревая, и забывает даже сделать обычную проверку - провести рукой по волосам.

Сестра Эрнестииа заканчивает его туалет, прихорашивает его и дает ему белые шелковые перчатки.

- Ну что, готово наконец? - говорит старший брат Феликс.

- Ты ослепителен, как принц, - говорит сестра Эрнестииа. - Теперь тебе недостает только картуза. Пойди возьми его сам в шкафу.

Но старший брат Феликс ошибается дверью. Он проходит мимо шкафа, потом бегом направляется к буфету, распахивает его, хватает графин с водой и преспокойно выливает его себе на голову.

- Я предупреждал тебя, сестра, - говорит он. - Я не люблю, когда надо мной потешаются. Ты слишком мала для того, чтобы провести такого старого воробья, как я! Если когда-нибудь ты вздумаешь повторить эту шутку, я брошу твою помаду в реку.

"Что за характер! - замирая от восхищения, думает Рыжик. - Он никого не боится. Ну а если бы я вздумал подражать ему, воображаю, как бы меня высмеяли! Лучше уж сделать вид, что помада мне совсем не противна".

Но в то время как Рыжик, по старой привычке, смиряется, его волосы сами мстят за него. Приглаженные помадой, они некоторое время притворяются мертвыми, потом снова расправляются, и под напором какой-то невидимой силы их сплошная лоснящаяся поверхность вдруг коробится, покрывается трещинами и распадается.

Точь-в-точь как жнивье под тающей ледяной корою!

И вот уже, прямой и независимый, торчит первый вихор.