Перст судьбы.
XLIV. Допрос

Перст судьбы

XLIV. ДОПРОС

Капитан граф Гвардиоли поймал взгляд симпатии, которым обменялись Генри и дочь синдика.

 Где вы поймали этого оборванца? - спросил он сержанта, бросая презрительный взгляд на Генри.

- Мы его схватили в тот момент, когда он тайком пробирался к деревне.

- Тайком! - вскричал молодой англичанин, пристально смотря на сержанта, опустившего глаза. - За мои лохмотья вам следует краснеть, г-н офицер. Если бы вы и ваши солдаты лучше исполняли свои обязанности, моя одежда не была бы в таком состоянии.

 Ого, синьор, у вас слишком острый язык! Советую вам отвечать только на вопросы.

- Я имею право говорить первый… По какому поводу я в плену?

 А вот это сейчас выяснится. Есть у вас паспорт?

- Странный вопрос для человека, только что вырвавшегося из когтей разбойников!

 Почему мы можем это знать?

- Мое появление здесь и мой внешний вид служат неопровержимым доказательством моих слов. А если вам этого недостаточно, то я призову в свидетели синьорину, которая, может быть, вспомнит пленника, виденного ею со своего балкона.

- Конечно, конечно, папа, это тот самый.

 Я подтверждаю, капитан Гвардиоли, что этот человек и есть тот самый английский художник, о котором мы говорили.

 Возможно, - ответил Гвардиоли с недоверчивой улыбкой, - но, может быть, синьор играет и другую роль, о которой он умалчивает.

- Какую другую роль? - спросил Генри.

- Шпиона.

- Шпиона! - повторил пленник. - Но для кого и зачем?

 А вот это я и хочу узнать… - иронически заметил Гвардиоли. - Ну, сознавайтесь! Ваша искренность сократит время вашего плена.

- Моего плена?.. Но по какому праву, милостивый государь, говорите вы о плене? Я британский подданный, а вы офицер папской армии, а не начальник бандитов… Берегитесь, вы рискуете!

- Чего бы мне это ни стоило, синьор, но вы мой пленник и останетесь им до тех пор, пока я не узнаю причин, приведших вас в эти места. Ваши рассказы очень подозрительны. Вы выдаете себя за художника?

- Я и есть художник, хотя очень скромный, но не все ли это равно?

 Совсем не все равно. Почему вы, бедный художник, очутились в этих горах? Если вы англичанин и артист, как вы утверждаете, то ведь вы приехали в Рим изучать искусство? Так с какой же целью вы очутились здесь? Отвечайте, синьор!

- Синьор капитан, - сказал он после краткого размышления, - если вы считаете своим долгом узнать причины, приведшие меня сюда, я вам их скажу. Может быть, мой ответ удивит синьора Торреани и синьориту Лючетту.

- Откуда вы знаете наши имена? - вскричали с удивлением синдик и его дочь.

 От вашего сына, синьор.

- Моего сына? Он в Лондоне!

 Именно в Лондоне я впервые услышал имена Франческо и Лючетты Торреани.

- Вы знаете Луиджи?

 Так хорошо, как может знать человек, проживший с ним целый год под одним кровом…

- Спасший его кошелек и, может быть, жизнь, - прервал синдик, подходя к артисту и протягивая ему руку. - Если я не ошибаюсь, вы тот молодой человек, который его вырвал из рук разбойников и убийц? Это о вас Луиджи часто писал в своих письмах?

- О, да! - вскричала Лючетта, подходя в свою очередь и смотря на иностранца с возрастающим интересом. - Вы так похожи на портрет, описанный нам Луиджи.

 Благодарю вас, синьорина, - отвечал, улыбаясь, молодой артист. - Что же касается моей тождественности, синьор Торреани, то я мог бы вам ее засвидетельствовать лучше, если бы мой друг Корвино, лишивший меня денег, не отнял у меня рекомендательное письмо вашего сына. Я рассчитывал представить вам его лично, но известные вам обстоятельства мне помешали.

 Но отчего вы нам ничего не сказали, когда вы проходили здесь с бандитами?

- Тогда я не знал ни кто вы были, ни названия местечка, по которому мы проходили с разбойниками.

- Как жаль, - проговорил синдик, - что я не знал этого раньше! Я бы постарался освободить вас.

- Благодарю вас, синьор Торреани! Но это вам бы не дешево обошлось, не менее 30 тысяч лир.

 30 тысяч? - вскричали в один голос присутствующие.

- Вы слишком дорого себя цените, синьор художник! - заметил иронически офицер.

- Это точная сумма выкупа, требуемого Корвино.

- Он, вероятно, вас принял за какого-нибудь милорда и, вероятно, отпустил бы, узнав свою ошибку.

 Да, и взяв у меня палец… разумеется, вместо выкупа, - добавил англичанин, показывая руку.

- Да, - проговорил взволнованный синдик, - вот неопровержимые доказательства. Я не мог бы быть вам полезен. Но скажите, как вы избавились от этих негодяев?

- Об этом мы поговорим завтра, - перебил Гвардиоли, недовольный всеобщей симпатией, возбуждаемой англичанином. - Сержант, отведите пленника и заприте в караулке. Утром я допрошу его снова.

«Опять в заключение», - подумали синдик и его дочь.

- Позвольте напомнить вам, - заметил англичанин, обращаясь к офицеру, - что вы берете на себя большую ответственность. Даже папа не сможет защитить вас от наказания, которое должно последовать за оскорбление британского подданного.

 Джузеппе Мадзини тоже не избавит вас от наказания, которое следует республиканским шпионам, синьор англичанин!

- Мадзини… республиканский шпион… да вы бредите!..

 Послушайте, граф, - сказал синдик убедительным тоном, - вы заблуждаетесь. Какой же он шпион? Это честный английский джентльмен… Друг моего сына Луиджи. Я вас прошу за него.

- Невозможно, синьор синдик! Я должен исполнить свой долг. Сержант, исполняйте ваш. Уведите пленника!

вечер не в своей тарелке.