Водой по лесу.
Глава VIII

Водой по лесу

VIII

Предводительствуемые индейцем, пловцы добрались, наконец, до того самого дерева, которому они были обязаны своими поясами. На нем теперь было тихо, как в могиле. Ни одного попугая не было видно. Очевидно, те, которые уцелели от избиения, навсегда покинули это дерево.

Солнце уже садилось, и о дальнейшем путешествии нечего было и думать. На каучуковом дереве, ветви которого были переплетены лианами, можно было прекрасно устроиться на ночь. Несмотря на то что ложе их было далеко не удобно, путешественники чувствовали себя гораздо лучше, чем в предыдущую ночь.

Дичь, оставленная здесь индейцем, всех очень обрадовала. Некоторые были так голодны, что решились было есть попугаев сырыми.

Треваньов запротестовал, однако, против такой кровожадности и настоял на том, чтобы птица была изжарена. Но как добыть огня? За это взялся индеец.

- Подождите только десять минут, господин, - сказал он. - Через десять минут у вас будет огонь, а через двадцать - жаркое:

- Но каким образом? Ты забываешь, что у нас нет огнива, - возразил Треваньов.

- Посмотрите вон на то дерево, - продолжал Мундруку.

- С гладкой блестящей корой и с листьями, похожими на большие белые руки?

- Да, да. Это имбауба, дерево, которому обязаны своим питанием ленивцы Южной Америки.

- Ах! Значит, это то дерево, которое известно под названием «огненное»! Как, и от него ты думаешь достать огня?

- Через десять минут, если вы позволите, при помощи им-баубы у нас будет огонь. Нужно только найти совершенно сухую ветку.

Говоря это, Мундруку бросился в воду и поплыл к цекропии. Доплыв до нее, он, как белка, взобрался на дерево и исчез в серебристой листве. Но вот послышался треск сухой ветки, и индеец снова показался на дереве. Спустившись с него, он поплыл к своим друзьям, держа ветку высоко над водой.

Он рассказал своим спутникам, что индейцы его племени, а также другие, живущие на Амазонке, всегда пользуются сухими ветками имбаубы для добывания огня. Говоря это, он приступил к делу, то есть стал тереть один кусок ветки о другой.

Друзья его собрали целую груду сухих листьев, хворосту и коры, и достаточно было одной искры, чтобы запылал большой костер. Птица быстро изжарилась на вертеле, орехи тоже испеклись, и ужин вышел на славу.

Путешественники наши хорошо выспались в эту ночь; однако пробуждение их было далеко не радостно. О завтраке им нечего было беспокоиться, так как от ужина осталось достаточно жареной птицы. Они принялись за нее с восходом солнца.

Подкрепившись, все стали думать о том, как бы выбраться из гапо. Вопрос этот, однако, было нелегко решить. Даже приблизительно нельзя было определить, какое расстояние прошла галатея, прежде чем она остановилась. Может быть, она прошла двадцать, может быть, и пятьдесят миль. Ясно было только одно: что, выйдя из Солимоеса, она попала в гапо. Путешественники не имели ни малейшего представления о том, где они находились, и были точно на Луне.

Благодаря топографическим сведениям индейца можно было определить, в каком направлении река; но нечего было и думать о том, где найти канал, ведущий в нее. Главной целью их было теперь добраться до суши. Странно было бы стремиться к реке, не имея возможности плыть по ней! Надеяться же на встречу с каким-либо судном было очень легкомысленно. Трудно было вообразить, чтобы какое-нибудь судно зашло в гапо.

Итак, следовало позаботиться о том, чтобы найти ближайший путь к суше; а для этого нужно было направиться в сторону, противоположную реке.

Разлив все еще продолжался, и благодаря находчивости индейца они могли правильно определить свой путь. Вода текла со стороны реки, следовательно, чтобы добраться до суши, им нужно было направиться по течению. Может быть, земля была от них гораздо дальше, чем река, но все-таки необходимо было добраться до нее, иначе им грозила гибель.

Но как добраться? Вот вопрос, который обсуждался советом, заседавшим в каучуковом дереве. Нельзя же было допустить, что они доплывут до суши? Ведь до нее было миль двадцать, если не больше.

На лодке? Но из чего ее построить? Во всем лесу не найдется дерева, которое было бы настолько легко, чтобы могло свободно плавать по воде. Итак, мысль о лодке нужно было оставить.

Перед ними был канал, как бы под зеленым сводом. Отчего бы им не воспользоваться еще своими поясами и не проплыть дальше? Все согласились с индейцем и тотчас же, в прежнем порядке, пустились в плавание.

Теперь уже не было надобности в том, чтобы кто-нибудь указывал дорогу; в канале нельзя было заблудиться. Узкий пролив, по которому они плыли, назывался на языке туземцев ига-рапе, то есть проход для лодки; так называются и сами лодки, на которых туземцы плавают по гапо. Пролив этот имел вид канала, проведенного через рощу, по обеим сторонам его возвышались огромные стены из тропических деревьев, верхушки которых сплетались целой сетью чужеядных растений. В противоположность обыкновенным каналам этот не отличался правильной формой, так как то тут, то там он разливался в маленькие озера; затем, снова сузившись, он тянулся до тех пор, пока деревья не заграждали ему окончательно дорогу, образуя нечто вроде беседки.

Наши путешественники плыли вдоль зеленой стены. Они с большим трудом продвигались вперед; хорошим пловцам то и дело приходилось помогать то одному, то другому. Впрочем, плавание в значительной степени облегчалось самим течением.

Однако течение было едва заметно, оно помогало плыть, но скорости не прибавляло. Пловцы делали не больше мили в час.

До суши, по их мнению, было, во всяком случае не более пятидесяти миль. Надо было только плыть все время в одном и том же направлении.

Индеец долго думал, прежде чем выбрать этот путь, и это вполне понятно, так как малейшая ошибка могла затянуть их тяжелое путешествие на целые недели и даже месяцы.

По счастью, игарапе тянулось как раз в этом направлении. Плавание продолжалось уже несколько часов. Время от времени путешественники отдыхали, держась за лианы или за ветви, висевшие над самой водой.

В полдень индеец предложил сделать привал; предложение его было охотно принято, так как все давно устали и проголодались.

О пище не приходилось беспокоиться; у индейца за спиною было еще несколько жареных попугаев.

Подплыв к толстому ветвистому дереву, путешественники взобрались на него и принялись закусывать. Они рассчитывали, что между этим привалом и предыдущим пробыли в воде около шести часов и проплыли миль шесть. Хорошо, что за все это время они не встретили никакого чудовища вроде каймана. Однако индеец далеко не был уверен, что подобные встречи не повторятся; он все время присматривался и прислушивался.

Немного отдохнув, путешественники наши снова пустились вплавь. В течение нескольких часов они хотя и медленно, но беспрепятственно продвигались вперед. Игарапе тянулось почти по прямой линии и направлялось к северу. Это открытие они сделали ночью, но не при помощи Полярной звезды, так как на экваторе ее совсем не видно. Она всегда прячется в тумане, который окутывает горизонт.

Сириус и другие северные звезды и созвездия помогли путешественникам определить направление игарапе. Солнце светило весь день, и, казалось бы, определить страны света было не трудно; однако это возможно только в широтах более высоких, на тропиках же можно определить страны по солнцу только в том случае, если путешественник точно знает время года.

Треваньов приблизительно знал, что скоро должно быть весеннее равноденствие, когда солнце пересекает экваториальную линию, около которой они находились. Поэтому-то в середине дня солнце было как раз над их головами, и даже самый опытный астроном не мог бы отличить север от юга и восток от запада. Если бы игарапе тянулось не в прямом направлении, а слегка уклонялось в сторону, то среди дня они не могли бы плыть дальше и принуждены были бы дожидаться захода солнца, чтобы определить страны света, Но, к счастью, им не пришлось дожидаться вечера, так как течение было их лучшим путеводителем; оно направлялось в ту же сторону, что и игарапе.

Прежде чем отправиться в путь, путешественники точно определили, что течение склоняется к северо-востоку. Значит, они должны были плыть на север. Благодаря течению они узнали, что, удаляясь от Солимоеса, они приближались к устью большей реки - Япуры.

Старик индеец, казалось, не особенно этому обрадовался; он прекрасно знал, что русло Япуры особенно широко в этом месте, а следовательно, и до суши было еще очень далеко.

Для того чтобы выбраться из потонувшего леса, оставалось только плыть в прежнем направлении; руководимые этой надеждой, они снова пустились в путь.

Сначала путешественники подумали, что канал продолжался за деревьями; но индеец, попробовавший было пробраться дальше, уверял, что канал дальше не шел.

Деревья, которые тянулись по обеим сторонам, заканчивались полукругом; на самой середине его стояло дерево колоссальной вышины. Оно было значительно выше всех своих соседей; стройнее, могучее, оно как страж леса стояло тут и, казалось, говорило путешественнику: ты не должен идти дальше, вернись.

Солнце уже садилось. Отложив все заботы и размышления до следующего дня, путешественники только старались поудобнее устроиться на ночь. Исполинское дерево, грозно стоявшее на пути, было для них самым подходящим убежищем. Не раздумывая долго, они поспешили воспользоваться гостеприимством гиганта.

Дерево, на котором они находились, был настоящий бразильский орешник. Это дерево растет преимущественно в низменных и сырых местах и достигает значительной высоты. Ствол его иногда бывает на сорок футов в воде во время сильного разлива. У бертолети большие пышные цветы и огромные околоплодники в виде сумок, в каждой из них около двадцати орехов.

в котором бы их не ели.

собирают орехи и во время разлива. С наступлением отлива, то есть когда деревья снова стоят на твердой земле, жители целых деревень занимаются сбором орехов, которые валяются вокруг деревьев.

Околоплодники, наполненные орехами, по тяжести нисколько не уступают пушечному ядру, а потому сборщики орехов, чтобы предохранить голову от падения такого околоплодника, надевают деревянную шапку, напоминающую каску пожарных. Обезьяны Южной Америки до такой степени боятся падения этих громад, что, несмотря на свою страсть к бразильским орехам, никогда не подходят близко к бертолети.

До бразильских орехов не так легко добраться, потому что они защищены толстой деревянной оболочкой. Обезьяны сами никак не могут вскрыть околоплодник; они ждут, пока какое-нибудь животное с более острыми зубами не прогрызет оболочку. Услугу эту им оказывают грызуны. В лесах Южной Америки нередко можно наблюдать такое зрелище. Группа обезьян издали наблюдает за грызуном, который всеми силами старается прогрызть околоплодник бертолети; лишь только грызун добивается желательного результата, обезьяны бросаются на него и отнимают добычу.

Наши путешественники прекрасно устроились на бертолети. Мундруку тотчас же стал жарить оставшихся птиц, и вскоре все принялись за них с большим аппетитом.