Всадник без головы.
Глава XXXII. Свет и тень

Всадник без головы

Глава XXXII. Свет и тень

Недолго пришлось Морису ждать под тополем. В то самое Мгновение, когда он прыгнул в челнок, одно из окон асиенды, выходившее в сад, тихонько приоткрылось и не закрывалось Некоторое время, как будто кто-то хотел выйти и колебался, не зная, свободен ли путь.

Маленькая белая рука с драгоценными кольцами на тонких пальцах придерживала открытую раму, освещенную луной: через несколько минут стройный силуэт девушки появился на лестнице, которая вела в сад.

Это была Луиза Пойндекстер.

Несколько секунд она стояла прислушиваясь. Всплеск весла? Не почудилось ли ей это? Цикады наполняли воздух своим неугомонным стрекотаньем, и легко можно было ошибиться. Условленный час свидания настал, и она не могла больше ждать.

Неслышно спустилась Луиза по каменной лестнице, проскользнула в сад, тихонько прошла через кустарник, мимо статуй и наконец очутилась под тополем. Здесь ее встретили объятия мустангера.

Счастливые минуты летят быстро, и скоро приходит час расставания.

* * *

- Завтра ночью мы опять увидимся, милый? Завтра ночью?

- Если бы я только мог, я сказал бы тебе: да, завтра, и послезавтра, и опять, моя любимая!

- Но почему же? Почему ты не можешь этого сказать?

- Завтра утром я уезжаю на Аламо.

- Вот как! Разве это необходимо?

Вопрос прозвучал невольным упреком. Каждый раз, когда она слышала упоминание об уединенной хижине на Аламо, в ней просыпалось какое-то неприятное чувство. Но почему? Она и сама не знала.

- Мне действительно нужно туда поехать.

- Нужно? Тебя там ждут?

- Только мой слуга Фелим. Надеюсь, что с ним ничего не случилось. Я отослал его туда дней десять назад, еще до этих слухов об индейцах.

- Только Фелим и больше никто? Ты говоришь правду, Морис? Милый, не обманывай меня! Только он, ты сказал?

- Почему ты спрашиваешь об этом, Луиза?

- Я не могу тебе сказать почему. Я бы умерла от стыда, если бы призналась в том, что мне иногда приходит в голову.

- Ты этого хочешь, Морис?

- Конечно, хочу. Я уверен, что разрешу все твои недоумения. Ведь если кто-нибудь узнает о наших встречах, их могут дурно истолковать. Поэтому я и уезжаю на Аламо.

- Чтобы там остаться?

- Всего лишь на один или два дня. Только для того, чтобы собрать свои вещи и сказать последнее прости моей жизни в прерии.

- Вот как?

- Ты, кажется, удивлена?

- Нет! Только недоумеваю. Я не могу понять тебя, и, вероятно, мне это никогда не удастся.

- Но ведь все очень просто. Я принял важное решение и знаю, что ты простишь меня, когда я тебе о нем скажу.

- Простить тебя, Морис! За что?

- За то, что я не открыл тебе моей тайны. Я не тот, за кого ты меня принимаешь…

- Но ведь ты такой, каким мне кажешься: благородный, смелый, красивый, необыкновенный человек. О Морис! Если бы ты только знал, как ты дорог мне и как я тебя люблю!

- Голубка моя, не больше, чем я тебя, но ради нашего счастья мы должны решиться на разлуку.

- На разлуку?

- Да, любимая. Но мы расстанемся ненадолго.

- На сколько?

- На время, которое понадобится пароходу, чтобы пересечь Атлантический океан туда и обратно.

- Целая вечность! Но зачем?

- Мне необходимо съездить на родину - в Ирландию, в страну, которую здесь презирают, как ты сама знаешь. Всего лишь двадцать часов назад я получил оттуда важное известие. И я спешу туда поехать и надеюсь по возвращении доказать твоему гордому отцу, что бедный мустангер, который завоевал сердце его дочери… Завоевал ли я его, Луиза?

- Нужно ли тебе об этом спрашивать! Ты знаешь, что покорил мое бедное сердце и ему никогда не вырваться из этой неволи. Не смейся надо мной, Морис, - я навеки твоя раба!

Снова объятия, снова нежные поцелуи и любовные клятвы.

Но влюбленные ничего не слышали. Они не видели и темной Тени человека - или, быть может, дьявола, - которая скользила среди цветов, то замирая у статуи, то прячась в кустарнике, пока, наконец, не остановилась за деревом - шагах в десяти от того места, где они целовались. В минуты счастья, когда все Кругом затихло, они совсем не подозревали, что эта тишина помогает подслушать их любовные признания, а предательская Луна выдает каждое движение.

Человек, черной тенью скрывавшийся за деревом, подслушал каждое их слово, даже любовные вздохи и шепот; а в серебристом свете луны он отчетливо видел их малейшие жесты.

Нужно ли говорить, кто был этот гнусный шпион? Имя Кассия Колхауна напрашивается само собой.

Это был он.