Рыжик.
Кошка

Кошка

I

Рыжик не раз слышал: нет лучшей приманки для ловли раков, чем кошачье мясо. С ним не сравнится ни куриная требуха, ни обрезки из мясной лавки.

А он знает одну кошку, которую все терпеть не могут за то, что она старая, больная и облезлая.Рыжик приглашает ее к себе в хлев на чашку молока. Они будут там одни. Возможно, что из щели отважится выбежать крыса, но обещать Рыжик может только чашку молока. Он поставил ее в угол. Подталкивая кошку, он говорит:

- Ну, угощайся!

Он поглаживает кошку по спине, называет ее всякими ласковыми именами, следит за быстрым движением ее язычка и приходит в умиление.

- Наслаждайся напоследок, бедняжка!

Кошка опоражнивает чашку, подчищает языком донышко, насухо вытирает края и теперь облизывает уже только свои сладкие от молока губы.

- Что же ты, кончила? Совсем кончила? - продолжая ласкать ее, спрашивает Рыжик. - Ты, без сомнения, охотно выпила бы еще чашку, но мне удалось украсть только одну. Впрочем, минутой раньше, минутой позже - не все ли равно!

При этих словах он прикладывает к ее лбу дуло своего ружья и спускает курок.

Звук выстрела оглушает Рыжика. Ему кажется, что взорвался весь хлев. Когда облако дыма рассеивается, он видит у своих ног кошку, поглядывающую на него одним глазом.

Половина головы у нее оторвана, и кровь стекает в чашку, где было молоко.

- Она что-то не похожа на мертвую, - говорит Рыжик. - А между тем я как будто прицелился верно.

Он не смеет пошевельнуться: до такой степени беспокоит его этот единственный, сверкающий желтым блеском глаз.

Кошка трепыханием всего своего тела заявляет о том, что она еще жива, но не пытается сделать ни малейшего усилия, чтобы сдвинуться с места. Она истекает кровью над самой чашкой, словно заботясь о том, чтобы ни одна капелька не попала мимо.

Рыжик- не новичок. Он не раз убивал птиц, домашних животных, убил однажды ради собственной потехи или в угоду окружающим собаку. Он знает, как надо действовать, знает, что, если животное особенно живуче, необходимо раззадорить себя, разъяриться и рискнуть, в случае надобности, на единоборство. А не то тебя одолеют внезапные приступы ложной чувствительности. Ты делаешься трусом, теряешь понапрасну время, и нет конца всей этой канители.

Сперва Рыжик пробует только слегка подразнить кошку. Потом он хватает ее за хвост и начинает колотить прикладом по затылку и колотит с такой яростью, что каждый удар кажется смертельным.

Умирающая кошка ошалело цепляется лапами за воздух и то свертывается в комок, то выпрямляется, не издавая при этом ни звука.

- Кто же это, однако, уверял меня, что кошки плачут, когда умирают? - говорит Рыжик.

Он выходит из терпения. Слишком уж долго это тянется! Он отбрасывает ружье в сторону, обхватывает кошку обеими руками, и чем глубже в него вонзаются ее когти, тем сильнее он распаляется, пока, наконец, ему не удается, стиснув зубы, удушить ее.

Но и сам он задохся и, пошатываясь, в изнеможении падает на пол, прильнув лицом к кошачьей морде, не отводя взгляда от ее единственного глаза.

II

Рыжик уже лежит на своей железной кровати.

Родители и наспех созванные друзья, согнувшись под навесом низенького хлева, осматривают место, где совершилась драма.

- Ах! - восклицает мамаша. - Мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы оторвать от его груди растерзанную кошку. Могу засвидетельствовать, что меня он никогда так крепко не обнимал.

И пока она распространяется о проявлениях его жестокости, которые позднее, в семейных вечерних разговорах, принимают легендарные размеры,Рыжик спит и видит сон.

Он гуляет вдоль ручья, в котором, перекрещиваясь, как спицы вязальщиц, шевелятся лучи какой-то страшной, неотвратимой луны.

Рыжик закладывает руки за спину и этим показывает, что бояться его нечего.

Подходит бык, останавливается и пыхтит, потом пускается вскачь, гулко гремя четырьмя копытами, - и вдруг исчезает.

Какая была бы тишина, если бы этот болтливый ручей своим лепетом не раздражал его, как целое сборище старых кумушек!

Точно собираясь ударить ручей и заставить его замолчать,Рыжик тихонько поднимает рукоятку сачка, и вот среди камышей показываются какие-то гигантские раки.

У Рыжика, отяжелевшего от тоски, нет сил бежать.

И раки обступают его со всех сторон. Они тянутся вверх, к самому горлу. Они слегка потрескивают.

Вот уже жадно раскрываются их огромные клешни.