| Автор: | Рид Т. М. |
| Категории: | Роман, Приключения |
Гаспар Гаучо
Глава XVI. СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД ТОВАСОВ
На берегах прекрасного озера, отражавшего в своих водах высокие стволы и густую листву пальм, ютилось селение племени товасов или той части его, которая считала издавна Нарагуану своим кациком.
Деревня была расположена на зеленой равнине, на берегу озера, окруженного группами пальм и кустами акаций.
С одной стороны озера возвышалась поросшая лесом уединенная гора, поднимавшаяся на несколько сотен футов над равниной. Между подошвой горы и озером шло открытое безлесное пространство площадью около половины квадратной мили, на котором ближе к лесу были расположены жилища индейцев.
Постройка этих жилищ носила совершенно первобытный характер. Это были палатки из парусины, натянутой на колья, все совершенно одного и того же типа. Некоторые из палаток, впрочем, составляли исключение и больше походили на вигвамы прерий, с той только разницей, что покрыты они были не буйволиными шкурами, а кожами диких лошадей. Затем кроме палаток тут были просто грубые шалаши, подпертые согнутыми палками и покрытые листьями пальмы. Такие хижины служили жилищем для пленников и для беднейших из племени товасов.
Несмотря на непрочность вигвамов, эта деревня все же была лучше походного лагеря. Большое здание со стенами из пальмовых стволов указывало на более оседлую жизнь. Оно стояло на самом виду, его окружала просторная площадь, как вообще в городах и селениях Южной Америки, где среди такой площади обыкновенно строится церковь.
Но главное здание не служило для религиозных церемоний, а скорее было местом общественных собраний. Это был дом совета, очень похожий на такие же дома в индейских деревнях Северной Америки.
Кроме этого здания были еще и другие доказательства того, что настоящая резиденция товасов вовсе не временный лагерь. В этом можно было удостовериться, поднявшись на холм, возвышающийся над озером. Там на большой площадке, закрытой густой листвой низких пальм, виднелось нечто вроде подмостков на столбах, поддерживавших двойную платформу. Нижняя платформа напоминала кровать на четырех гигантских ножках, верхняя заменяла крышу.
Не без труда можно было взобраться на первую платформу по бревну с зарубками, заменявшему лестницу. Поднявшись на платформу, любопытные увидели бы скелет, покрытый морщинистой обтянувшейся кожей; и тут же целая коллекция всевозможных предметов, принадлежавших покойному: копье, дротик, матакана, или военная палица; пестрое пончо вместо савана покрывало скелет. Если умерший был старейшиной, то около него клали еще великолепный плащ из перьев и другие знаки его достоинства. От дождя такую воздушную могилу защищала вторая платформа, служившая крышей.
Холм около деревни товасов весь был покрыт этими странными постройками, из них некоторые относились к очень древнему времени. Действительно, это селение было одним из древнейших городов товасов, то есть той части племени, вождем которой был Нарагуана.
Деревня эта не была для них постоянным местопребыванием, потому что обитатели пампасов никогда не имеют оседлого жилища, тем не менее они считали ее своей резиденцией и хранилищем останков своих предков. Где бы ни умер индеец из племени товасов, за исключением пленника или незначительного индейца, зависящего от племени, друзья относили его останки в священный город и клали их рядом с умершими ранее членами семьи на вершине горы. Когда же приближалось время смерти кацика или другого знатного индейца из племени, весь народ бросал свои дела, бросал предпринятые экспедиции и спешил в деревню, оставаясь там до последней минуты жизни умирающего.
Часто индейцы в подобных случаях бросали свою кочевую жизнь и надолго, иногда на несколько лет, отказывались от походов по Чако и в особенности за границу пустыни.
Такой же случай произошел недавно и в племени Нарагуаны.
индейский вождь был неожиданно поражен приступами уже давно угрожавшей ему болезни. Его умственные и физические силы были сразу парализованы, так что уже в бессознательном состоянии его понесли на носилках в священный город. Там безжизненное тело его отнесли на гору мертвых и с известными почестями, в присутствии всего народа положили на самой высокой площадке рядом со скелетами его предков…
Обычно лазурно-голубое небо равнины Гран-Чако приняло пурпуровый отблеск приближающихся сумерек; тени пальм удлинились на поверхности светлого и спокойного озера, постепенно исчезая с приближением ночи.
Девушка медленно подошла к озеру и села на камень почти у самого берега. По эту сторону озера находились хижины зажиточных товасов, и девушка вышла из одной такой хижины. Она была индианка и, судя по ее замечательной красоте, по наряду, по бусам и браслетам на ее шее, руках и ногах, принадлежала, вероятно, к знатной и богатой семье.
Невдалеке между хижинами и на равнине, расстилавшейся вблизи, виднелись мужчины, женщины и дети. Разделившись на группы, они предавались различным занятиям, свойственным их возрасту или полу.
Перед вигвамами сидели женщины и молодые девушки; некоторые из них держали корзины, сплетенные из ветвей пальм, другие складывали мед, принесенный их мужьями и братьями, остальные - кто приготовлял обед на воздухе, кто плел гамак или искусной рукой украшал разноцветными перьями шкуры ланей, приготовляя из них плащи, которыми так славятся в целом свете туземцы Америки.
По равнине, составлявшей общее пастбище, скакало несколько индейцев, сгоняя лошадей, овец и другую скотину. Индейцы-товасы настолько цивилизованы, что даже занимаются скотоводством. Вероятно, лошади, овцы и весь этот скот были украдены у белых, но такое воровство не считается преступлением у дикарей: война у них не имеет другой цели, кроме удовлетворения своих потребностей.
В деревне и в долине царили мир и тишина. Это была не жизнь дикарей с грубыми нравами и зверскими страстями, но картина тихого пастушеского счастья.
Население индейских деревень живет исключительно только животной жизнью, повинуется только животному инстинкту и не имеет ни малейшего понятия о том, что в цивилизованных странах принято называть общественной нравственностью.